Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

Что последовало из этого разговора архитектора с королевой, читатель легко поймет и сам, как поймет и то, почему именно королеве Жанне было отведено помещение в Босежуре: со страстью Екатерины Медичи к подслушиванию и выслеживанию читатели знакомы уже достаточно.

Проводив наваррскую королеву в отведенное ей помещение, Екатерина Медичи вернулась в Лувр и, сославшись на сильное утомление, отпустила пажей, сказав, что ляжет в кровать и чтобы ее не смели беспокоить ни под каким предлогом. Она действительно стала раздеваться, но, вместо того чтобы лечь в кровать, тут же надела ботфорты и камзол дворянина своих цветов *, а затем, закутавшись в широкий плащ и надвинув на лоб широкополую шляпу, вышла из Лувра.

Ночь была достаточно темна, и королева, не привлекая к себе ничьего внимания, прошла до площади собора Сен- Жерменд'0ксерруа. У дверей маленького дома, примыкавшего к отелю Босежур, она остановилась и постучала.

Дверь сейчас же открылась; королева вошла.

– Это вы, государыня? – спросил шепотом чей-то голос.

– Да, это я. А это, конечно, ты, Рене?

– Я, я, ваше величество! Позвольте мне вашу руку, я сведу вас вниз, а то иначе как в погребе нельзя зажечь огонь; эти проклятые беарнцы, приехавшие с наваррской королевой, сейчас же всполошатся, если увидят свет в доме, который они считают необитаемым.

– Хорошо, веди меня! – сказала королева.

Они осторожно спустились в погреб, где Рене зажег фонарь.

На том месте, где когда-то была келья влюбленного настоятеля, королева Екатерина приказала возвести очень толстую стену. Толщина последней маскировалась общим расположением комнат и изнутри оставалась совершенно незаметной; между тем в ней находилась узенькая лестница, которая вела наверх, в крошечную каморку, смежную с комнатой королевы Жанны. Эта каморка была настолько тесна, что там мог поместиться лишь один стул для королевы Екатерины, а Рене должен был стоять около нее. В эту-то каморку и прошла Екатерина. Когда она уселась на приготовленный для нее стул, как раз у ее глаз оказалась небольшая дырочка, через которую можно было видеть все, что делалось в комнате.

Екатерина пришла как раз к концу рассказа Ноэ и вместе с Рене стала слушать, затаив дыхание. Но когда Жанна д'Альбрэ дала уже известную читателю далеко не лестную характеристику младшего и самого любимого сына Екатерины, последняя не выдержала и двинулась на стуле. Это и послужило причиной шума, всполошившего наваррскую королеву.

Однако Екатерина тут же справилась с собой и вполне овладела своим хладнокровием, когда Генрих сказал:

– Продолжайте, государыня-мать!

– Да, сын мой,- начала вновь наваррская королева,- не забывай, что дом герцогов Лотарингских и принцев Бурбонских стоит ближе всего к трону французских королей. Королева Екатерина предчувствует, должно быть, что ее сыновья умрут, не оставив потомства, и что дом Валуа осужден на гибель. Поэтому она так и ненавидит представителей тех домов, которые, как я уже сказала, ближе всего стоят к короне Франции.

– Но в таком случае… этот брак? – сказал Генрих.

– Этот брак? Для королевы Екатерины еще несколько дней тому назад этот брак был средством унизить Лотарингский дом с полной безопасностью для французского трона. Она боялась Гизов, но не нас, потому что нас она считала полнейшим ничтожеством, государями без армии, денег и честолюбия. Но ты явился под видом сира де Коарасса и доказал, что ты храбр, умен, ловок… Теперь приехала и я. Королева думала встретить во мне жалкую мещаночку, а увидела государыню, привыкшую к придворной жизни и опытную в политике. Королева-мать увидела теперь, что она ошибалась и что с нашей стороны дому Валуа грозит не меньшая опасность, чем со стороны Гизов. Поэтому…

– Вы думаете, что она способна расстроить наш брак?

– Нет, на это она не решится, но… но она способна убить тебя на другое же утро после свадьбы! Впрочем,- задумчиво прибавила она,- у всякого человека имеется своя судьба, и не во власти других людей изменить эту судьбу! – Она опять задумалась и потом прибавила: – Все равно, ты будешь королем Франции, сын мой!

Генрих вздрогнул. Словно испугавшись, что она зашла слишком далеко, королева Жанна поспешно прибавила:

– Ну, ступай к себе, сынок, дай мне лечь! Завтра я дам тебе знать, когда проснусь!

Она протянула молодым людям руку для поцелуя и отпустила их.

– Я задыхаюсь здесь, пойдем! – лихорадочно шепнула королева Екатерина своему фавориту, когда Жанна д'Альбрэ закончила свои рассуждения.

Они тем же путем спустились вниз.

– Слушай! – сказала Екатерина, когда они очутились в погребе.- Я должна сказать тебе нечто очень важное. Но это слишком важно, чтобы говорить здесь. Пойдем со мной! На берегу Сены нас никто не может подслушать!

Королева взяла руку парфюмера и пошла с ним по направлению к Лувру. Рене чувствовал, что в душе Екатерины кипит целый ад, и заранее радовался тем сообщениям, которые собиралась сделать ему королева. Ее бешенство, волнение и таинственность доказывали, что речь будет идти о жизни и смерти, а чем больше преступлений свяжет их обоих, тем крепче и неприступнее будет его положение фаворита!

Они молча дошли до Сены и спустились по откосу к самой воде.

Там королева уселась на вытащенную из реки и опрокинутую лодку и промолвила:

– Рене! Я вижу, что пошла неправильным путем! Брак Маргариты с Генрихом Наваррским – страшная ошибка!

– Но ведь эту ошибку еще можно исправить! Брак еще не совершен!

– Нет, поздно, Рене, слишком поздно! Этого брака хочет король, Маргарита полюбила жениха, и мне не справиться с ними обоими. А между тем Бурбоны несравненно опаснее Гизов! Ты слышал, она прямо заявила сыну, что он будет королем Франции!

– Она просто сумасшедшая!

– Нет, Рене, наоборот: она умна, хитра и настойчива!

– Но ведь король еще жив, как живы польский король и герцог Франсуа!

– А кто может поручиться, что Бурбоны не позаботятся об их скорой кончине?

– О, государыня! Я и сам ненавижу этого Генриха Наваррского, но все-таки разве можно допустить, чтобы он…

– Он – нет, но его мать… Она способна на все! И пока она жива, я не могу чувствовать себя спокойной… Рене начал понимать, в чем дело.

– Но прикажите только, государыня,- сказал он,- и все будет сделано!

– Мне нечего приказывать, я хочу только напомнить тебе коечто. Ты помнишь, что я клятвенно поручилась за то, что ты не тронешь волоса на голове и ничем не нарушишь покоя самого принца, Пибрака, Ноэ и Сарры Лорьо. Но Генрих Наваррский оказался недостаточно предусмотрительным и позабыл включить в этот список одну особу, ему очень близкую…