Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

Вернувшись на Двор Чудес, я рассказала товарищам обо всем, что произошло. Они были очень рады принесенному мною известию и заявили, что не допускают возможности обмана. Это окончательно уничтожило во мне всякие сомнения, и мы очень весело провели этот вечер в танцах и пиршестве. На другой день после этого я мирно разговаривала с Королем Цыганским; вдруг вбежал, задыхаясь, герцог Египетский и крикнул:

"Ребята! Гаскариля повели вешать! Пойдем скорее! Вот-то будет потеха! Гаскариль – парень веселый и, наверное, доставит нам этой комедией несколько веселых минут!" Мы побежали на Гревскую площадь и попали туда как раз в тот момент, когда Кабош надевал Гаскарилю петлю на шею. Я невольно закрыла глаза, когда палач столкнул его с помоста и Гаскариль принялся извиваться в воздухе. Однако мои товарищи смеялись и уверяли, что Гаскариль отлично разыгрывает роль повешенного. Каков же был наш ужас, когда через час веревку с неподвижно висевшим Гаскарилем опустили на землю и мы убедились, что мой несчастный дружок был повешен самым настоящим образом. Я в отчаянии бросилась к Ренодэну. Он встретил меня с совершенно спокойным лицом; но каковы же были его испуг, изумление, гнев, когда он узнал, что обещание не было сдержано!

– Мерзавец! – буркнул Ноэ, но принц сейчас же дернул его за рукав: не в их интересах было разоблачать Ренодэна и тем ослаблять ненависть Фаринетты к Рене – ненависть, которая могла быть крупнейшим козырем в их игре!

– И тогда он прямо сказал мне, что это дело рук Рене! – продолжала Фаринетта.- Ведь до признания Гаскариля палачу ничего не говорили. А вдруг Гаскариль в последнюю минуту раздумает? Поэтому сам Рене должен был сказать Кабошу от имени королевы, чтобы Гаскариля пощадили. Он не сделал этого! И я в присутствии всего Двора Чудес поклялась, что жестоко отомщу негодяю Рене за смерть своего возлюбленного, а товарищи поклялись помогать моей мести каждый раз, когда я этого потребую. Но я хотела собственноручно наказать мерзавца. И вот…

– И вот это тебе не удалось! – сказал принц.- Очевидно, рана этого Флорентийца оказалась неопасной, и он спокойно отправился к себе домой!

– А! – зарычала Фаринетта.- Ну, так я пойду туда и там прикончу его!

Но принц схватил ее за руку и, удержав на месте, сказал ей:

– Послушай, красавица! Мы оба тоже жаждем отомстить Рене, так как и нам он тоже причинил много зла. Поэтому я хочу удержать тебя от поступка, который не может быть удачным. В дом к Рене ты не попадешь, а если и подстережешь его вторично, то теперь он уже знает тебя и сумеет принять свои меры. И ты не только не отомстишь ему, но еще сама пострадаешь ни за грош! Нет, милая, откажись от кинжала; это слишком грубое и недостаточное оружие в данном случае!

– А вы придумали что-нибудь лучшее? – злорадно спросила Фаринетта.

– Может быть,- ответил принц,- и если ты согласишься повиноваться мне…

Фаринетта внимательно посмотрела на принца, после чего сказала с наивным обожанием:

– Вы красивы и молоды, ну а красивые молодые люди редко бывают лицемерными. А вы не лжете мне?

– Клянусь, нет! – ответил принц.

– Ну что же,- после недолгого колебания сказала нищая,- я готова поверить вам и сделаю все, что вы прикажете мне!

– Вот и отлично! – воскликнул принц.- А теперь пойдем за нами: мы постараемся подсмотреть сквозь щелочку ставен лавочки Рене, не там ли он!

Они отправились к мосту Святого Михаила и еще издали увидали, что сквозь ставни виднеется свет. Подойдя к самой лавочке и заглянув в щелку, они увидели, что Рене, бледный как смерть, лежит на кровати Годольфина, а Паола старательно промывает ему рану, нанесенную Фаринеттой.

– Что это за женщина? – спросила Фаринетта.

– Это его дочь Паола,- ответил Генрих.

– А! Теперь я знаю…- сдержанным шепотом прорычала нищая,теперь я знаю, чем больнее всего отомстить этому негодяю!

Ударяя Рене кинжалом, Фаринетта в ярости размахнулась с такой силой, что Флорентинец рухнул как пласт на землю. Он пролежал некоторое время недвижимо, не понимая, что, собственно, случилось с ним и как могла женщина решиться нанести ему удар кинжалом. Уж не приснилось ли ему все это? Но кровь, бежавшая из раны, доказывала реальность всего происшедшего, и тогда Рене вдруг почувствовал безумный страх – страх умереть, словно собака, на улице. Он собрал все свои силы, встал и, пошатываясь, направился домой. Не раз случалось ему падать, но он снова вставал и упорно шел все дальше и дальше. Так добрался он до моста Святого Михаила. У дверей своей лавочки он лишился чувств и успел только крикнуть, падая на землю. На этот крик выбежали Паола и Годольфин; они подняли Рене и внесли его в лавочку.

Через несколько минут парфюмер пришел в себя.

– Боже мой, отец! – воскликнула тогда Паола.- Что случилось?

– Какая-то незнакомая женщина ударила меня кинжалом, когда я подавал ей милостыню! – ответил Рене.

– Женщина? – пробормотала Паола.- Как это странно!

Рене приказал зажечь две свечки и подать ему стальное зеркало, висевшее в лавочке над конторкой. С помощью этого зеркала он исследовал свою рану и затем сказал:- Кинжал скользнул вбок; порезаны только верхние покровы, но ни один важный сосуд не задет. Поди в мою лабораторию,- обратился он к Годольфину,- и принеси с этажерки бутылку с жидкостью темнозеленого цвета, а ты, Паола, найди корпию и приготовь перевязку!

Паола промыла рану отца, наложила сверху корпию, смоченную принесенным Годольфином составом, перевязала руку, и Рене немного забылся. Его забытье перешло в сон, и, когда он снова открыл веки, был уже полный день.

Паола и Годольфин сидели у его изголовья.

– Как ты себя чувствуешь, папочка? – ласково спросила дочь.- Не переменить ли перевязки?

– Перемени! – ответил Рене.

Паола сняла перевязку и промыла рану с опытностью присяжного хирурга.

– Так! – сказал парфюмер, снова осмотрев рану в поданное ему зеркало.- Кровь остановилась, и рана скоро зарубцуется. Вообще я отделался настолько легко, что могу сегодня же отправиться в Лувр!

– Неужели ты опять уйдешь? – с досадой сказала Паола.

– А ты этого не хочешь? Почему?

– Во-первых, я боюсь, как бы рана опять не открылась; во-вторых, я уже давно жду случая поговорить с тобой… по секрету! – договорила она, кидая взгляд на Годольфина.

– Ну что же! – ответил парфюмер.- Годольфин, отправляйся в Лувр и добейся свидания с королевой Екатериной. Ты скажешь ей, что я прошу дать тебе коробку для перчаток, которую она получила недавно от своего племянника, герцога Медичи.

Годольфин вышел.

Тогда Рене сказал:

– Теперь говори, дочка!

Паола уселась около кровати и сказала:

– Помнишь ли, папочка, как ты нашел меня на площади СенЖермен-дЮксерруа в ужасном состоянии? Ты обещал тогда отомстить за меня, но… до сих пор не сдержал обещания.