Александр Кононов - Зори над городом (Повесть о верном сердце - 3)

Не то ожидал он увидеть в университете в первые дни революции!

В трактир "Пятерка" он пришел, когда собрание еще не началось.

Это было просторное грязноватое помещение с сомнительной роскошью заношенных бархатных портьер; по углам тут стояли искусственные пальмы с крашенными в зеленый цвет лучинами вместо листьев. Гордостью заведения считался зал с двумя бильярдами и с черной, школьного вида, доской, на которой и сейчас еще оставались записанные мелом цифры.

В этом зале и должно было состояться собрание той новой организации, которую одни называли "революционной охраной", другие - "дружиною совета рабочих депутатов", третьи - милицией. Рабочие упорно звали ее Красной гвардией.

Сперва Грише показалось, что публика здесь собралась самая разношерстная.

У порога застенчиво, будто сомневаясь, вправе ли он здесь находиться, стоял огромный солдат. На борту бильярда уверенно сидел одетый в щегольской сюртук средних лет человек с холеной бородой, в золотых очках. У доски с меловыми записями сгрудились, совещаясь о чем-то, рабочие, среди них Гриша заметил Тулочкина.

За искусственной пальмой сидел в полумраке военный, на его плечах поблескивали серебряные погоны.

Из дверей, ведущих в буфет, выглядывали половые в грязных рубашках.

Были тут и студенты, были барышни, очень юные, и даже один гимназист; должно быть, он пришел без зова, просто из любопытства.

На середину комнаты вышел юноша - ему было никак не больше двадцати лет, русый, с широким лицом, со светлыми и строгими глазами, - скинул с головы шапку и сказал спокойным, будничным голосом:

- Товарищи, не теряя времени, мы должны решить насчет оружия. До сих пор это дело поставлено из рук вон плохо...

- Прошу слова к порядку ведения собрания, - красивым баритоном перебил его человек с холеной бородой. - Прежде всего, казалось бы, нужно выработать и обсудить повестку дня.

- У нас сегодня только один вопрос - об оружии.

- А вы... простите, не знаю вашей фамилии.

- Иванов. От социал-демократической партии, фракции большевиков.

- Очень приятно. Со своей стороны, назову себя: Гулькевич. Представитель передовой адвокатуры. Мне, равно как и уполномочившим меня коллегам, стало известно об организации комитета Государственной думы, который в этот решающий час взял на себя трудную ношу - создание нового, революционного правительства, облеченного доверием народа. Меня направили сюда...

- Мы будем обсуждать только один вопрос, - упрямо сказал Иванов.

- Позволю себе спросить о причине такой, э-э... настойчивости?

- Время не ждет. Борьба не окончена. На улицах идет стрельба.

- Помилуйте! Вы, значит, недостаточно осведомлены. Это, впрочем, понятно: события развиваются с молниеносной быстротой. Всесильный до вчерашнего дня Протопопов сегодня передал себя в руки восставшего народа. Революция победила, не пролив ни единой капли крови.

- Кровь была пролита! - послышался голос.

- Подожди, Тулочкин, - спокойно сказал Иванов. - Революция победила. Жертвы были... Но не об этом сейчас речь. Нужно, чтобы оружие попало в надежные руки, в руки, которые в любое время смогут защитить завоевания революции. Повторяю - время не терпит. Немедленно надо выбрать тройку или, может, пятерку?

- Тройку! - крикнул Тулочкин.

- Скажем, тройку, которая будет строго контролировать выдачу оружия. А то до сих пор порядка в этом деле не было.

- Позвольте: тройку, пятерку... - возразил Гулькевич. - А полномочны ли мы решать такие вопросы?

Иванов вдруг широко улыбнулся:

- Пожалуй, не полномочны. Да нам некогда разбираться в этом. А если разобраться, так и ваш думский комитет не полномочен избирать правительство.

- Государственная дума в настоящее время - единственный орган, облеченный доверием народа.

- Ну, это уж вы оставьте, господин хороший, - сурово сдвинув брови, отчего его лицо сразу стало решительным и злым, сказал Иванов. - С четырнадцатого года, со дня ареста подлинных представителей народа, ни о каком доверии к этой самой думе и речи быть не может.

- Вы говорите с позиции своей партии!

- Да. Я говорю с позиции своей парши. И с этой самой позиции я предлагаю немедленно обсудить вопрос об оружии.

- Странно, - обиженно проговорил Гулькевич, - зачем же я тогда пришел сюда?

Высокий солдат, стоявший у дверей, неожиданно захохотал гулким, трескучим басом.

Адвокат повернулся к нему:

- Меня еще студентом царское правительство высылало в глухую провинцию! Может быть, и это для вас смешно? Забавно, правда?

Солдат сконфуженно переступил с ноги на ногу и ничего не ответил.

- Вы молчите! Будем думать - от стыда!

К Иванову подошел Тулочкин:

- Дай-ка мне. Я всего два слова скажу. Товарищи, ну нельзя ж, понимаешь, так. За выдачу оружия несу ответ перед вами я. Иванов правильно сказал: порядка в этом деле не было. С меня надо взыскать за это. Канителиться сейчас не приходится. Надо выбрать людей, вот и все. А то что ж было? Рядом со мной очутился прапорщик один, ну, с виду совсем подходящий. А главное - военный человек, в оружии понимает. Что ж оказалось? Он винтовки выдавал без патронов. А патроны у нас были. Потом он напился какой-то дряни и говорит: "Я - Хлестаков двадцатого века". Ничего смешного, товарищи, нет. Меня надо немедля сместить, а выбрать тройку, чтоб проверяла... чтоб выдавалось оружие кому следует. Это - дело неотложное!

- Вот так два слова! - иронически усмехнулся Гулькевич.

- Извините, по-другому не умею. - Тулочкин отошел в сторону.

- В раздаче оружия была полная вакханалия, - бойким тенорком проговорил сидевший за пальмой военный и вышел на свет, к бильярду; Гриша узнал Евлампия Лещова. - Тут товарищи называли себя: Гулькевич - я правильно сказал вашу фамилию? - Он заискивающе посмотрел на адвоката; тот нехотя кивнул головой и отвернулся. - Или вот Иванов, социал-демократ. Назову и я себя: Лещов. Примыкаю с социалистам-революционерам.

Он смело уперся взглядом в наблюдавшего за ним Шумова и продолжал:

- На почве революции я разошелся с отцом, отец мой не бедняцкого роду, скорее - как по крестьянскому говорят - мироед. При своем капитале. Я ж иду - за народ! - Евлампий вдруг снял военную фуражку и поклонился в пояс. - Буду говорить по-военному, коротко: предложение выбрать тройку правильное. И раз до сих пор была полная вакханалия, считаю: надо этой тройке дать диктаторскую власть! Но... - он, многозначительно подняв указательный палец, обвел взглядом присутствующих, - но чтобы никто из тройки ничего решать не мог, если два другие члена не согласны. Это все у меня хорошо обдумано. Теперь, кого выбирать? Чтоб верней дело было? Одного надо от рабочих, одного - от интеллигенции, одного - от военных. Правильно говорю? Теперь: как такая тройка будет делами заправлять? К примеру, если б я был в тройке: приходят ко мне товарищи рабочие. Без меня другие члены тройки выдать оружие не могут. Ну, а если я один окажусь на месте, а другие ушли? Куда-нибудь по делам? Как мне тут быть? Не имею я права выдать оружие... Но, товарищи рабочие! Я и отказать вам не могу. - Он снова зачем-то поклонился в пояс. - Я вам оружие выдам!