Юрий Коваль - Чистый Дор (Рассказы)

В магазине пахло клеёнкой. Запах селёдки, макарон и постного масла был начисто заглушён. Пахло теперь сухим клеем и свежей краской.

Сама клеёнка лежала посреди прилавка, и, хоть свёрнута была в рулон, верхний край всё равно был открыт взглядам и горел ясно, будто кусок неба, увиденный со дна колодца.

- Ох, какая! - сказала тётка Ксеня. - Поднебесного цвета!

А другие женщины примолкли и только толпились у прилавка, глядя на клеёнку. Дядя Зуй дошёл до бочки с селёдками да и остановился, будто боялся подойти к клеёнке.

- Слепит! - сказал он издали. - Слышь, Колька Дрождев, глаза ослепляет! Веришь или нет?

И дядя Зуй нарочно зажмурился и стал смотреть на клеёнку в узкую щёлочку между век.

- Кажись, васильки нарисованы, - хрипло сказал Колька Дрождев, - хоть и сорная трава, но голубая.

Да, на клеёнке были нарисованы васильки, те самые, что растут повсюду на поле, только покрупнее и, кажется, даже ярче, чем настоящие. А фон под ними был подложен белоснежный.

- Поднебесная, поднебесная, - заговорили женщины, - какая красавица! Надо покупать!

- Ну, Максимыч, - сказала Мирониха, - отрезай пять метров.

Продавец Пётр Максимыч поправил на носу металлические очки, достал из-под прилавка ножницы, нанизал их на пальцы и почикал в воздухе, будто проверял, хорошо ли они чикают, нет ли сцеплений.

- Пяти метров отрезать не могу, - сказал он, перестав чикать.

- Это почему ж ты не можешь? - заволновалась Мирониха. - Отрезай, говорю!

- Не кричи, - строго сказал Пётр Максимыч, чикнув ножницами на Мирониху, - клеёнки привезли мало. Я её всю измерил, и получается по полтора метра на каждый дом. Надо, чтоб всем хватило.

Тут же в магазине начался шум, все женщины стали разом разбираться, правильно это или неправильно. Особенно горячилась Мирониха.

- Отрезай! - наседала она на Петра Максимыча. - Кто первый стоит, тот пускай и берёт сколько хочет.

- Ишь, придумала! - говорили другие. - Нарежет себе пять метров, а другим нечем стол покрывать. Надо, чтоб всем хватило.

- А если у меня стол длинный? - кричала Мирониха. - Мне полтора метра не хватит! Что ж мне, стол отпиливать?

- Можешь отпиливать, - сказал Пётр Максимыч, чикая ножницами.

Тут же все стали вспоминать, у кого какой стол, а Мирониха побежала домой стол мерить. За нею потянулись и другие женщины.

В магазине остались только дядя Зуй да Колька Дрождев.

- Слышь, Колька, а у меня-то стол коротенький, - говорил дядя Зуй. Нюрка сядет с того конца, я с этого - вот и весь стол. Мне клеёнки хватит, ещё и с напуском будет.

- А у меня стол круглый, - хмуро сказал Колька Дрождев, - а раздвинешь - яйцо получается.

Первой в магазин вернулась Мирониха.

- Режь метр восемьдесят! - бухнула она.

- Не могу, - сказал Пётр Максимыч.

- Да что же это! - закричала Мирониха. - Где я возьму ещё тридцать сантиметров?

- Да ладно тебе, - сказал дядя Зуй, - останется кусочек стола непокрытым, будешь на это место рыбьи кости складывать.

- Тебя не спросила! - закричала Мирониха. - Сам вон скоро свои кости сложишь, старый пень!

- Ишь, ругается! - сказал дядя Зуй добродушно. - Ладно. Максимыч, прирежь ей недостачу из моего куска. Пускай не орёт. Пускай рыбьи кости на клеёнку складывает.

Продавец Пётр Максимыч приложил к клеёнке деревянный метр, отмерил сколько надо, и с треском ножницы впились в клеёнку, разрубая васильки.

- Бери-бери, Мирониха, - говорил дядя Зуй, - пользуйся. Хочешь её мылом мой, хочешь стирай. От этой клеёнки убыли не будет. Ей износу нет. Пользуйся, Мирониха, чашки на неё ставь, супы, самовары ставь. Только смотри будь осторожна с ней, Мирониха. Не погуби клеёнку!

- Тебя не спросила, - сказала Мирониха, взяла, кроме клеёнки, селёдок и пряников и ушла из магазина.

- Твой кусок, Зуюшко, укоротился, - сказал Пётр Максимыч.

- Ладно, у меня стол маленький... Кто там следующий? Подходи.

- Я, - сказала тётка Ксеня, - мне надо метр семьдесят.

- Где ж я тебе возьму метр семьдесят? - спросил Пётр Максимыч.

- Где хочешь, там и бери. А у меня дети малые дома сидят, плачут, клеёнки хочут.

- Пускай плачут! - закричал Пётр Максимыч. - Где я тебе возьму?

Тётка Ксеня махнула рукой на Петра Максимыча и сама заплакала.

- Вот ведь дела, - сказал дядя Зуй, - с клеёнкой с этой! Ладно, Максимыч, прирежь и ей недостачу, мне небось хватит. А то клеёнка, дьявол, больно уж хороша, женщине и обидно, что не хватает... Теперь-то довольна, что ль, тётка Ксеня, или не довольна? А клеёночка-то какая - прям искры из глаз. Какая сильная сила цвета. Постелишь её на стол, а на столе - цветочки, ровно лужок... Кто там следующий? Манька Клеткина? А какой у тебя, Манька, будет стол?

- Не знаю, - тихо сказала Манька.

- Так ты что ж, не мерила, что ль?

- Мерила, - сказала Манька ещё тише.

- Ну, и сколько получилось?

- Не знаю. Я верёвочкой мерила.

Манька достала из кармана верёвочку, узлом завязанную на конце.

- Вот, - сказала она, - у меня такой стол, как эта верёвочка.

- Как верёвочке ни виться, - строго сказал Пётр Максимыч, - а концу всё равно быть.

Он приложил деревянный метр, померил Манькину верёвочку и сказал:

- Опять нехватка. Метр семьдесят пять.

- Эх, - махнул рукой дядя Зуй, - прирезай недостачу от моего куска, режь на всю верёвочку. А ты, Манька, горячие кастрюли на клеёнку не ставь, ставь на подложку. Поняла, что ль? Сделай подложку из дощечки.

- Поняла, - тихо сказала Манька, - спасибо, батюшка.

- Или того лучше, Манька. Ты ко мне забеги, я тебе готовую подложку дам... Кто следующий-то там?

Дело в магазине пошло как по маслу. Пётр Максимыч только чикал ножницами, и через десять минут от дядизуевой клеёнки почти ничего не осталось.

Но эти десять минут дядя Зуй не терял даром. Он расхваливал клеёнку, жмурился от силы цвета, сомневался: не заграничная ли она?

- Ну, Зуюшка, - сказал наконец Пётр Максимыч, - у тебя осталось двадцать сантиметров.

- Чтой-то больно мало.

- Так выходит. Двадцать сантиметров тебе, полтора метра Кольке Дрождеву.

- Может, какие-нибудь есть запасы? - намекнул дядя Зуй. - Для близких покупателей?

- Запасов нету, - твёрдо сказал Пётр Максимыч.

- Видишь ты, нету запасов. Ну ладно, давай режь двадцать сантиметров.

- На кой тебе двадцать-то сантиметров? - хрипло сказал Колька Дрождев, механизатор. - Отдай их мне.

- Не могу, Коля. Надо же мне хоть маленько. А то ещё Нюрка ругаться будет.

- Уж очень мало, - сказал Колька Дрождев. - Двадцать сантиметров, чего из них выйдет?

- Я из них дорожку сделаю, постелю для красоты.

- Какая там дорожка, больно узка. А Нюрке мы конфет возьмём, чего ей ругаться?

- Это верно, - согласился дядя Зуй. - Когда конфеты - чего ругаться? Забирай.

- Если б валуи какие были нарисованы, - толковал Колька Дрождев, - я б нипочём не взял. А это всё ж васильки.