Александр Крестинский - Туся

Т у с и н п а п а. Ты покупал у Аркадия заколки?

Я. Покупал.

Т у с и н п а п а. Сколько раз?

Я. Не помню... Раза три, что ли...

Т у с и н п а п а. Сколько ты платил?

Я. По десять копеек...

А р к а ш а. Врешь, пацан! Пятак платил!

Т у с и н п а п а. Аркадий, тебе слова не давали!

А р к а ш а. Подумаешь...

М о й о т е ц (из публики). Где деньги брал?

Я. От завтраков...

Лестница зловеще хохочет. "Придумай лучше! И этот туда же! Сговорились, видно..."

М о й о т е ц. Вот придем домой, я тебе покажу завтраки...

Т у с и н п а п а. Тише, граждане! Еще один вопрос. Скажи, зачем тебе эти... заколки?

Я молчу.

Что я могу ответить? Сам не знаю - зачем. Все покупают, а я что рыжий?

Т у с и н п а п а. Ну?

Я. Не знаю...

Т у с и н п а п а. Не знаешь. Хорошо, иди... Роза Степанова!

Р о з а. Я здесь!

Дело вырастает до гигантских размеров. Оказывается, почти все дети нашего дома замешаны в эту историю, и дети соседнего - тоже, и дети дома, что напротив...

Тусин папа произносит речь, смысл которой в том, что пробил час и нашему дому пора расстаться с Аркашей. "Как это ни прискорбно", - говорит Тусин папа.

Аркаша - как я теперь понимаю - был хорошо знаком с судебными порядками. Он просит "последнего слова" и говорит следующее:

- Меры, да? Хулиган, да? Вор, бандит, всякое такое? А ваш пацан? Тоже покупал, вот! Откуда деньги брал? Его спросите...

Ай, Аркаша! Ну и змей!

Вокруг начали: "Видал... Председателя сын, а смотри-ка, тоже того..."

Так вот почему Туся не захотел идти на лестницу! Он мне сказал: "Голова что-то болит. Дома посижу..."

Тусин папа растерялся вначале - я это отчетливо видел. Он снял очки, покрутил, снова надел. Потом поднял руку, призывая граждан к молчанию, и сказал:

- Вызываю свидетеля Шурика Пряникова!

На лестнице стало тихо. Кто-то позвонил к Тусе в квартиру - дзинь, дзинь... Открылась дверь - и в сопровождении мамы по лестнице стал спускаться Туся. Он шел, опустив голову. Ему приходилось переступать через чьи-то ноги, буквально продираться сквозь толпу.

Наконец он остановился перед председательским столом.

Т у с и н п а п а. Шурик, ты покупал у Аркадия заколки?

Т у с я. Да...

Т у с и н п а п а. Сколько раз?

Т у с я. Пять...

Т у с и н п а п а. Почем?

Т у с я. По десять копеек...

А р к а ш а. Врешь, пацан! По пятаку!

Т у с и н п а п а. Аркадий, тебе слова не давали!

А р к а ш а. Подумаешь...

Т у с и н п а п а. Где ты брал деньги?

Т у с я. В копилке...

Т у с и н п а п а. Но... копилка ведь закрыта?..

Т у с я. Да, закрыта.

Т у с и н п а п а. Не понимаю...

Т у с я. Я шпилькой...

Т у с и н п а п а. Что?!

Т у с я. Маминой шпилькой...

Т у с и н а м а м а. Какой ужас!

Г о л о с а и з п у б л и к и. Ну и ну!.. Пай-мальчик, а?.. Не скажи-и!.. Сейчас шпилькой, потом отмычкой... Это уж точно!..

Т у с и н п а п а. Я буквально огорошен... Эта новость...

Г о л о с и з п у б л и к и. Выдери - и дело с концом!

Т у с и н п а п а. Тише, граждане! Скажи, Шурик, зачем ты покупал эти заколки? А?

Туся молчит.

Т у с и н п а п а. Не бойся, скажи честно.

Туся молчит.

Т у с и н п а п а. Ну?

Т у с я. Не знаю...

Т у с и н п а п а. Невероятно...

Шум. Крики. Смех. Аркаша скалит зубы. Играет цепочкой. Граждане расходятся. Дворники несут стремянку. Вывинчивают яркую лампу. Ввинчивают тусклую. Смех. Хлопают двери. Тишина.

Тишина. Тусин отец сидит за председательским столом, листает бумаги. Рядом сидит Туся. Рядом сидит их мама.

Я слышу, Тусин папа говорит:

- Ты опозорил меня на весь дом. Ну зачем тебе эти проклятые заколки?!

Туся молчит.

Лева Тройкин

Лева Тройкин, Лева Тройкин... Красная футболка с черным воротом и белым шнурком, голова под ноль стрижена... Наклонит голову к плечу сейчас боднет...

И почему он не оставит Тусю в покое?

И почему Тусю так тянет к нему?

И почему Лева делает с ним что хочет?

И почему Туся все это терпит?

Как это получается: в пятнашки - Тусе водить, в прятки - Тусе водить, в двенадцать палочек - тоже...

Хуже всего двенадцать палочек. Ударит Лева по доске - палочки как ветром сдуло! Бегай собирай! За это время далеко спрятаться можно...

Нет, хуже всего держаться за "электричество". Лева Тройкин выдумал эту игру сам. Нашел на лестнице такое место: возьмешься одной рукой за перила, другой - за стенку - и через тебя ток идет.

По правде сказать, ток этот совсем слабый. Гораздо сильнее страх. А еще сильнее стыд.

Если все мальчишки и девчонки берутся за руки, а крайние - за стенку и перила - как же Тусе остаться в стороне?

- Есть контакт! - кричит Лева, и все чувствуют, что контакт есть.

И Туся чувствует, что контакт есть. Он чувствует, как сквозь него бежит электричество, и Туся прыгает, хохочет, словно от щекотки.

Почему он сдается первым? Ну, третьим, вторым хотя бы. Нет, первым!..

Вечером, в постели, Туся мечтает, каким сильным и смелым он в д р у г станет. И тогда Лева Тройкин возьмет его в друзья.

Ничего ему больше не надо. Ради этого все можно вытерпеть. Ради того, чтобы идти рядом с Левой Тройкиным и ловить взгляды прохожих. "Да-да, это мой друг... Вы бы тоже хотели иметь такого? Понимаю... Но не каждому так везет..."

Прошлой зимой Лева Тройкин свинтил с кроватей все шарики. У себя дома свинтил, к Тусе пришел - свинтил и, забравшись с Тусиной помощью к дяде Вове, там тоже свинтил.

Эти шарики служили для красоты и для дела. В то далекое время каждая металлическая кровать была увенчана такими шариками. Стоило их свинтить кровать начинала дребезжать, звенеть, покачиваться, скрипеть, не говоря уже о том, что внешний вид ее не вызывал никакой радости.

Лева Тройкин и Туся сидели на полу и считали шарики. Рядом потрескивала сосновыми дровами кафельная печь, украшенная толстыми крылатыми мальчишками.

- Тридцать пять, тридцать шесть, - считал Лева. - Давай катать!..

Катали-катали... Надоело.

Стали вверх кидать и ловить. Тоже надоело.

Стали в цель бросать. Чуть стекло не выбили.

Разделили шарики пополам и гадали по очереди: в какой руке? Угадаешь - твой.

Никто не выигрывал.

- Ага, придумал, - сказал Лева Тройкин и открыл печную дверцу. Он стал швырять шарики в печку, один за другим.

- Прячься! - крикнул он Тусе. - Сейчас будет взрыв!

Туся спрятался за буфет. Взрыва не последовало.

- Это я нарочно. Вылезай, - сказал Лева Тройкин.

Они сели около печки и стали смотреть в огонь.

Даже такие озорные люди, как Лева Тройкин, стоит им сесть у огня, становятся на некоторое время как бы другими. Потом они снова будут шалить, но некоторое время сидят тихо и остолбенело глядят в огонь.

...Словно солдатики в алых мундирах, стреляя на бегу, взбираются вверх по поленьям упругие и гибкие языки огня. Крепость не сдается, но мало-помалу они окружают ее. Стены крепости чернеют, обваливаются с треском - и обнажается ярко-оранжевый город... Враг забросал его ядрами. Вон они валяются там и сям, тускло-багровые ядра.