Ханиф Курейши - Будда из пригорода

- Сам виноват, что замерз, пап, - сказал я.

- Я виноват?

Он и в самом деле сам был виноват, потому что под полупальто надел нечто вроде просторной пижамы. Верхом её служила шелковая рубашка, расшитая по воротнику драконами. Длиною она была в две мили, не мельше, и заканчивалась ниже колен. Из-под рубашки высовывались мешковатые штаны, а в довершение всего - сандалии. Но гвоздем программы, стыдливо спрятанным под ворсистое полупальто, был малиновый жилет с золотым и серебряным узором, надетый поверх рубахи. Если бы мама застукала его выходящим из дома в таком виде, она вызвала бы полицию. Ведь папа, в конце концов, государственный служащий, у него есть портфель и зонтик, и ему не пристало показываться на людях в образе тореадора-недомерка.

Дома в Чизлхерсте имели участки с оранжереями, великолепными дубами и автоматическим поливом лужаек; для ухода за садом здесь нанимали специалистов. Это так впечатляло, что когда наше семейство шествовало по этим улицам во время воскресных визитов к тетушке Джин, мы вели себя как простолюдины в театре. Испускали ахи и охи, представляя, как здорово мы проводили бы время, если бы здесь жили, как украсили бы двор и устроили в саду площадку для крикета, бадминтона и настольного тенниса. Помню, мама однажды посмотрела на папу с упреком, словно говоря: ну что ты за муж! Посмотри, как другие - разные там Аланы, Барри, Питеры и Рои - обеспечили своих жен машинами, домами, отпусками, центральным отоплением и драгоценностями. По крайней мере, они могут повесить полку и починить забор. А ты что можешь? И мама споткнулась тогда о рытвину, вот прямо как мы сейчас, потому что дорога кончилась, и дальше пошли сплошь ямы да колдобины, чтобы отбить у простых людишек желание сюда соваться.

Пока мы шли к дому по хрустящей гравием дорожке, - сделав перед этим минутную остановку: Божок концентрировался, соединив большие пальцы рук, он рассказал, что дом принадлежит Карлу и Марианне, Евиным друзьям, недавно вернувшимся из путешествия по Индии. Это немедленно бросалось в глаза: Будды из сандалового дерева, латунные пепельницы и полосатые гипсовые слоники украшали все мало-мальски пригодные для этого поверхности. В довершении ко всему, хозяева, Карл и Марианна, встречали гостей босиком, молитвенно сложив ладони и беспрестанно кивая, будто они священнослужители в храме, а не партнеры местной фирмы "Рамболд и Тойдрип. Видео напрокат".

Едва переступив порог, я заметил Еву, которая тоже вышла нам навстречу. Она была в длинном красном платье до пола и красном тюрбане. Она налетела на меня, и осыпав дюжиной поцелуев, вручила три книжки в мягком переплете.

- Понюхай! - приказала она.

Я сунул нос в покрытые бурыми пятнами страницы. Они пахли шоколадом.

- Сэконд хэнд! Настоящие приключения! А это для твоего папочки, - она показала новенькую книгу "Аналекты" Конфуция в переводе Артура Вейли. Подержи пока, потом ему отдашь. Он как, в порядке?

- Боится до смерти.

Она окинула взглядом комнату, где было человек двадцать.

- Подвержены гипнозу. Довольно тупые. Не думаю, чтобы у него возникли какие-то проблемы. Я мечтаю устроить ему встречу с более тонкими ценителями - в Лондоне. Я намерена всех нас перетащить в Лондон! - сказала она. - А теперь давай я тебя представлю.

Пожав несколько рук, я удобно устроился на блестящем черном диване, утопив ноги в лохматом белом ковре, спиной к полке с толстыми книгами в целлофановых переплетах - адаптированные издания (с иллюстрациями) "Ярмарки тщеславия" и "Женщины в белом". Передо мной было нечто напоминающее светящегося дикобраза, - какой-то яркий пузырь с сотнями торчащих из него разноцветных перьев, которые покачивались и мерцали, - предмет, наверняка предназначенный для созерцания под действием галлюциногенов.

Я услышал, как Карл говорит: "В мире существует два сорта людей - те, кто побывал в Индии, и те, кто там не был", - после чего вынужден был встать и переместиться за пределы слышимости.

Рядом с двойными французскими окнами, выходящих в большой сад, и аквариумом с золотыми рыбками с пурпурной подсветкой, находился бар. Из пришедших сюда за пищей духовной пили немногие, но я запросто пропустил бы пару стаканчиков. Хотя, выглядеть это будет, прямо скажем, не очень, даже я это понимал. Дочка Марианны и ещё одна девочка, постарше, в обтягивающих шортах подавали холодные и горячие блюда индийской кухни, от которых, я знал по опыту, будешь пердеть, как старикашка от сладких хлопьев "Олл-бран". Я подкатился к девчонке в шортах и выяснил, что она старшеклассница, и её зовут Хелен.

- Твой папа - настоящий волшебник, - сказала она. Улыбнулась и, сделав два шажка, оказалась совсем рядом со мной. Эта внезапность удивила и взволновала меня. Удивила не слишком сильно, скажем, бала на три с половиной по шкале Рихтера, но тем не менее. В этот момент я посмотрел на Божка. Разве он похож на волшебника, мага?

Он, конечно, экзотичный, может, даже единственный человек в южной Англии (кроме, разве что, Джорджа Харрисона), кто носит красный с золотом жилет поверх индийской ночной рубашки. Кроме того, он обходителен, и рядом с англичанами в их наглухо застегнутых рубашках из немнущейся ткани, липнущих к животу, и мешковатых, со складками в паху серых брюках а ля Джон Кольер, он смотрится как изящный Нуриев25 рядом с одутловатым Арбаклом26. Возможно, папуля и в самом деле волшебник, раз может при помощи шнурков (по его же выражению) превращаться из индийца, который служит в государственном учреждении и всю жизнь чистит зубы черным зубным порошком "Манки Бренд", произведенным в Бомбее корпорацией "Ноги и компания", в мудрого гуру. Из грязи в князи. Видели бы они его на Уайтхолл27!

Он беседовал с Евой, и она как бы случайно положила ему руку на плечо. Кричащий жест. Да, кричал он, мы вместе, мы дотрагиваемся друг до друга, не сдерживая чувств перед незнакомыми людьми. В смущении я отвернулся и столкнулся с Хелен.

- Ну? - мягко сказала она.

Она меня хотела.

Я знал это, потому что у меня был свой метод определения, и он срабатывал железно. Метод состоял в простой аксиоме: она меня хочет, потому что я к ней равнодушен. Если мне кто-то нравился, то по закону подлости, который правит миром, этот человек непременно считал меня отвратительным, или, по крайней мере, коротышкой. Тот же закон гарантирует, что если я к кому-то не испытываю влечения (как в случае с Хелен), то этот кто-то почти наверняка будет смотреть на меня вот так, как сейчас Хелен: с порочной усмешкой и готовностью потискать моего петушка. И хотя я хочу этого больше всего на свете, но человек, кто бы он ни был, непременно должен мне хоть мало-мальски нравиться, а Хелен-то мне как раз ни капельки не нравится. Во как.