Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла-2

- Да, сет, - сквозь зубы выдавил командир волков.

Фа-Дейк медленно пошел от сотника и его воинов, и длинный плащ тянулся за ним, шуршал по камням.

Недалеко от королевского шатра Фа-Дейк встретил Фа-Тамира.

- Отдохните в моей палатке, сет, - сказал маршал.

- Потом... А когда погребение, Фа-Тамир?

- Завтра после восхода...

- Фа-Тамир... Как зовут сотника песчаных волков? Он такой... глаза как у жабы.

- У кого, сет?

- А, вы не знаете... Ну, такие нахальные глаза. И круглое лицо.

- Наверное, это Уна-Тур... А что случилось?

- Ничего. Он мне не нравится, ведет себя нагло.

- Да. Но он храбр...

- Подумаешь, заслуга, - усмехнулся Фа-Дейк. - Кто из иттов не храбр? Надо еще быть... человеком. Даже если называешься "волк".

- Сейчас жестокое время, Огонек, - вздохнул Фа-Тамир.

Фа-Дейк вздрогнул от неожиданной ласки, поднял глаза:

- Фа-Тамир, они поймали разведчика...

- Да, я слышал уже...

- Я подумал вот что. Когда печаль и погребение, обычай велит делать добрые дела... Может, отпустим его к своим?

- Доброе дело для врага - разве доброе дело? - хмуро сказал маршал.

- Он же еще не взрослый, - виновато проговорил Фа-Дейк. - Разве итты воюют с ребятами?

- Он разведчик. Значит, воин. Законы войны одинаковы для всех.

"У войны нет законов", - вспомнил Фа-Дейк. И тихо спросил:

- Правда, что его будут пытать?

Фа-Тамир отвел глаза. Пожал плечами:

- Если он сразу не скажет то, что знает. Но он ведь не скажет... пока не заставят.

- А что он знает-то? Ну, покажет стоянку и ход, который ему известен. А этих ходов десятки. Что толку?

- И все-таки... Еще одну ниточку перережем.

Фа-Дейк угрюмо молчал. Потом спросил, глядя в землю:

- А если бы я попался тауринам, меня тоже пытали бы?

- Едва ли! За сета запросили бы выкуп. Обошлись бы с почетом.

- А если бы я знал тайну, которая важнее выкупа?

Маршал подумал и сказал неохотно:

- Итты не позволят, чтобы вы стали пленником тауринов. Не бойтесь, сет.

- Разве я боюсь? Я не об этом...

Фа-Тамир положил руку на шлем Фа-Дейка:

- Огонек... Волки все равно не отпустят его. Это их добыча, а добычу по закону не может отнять никто. Даже король.

Фа-Дейк вскинул глаза:

- Даже король?

- Да... Кстати, сет, что говорил вам король в последние минуты? Итты ждут, что вы передадите его слова всем.

- Что?.. Я передам, да. Чуть позже, Фа-Тамир.

Он мягко убрал голову из-под ладони маршала и пошел не оглядываясь. Через пять минут он опять был у крайнего шатра. Воины-волки всё еще стояли там. Снова подтянулись, глянули на сета выжидательно и вроде бы почтительно.

Фа-Дейк лениво сказал:

- Я хочу посмотреть на пленника, Уна-Тур...

Сотник осклабился: любимец короля удостоил его обращения по имени.

- Как будет угодно сету. Идемте, сет...

Разведчика держали в хижине, сложенной из каменных плит. Уна-Тур отодвинул на щелястой двери бронзовый засов. Пропустил Фа-Дейка вперед.

В хижине было светло, колючее солнце било в широкие щели. Тощий темноволосый мальчишка, ровесник Фа-Дейка, сидел скорчившись в углу на камне. Он был босой, в узких кожаных штанах, стянутых на щиколотках ремешками, в мохнатой безрукавке. Тонкие голые руки в локтях и у кистей были перемотаны за спиной сыромятным ремнем.

Когда вошли, мальчик быстро повернул острое лицо с высохшими подтеками слез. В темных глазах мелькнули по очереди надежда на чудо, испуг, отчаяние. Он опять отвернулся, прижался плечом к стене. Но Фа-Дейк успел разглядеть его лицо. Мальчишка был, кажется, похож... Или показалось?

Или правда он похож на Вовку Зайцева из Фаддейкиного класса? На щуплого Вовку Зайцева, который боялся уколов, и над ним за это смеялись (и, было время, Фаддейка смеялся. Сначала. А потом не стал... А потом Вовка уехал). Этот Зайцев боялся уколов и плакал от обид, но обидчиков никогда не называл, если его спрашивали взрослые...

Фа-Дейк оглянулся на Уна-Тура. Сказал, пряча свои мысли под насмешкой:

- Волки стали так осторожны, что одного мальчишку держат связанным...

- Просто забыли развязать, - буркнул сотник. Шагнул к мальчику, чиркнул кривым кинжалом по ремню у локтей. Ремень ослаб, опал. Мальчик пошевелил локтями, освободил кисти. Но на Фа-Дейка и Уна-Тура не смотрел. Коротко, со всхлипом, вздохнул.

- Оставьте нас, - приказал Фа-Дейк сотнику. - Может, я договорюсь с ним быстрее, чем вы... И закройте дверь.

Уна-Тур вышел. Дверь за ним бухнула излишне сердито.

Мальчик не двигался.

Фа-Дейк встал в двух шагах от него. Помолчал, томясь от неловкости, негромко спросил:

- Как тебя зовут?

Мальчик опять не шевельнулся, но ответил сразу:

- Кота...

Или Хота? У тауринов такой же язык, как у иттов, но говорят они мягче, с придыханием. Ладно, пусть Хота...

- Хота, ты проводник караванов?

Он медленно поднял лицо. Ну, в самом деле, так похож на Зайцева... Он сказал сипловато:

- Не проводник я... Просто ходил в песках, смотрел, где силки поставить на кротов. Мяса в крепости нет...

- Неправда, ты проводник и разведчик, - тихо сказал Фа-Дейк. - Ты ставил знаки для каравана. И ты знаешь, где подземный ход...

Хота опять опустил голову. Грязными худыми пальцами тер кисти со следами от ремня. Зябко шевелил плечами.

"Тебя будут мучить", - хотел сказать Фа-Дейк, но не посмел. К тому же мальчишка это знал сам. Он вдруг проговорил еле слышно:

- Я знаю только один ход. А будут выпытывать про многие...

- Не будут. Всем известно, что каждый разведчик знает лишь один ход, свой... Если покажешь, тебя не будут... я попрошу, чтобы тебя отпустили.

Хота посмотрел прямо в лицо Фа-Дейку мокрыми блестящими глазами:

- Вы же понимаете, сет, что я не могу сказать...

- Ты меня знаешь?

- Да... Я видел вас со стены. Вы ехали на конях вместе с вашим королем... - Он со всхлипом переглотнул и сказал почти! умоляюще: - Вы же понимаете, что я не могу сказать, где ход...

Фа-Дейк это понимал. Но понимал и другое: заставят.

Кажется, он не просто подумал, а сказал это. Хота помотал головой, как Вовка Зайцев, когда у него требовали назвать обидчиков. Ощетинился и отчаянно проговорил:

- Я умру, а не выдам. Все равно...

Фа-Дейк вспомнил сотника Уна-Тура и его ухмыляющихся волков. "Не дадут умереть, пока не выдашь", - подумал он. И маленький проводник уловил эту мысль. И съежился, стиснув себя за исцарапанные локти.

Фа-Дейк сам не знал, как не удержался, спросил шепотом:

- Боишься?

Хота сжался еще сильнее и ответил не как врагу и не как сету, а просто как мальчишке:

- А ты бы не боялся?

"Я и сейчас боюсь, - подумал Фа-Дейк. - А чего?"

Пленный проводник опять судорожно глотнул и сказал глухо:

- Мне за маму страшно. Я не выдержу, а она будет мать предателя... Ее будут гонять босиком по острым камням и уморят голодом...

- Разве так бывает? - испуганно спросил Фа-Дейк.