В Левшин - Искатели необычайных автографов

- Думаю, это оттого, что мсье Декарт переоценил значение разума. Когито эрго сум... Мыслю - следовательно, существую. Вот его главная философская формула. Разум - высший судья, главный орган познания. А чувства, по его мнению, дают представление о вещах самое смутное. Нередко даже обманчивое.

- Ну, это как сказать! - протестует Фило. - Дегустатор точно определяет "биографию" и качество вина, пользуясь исключительно чувствами: обонянием, вкусом, зрением.

- Весьма удачный довод, мсье. Хотя можно бы привести и обратный. Вот хоть неверные представления об устройстве Вселенной. Разве они порождены не обманом зрения? Нам кажется, что Солнце движется вокруг неподвижной Земли. Но ведь на самом деле Земля движется вокруг Солнца!

Брови у Фило удивленно ползут вверх. А ведь правда! Выходит, не всякому чувству верь... Но в чем же тогда ошибка Декарта?

- Я же сказал, мсье, - отвечает Асмодей. - В излишней категоричности. Лучше бы он держался поближе к золотой середине. Как мсье Паскаль, например, полагавший, что разум и чувства играют в познании одинаково важную роль. Декарт же, который противопоставил слепой вере схоластов вездесущее сомнение и переосмысление все и вся с точки зрения разума, по сути дела, заменил одну крайность другой. И это-то и привело его к идеализму! Отделив разум от человека, сделав его самостоятельным, он решил, что существует не один, а два вполне реальных мира. Один мир материальный, обладающий размером, формой, движением. Другой мир духовный: беспредельное царство разума, где живут врожденные, так сказать, заложенные в человека Богом идеи. И оба эти мира, вполне независимые друг от друга, находятся в то же время в идеальном согласии. Ибо такими, по мысли Декарта, создал их Всевышний. Впрочем, - жеманится бес, - все это гораздо длиннее и сложнее. А философия, знаете ли, не мой конек...

- Ничего, - великодушно утешает Фило, - на первый раз достаточно. По крайней мере о Декарте. Вот про Гассенди можно бы и впрямь побольше.

- Увольте, мсье! - отнекивается бес. - Почитайте-ка лучше Сирано де Бержерака. Он такой пылкий популяризатор учения Гассенди!

- Да и Мольер, как видно, не сторонник философии Декарта, - говорит Мате, листая какую-то книгу. - Недаром сочинения Гассенди лежат у него на самом видном месте.

Тут на глаза ему попадается рукопись, которая при ближайшем рассмотрении оказывается физическим трактатом. На титульном листе его красуется пышная дарственная надпись, из коей следует, что автор, господин Роо, посвящает свой труд господину Мольеру.

"Вот как! - размышляет Мате. - Стало быть, занятия театром и литературой не мешают первому драматургу Франции интересоваться естественными и точными науками!"

Он очень доволен своим выводом, но изложить его вслух, к сожалению, не успевает: на лестнице слышатся шаги.

- Провансаль! - говорит бес. - Нашел время...

- Что ж такого! - поддразнивает Фило. - Может, ему, как и вам, тоже захотелось пополнить свое образование?

- Как же, образование, - ворчит Асмодей. - Скажите лучше - винные запасы... Ну да ладно! Переждем за занавеской.

ВСЁ ЕЩЕ В ДОМЕ НА УЛИЦЕ ФОМЫ

Чуть только Провансаль в обнимку с заветной бутылкой исчезает за дверью, как филоматики выходят из своего укрытия и возобновляют прерванную экскурсию.

- Мсье Фило, - говорит бес, небрежно развалясь в хозяйском кресле. - Я вижу, глаза ваши упорно путешествуют по книжным полкам. Позвольте узнать, чего они ищут?

Краснея и запинаясь, толстяк признается, что он, как человек суеверный, кое-что загадал. Если ему посчастливится достать с полки один за другим томик Корнеля и томик Ронсара62, значит, сбудется его заветное желание и он наверняка получит автограф Мольера.

Черт уязвлен. Опять это проклятое недоверие! Неужто мсье все еще не понял, с кем имеет дело? Автограф обеспечен ему в любом случае! К тому же имеющиеся здесь четыре тома Корнеля и пять томов Ронсара стоят не рядом, а вразброс. Хозяин, положим, отыщет их сразу. Зато постороннему придется перерыть всю библиотеку...

Но обуянный шальной надеждой Фило не слушает доводов рассудка. А вдруг ему все-таки повезет? Чем черт не шутит! Разве это невозможно?

Асмодей внимательно рассматривает свои щегольские атласные туфли. Возможно-то возможно, но вот пробабилите... пардон, вероятность такого исхода, прямо скажем, невелика. Даже в том случае, если мсье пожелает ограничиться одним автором. А уж двумя... Тут совсем дело швах! Мсье сомневается? В таком случае пусть подсчитает сам.

- Полно, Асмодей, - ворчливо увещает Мате. - Вы отлично знаете, что у Фило для этого нет достаточных знаний.

- Вы так думаете? - огрызается уязвленный в самое сердце филолог. - А для чего, позвольте спросить, существует теорема сложения вероятностей?

Мате тотчас вскипает, как упущенное молоко. Что он такое слышит! Ведь если частные вероятности сложить, то получится, что общая вероятность вытащить две книги подряд больше, чем вероятность вытащить каждую в отдельности!

- Позвольте мне, - вежливо, но непреклонно вклинивается бес. - Видите ли, мсье Фило, на сей раз мы столкнулись с вероятностью сложной, не то что в случае с рецептом. Во-первых, тогда вы искали один рецепт. Во-вторых, найдя его в секретере, вы уже не могли бы найти его в шкатулке с бриллиантами. Здесь же вы ищете не один том, а два, и то, что вы нашли первый, не помешает вам найти второй. Стало быть, прежде мы имели дело с событиями несовместимыми, а теперь - с совместимыми. Так ведь?

- В самом деле, - соображает Фило. - Тут, выходит, нужна какая-то другая теорема, не сложения...

- ...а умножения, - подсказывает Мате. - На сей раз частные вероятности следует перемножить. А так как вероятность, в общем-то, всегда меньше единицы, то есть исчисляется правильной дробью, то произведение таких дробей, конечно же, будет меньше каждой в отдельности.

- Значит, - уточняет Фило, - если частные вероятности обозначить через p1, p2, р3 ... pn, то общая вероятность р = p1 х p2 x p3 ... pn.

- Совершенно верно. Вот вам и теорема умножения вероятностей, сформулированная, как и теорема сложения, Паскалем. Сложная вероятность СОВМЕСТИМЫХ событий, независимо от их числа, равна произведению вероятностей каждого из благоприятных.

Фило оживленно потирает руки. Так! Сейчас он определит наконец свои шансы на успех, - только бы выяснить, сколько книг в библиотеке мэтра Мольера!

- Восемьсот восемьдесят как одна копеечка, - единым духом выпаливает Асмодей (ему ли не знать!).

От избытка чувств Фило посылает ему воздушный поцелуй.

- Отлично! Тогда, прежде чем перейти к умножению, определим частные вероятности. Вероятность, что я вытащу один из четырех томов Корнеля, p1 = 4/880. А вероятность добыть один из пяти томов Ронсара p2=5/880