Неизвестен Автор - Книга о судах и судьях

Существует целая группа аналогичных по характеру сюжетов, где рассказанная нелепица приводит к абсурду уже вынесенный несправедливый приговор и вынуждает его пересмотреть; один такой рассказ приведен в разделе "О последствиях приговоров": см. .No 236 и примеч. к нему.

cxix В тексте дерево названо просто "свидетелем", но, по существу, речь идет, конечно, о "божьем суде" перед священным деревом. Известны разные варианты этого сюжета, где о сакральном характере обращения к дереву говорится вполне определенно (и судья, конечно, не удивляется, как может дерево быть свидетелем). Так, в негидальскои сказке "Хитрец и Силач" Хитрец предлагает: "Пойдем, - говорит, - на мольбище, где приносим жертвы духам неба. И пусть небо укажет, кто же из нас хозяин" (спор идет о свинье). Затем Хитрец отправляется на мольбище. "Развел огонь под деревом, к которому они обычно приносили жертвы духам неба, сварил, как полагается, пшено. Затем вырыл под деревом яму и спрятал в эту яму свою мать" [118, 294]. Мать подает голос в пользу Хитреца, но обоих постигает возмездие: Силач тычет палкой в место, откуда слышен голос, и убивает мать Хитреца. Ср. также индийский рассказ "Отец на дереве" [84, 122], аварскяй "Ламарт и Чумарт" [19, 39], тибетский "Цзянбо и Гунба" [91, 41]. В разделе "О божьих судах" приведена сходная сказка народности диго "Слон и заяц", где подобная же хитрость удается безнаказанно (см. No 159 и примеч. к нему).

cxx Стремление опорочить свидетелей связано с существенной чертой мусульманского судопроизводства, согласно которому показания свидетеля, не пользующегося уважением, могут не иметь законной силы. "Законность свидетельских показаний в момент их дачи обусловливается следующими требованиями, которым должен отвечать свидетель: быть мусульманином, не еретиком, быть в здравом уме, обладать правоспособностью, пользоваться уважением" [15, 119]. Ср. .No 144.

cxxi С точки зрения правоверного мусульманина, профессия музыканта является зазорной.

cxxii Санталы - индийская народность группы мунда.

cxxiii Деко - так санталы именуют индуистов (кроме тех, кто относится к низшим кастам). Кошки-деко - презрительное прозвище индусов ростовщиков и торговцев.

cxxiv Непереводимая игра слов. Судья обращается к свидетелю на урду, служившем в конце прошлого и начале нынешнего века основным языком судопроизводства в Британской Индии. Свидетель путает заимствованный из арабского языка термин, имеющий значение "обстоятельство", с созвучным ему словом хинди, обозначающим соху.

cxxv Сал, асон и дхао - распространенные в Индии древесные породы, идущие на различные поделки.

cxxvi Ср. аналогичные сказки: калмыцкую "О пастухе Кэбюне и мудром сыне хана Зантяджа" [64, 137], афганскую "Три брата и рубин" [29, 192] и др.

cxxvii Разгадывание загадок в данном случае можно считать своеобразной разновидностью "божьего суда"; см. вступительную статью. Ср. абхазскую сказку "Судья" [17, 314].

cxxviii Мотив обманутого "божьего суда". Ср. также No 157, 158. Если утверждение "Божий суд не обманешь" ("бог правду видит") принять за логическую трансформу "а" (см. No 147 и др.), то вышеназванные сюжеты представляют трансформу "б". Вьетнамский рассказ "Милосердный дух" (.No 151) демонстрирует двойственную логику: дух знает правду, но в то же время не наказывает виновного (трансформа "в").

cxxix Сходный сюжет был использован Сервантесом в "Дон-Кихоте" (см. вступительную статью). Одну из мусульманских версий суда, связанную с именем царя Давида, отца Соломона, описывает А. Н. Веселовский. Речь идет о чудесной трубе: кто, прикоснувшись к трубе, вызовет звон, тот прав. Однажды к Давиду на суд пришли два человека. "Один жаловался, что другой взял у него жемчужину и до сих пор не возвращает. Но ответчик утверждал, что он ее отдал". Труба подтверждает правдивость каждого. После нескольких проб Давид заметил, что ответчик отдавал свою трость истцу всякий раз, как прикасался к трубе. Он догадался, что в этой трости и была спрятана жемчужина [4, 73].

cxxx Якши - полубожественные существа; согласно легенде, они служат богу богатств Кубере и способны принимать любой облик.

cxxxi Заяц старается заручиться поддержкой термита, потому что его постройки находятся па поле и он считается сведущим в земельных вопросах.

cxxxii См. No 141 и примеч. к нему; там хитрость мнимого "бога" наказывается. Несомненно, подобные сюжеты об обращении к деревьям как к божествам или духам отражают обычаи обожествления деревьев, существовавшие в древности у многих народов мира. Дж. Фрэзер посвятил этой теме целую главу своей "Золотой ветви" ("Поклонение деревьям"). Приведенные здесь сказки отражают более современное, уже малопочтительное и даже юмористическое отношение к древним поверьям. Интересно в этом смысле сравнить кхмерскую легенду "Преданно о Та Каеу и Та Тыне" и вьетнамскую сказку "Тигр, охотник и заяц", которые в данном сборнике не приводятся из-за недостатка места. Во вьетнамской сказке хитрец заяц вызывается помочь охотнику и под большим баньяном изображает горного духа Янгконга. Когда охотник с тигром приходят к нему на суд, он дает каждому по стреле и предлагает пустить друг в друга, чтобы узнать, кто прав, кто виноват.

" - Не согласен, - зарычал тигр. - Охотник он на то и есть, чтобы метко стрелять. Наверняка он в меня попадет, и тогда мне конец.

Янгконг рассмеялся и сказал:

- Не бойся, тигр. Эти стрелы волшебные: они никогда не поразят тебя, если ты не виноват" [37, 164].

Охотник пользуется возможностью и убивает тигра. Между тем не прав в конфликте был, без сомнения, он. Интересно здесь то, что сказка юмористически, в каком-то смысле даже пародийно, переосмысливает ситуацию легенды, известной по 'кхмерскому сборнику. Там бог Индра, к которому апеллирует судья, совершает чудо всерьез: "одна стрела ушла высоко в небо, а другая вонзилась в грудь" виновного [71, 178].

cxxxiii Синукуан - верховное божество пампанго до принятия ими христианства; здесь старый языческий бог выступает в роли повелителя и законодателя зверей и птиц.

cxxxiv "Судебный" вариант так называемой "кумулятивной" сказки, когда одно событие влечет за собой другое (ср. АА* 241 II); в данном случае один сваливает вину на другого; в таких сказках обычна этиологическая концовка. Ср. кхмерскую сказку "Почему у аиста голова лысая": аист раздавил перепеленка, потому что испугался цапли, которая, в свою очередь, испугалась баклана и т. д. Наконец цепочка обвинений опять замыкается на аисте; его в конечном счете и признают виновным и решают исклевать ему голову. "С той поры у аистов голова лысая" [71, 56]. Ср. также араканскую сказку "Лягушка и птичка хнансоу" [110, 201], качинскую "Сова и белка" [110, 126], а также No 165, 167.

cxxxv Краб у некоторых африканских народов считается дарителем воды.

cxxxvi Ср. No 166, а также кхмерскую сказку "Кто виноват", где всем участникам аналогичной истории была назначена соответствующая часть пени [89, 32].