Неизвестен Автор - Книга Екклесiаста

Книга Екклесiаста

Толковая Библiя

или комментарiй на все книги Св. Писанiя Ветхаго и Новаго Завета

Общедоступная богословская библиотека

Выпуск двадцать второй.

Изданiе преемников А. П. Лопухина

Том пятый.

Петербург . 1908.

Безплатное приложенiе к журналу "Странник " за 1908 год .

OCR Бычков М.Н.

В связи с отсутствием некоторых букв старого русского алфавита используются следующие замены:

буква "и десятиричное" заменена на латинскую i;

буква "ять" заменена на е.

буква "ижица" заменена на и.

буква "фита" заменена на ф.

Книга Екклесiаста {*}.

{* Общее понятiе о Библiи, о Ветхом Завете, об исторических и учительных книгах см. I, II, III и IV т.т. Толковой Библiи. изд. Редакцiею Странника в 1904, 1905, 1906 и 1907 г.г.}

Книга Екклесiаста, как видно из ея начала, содержит в себе слова Екклесiаста, сына Давидова, царя в Iерусалиме. Так как лишь один сын Давида был царем , именно Соломон , то очевидно, что этот последнiй и назван здесь Екклесiастом . Соломон во все времена еврейской исторiи считался величайшим мудрецом и, как творец многих назидательных притчей, учителем народа. С таким характером он выступает и в нашей книге. Он "сам был мудр и учил народ познанiю", замечает писатель книги в XII, 9 Соответственно этой черте Соломону дано еврейское названiе Когелет . Оно происходит от корня kahal, который в глагольной форме значит : созывать, собирать ( греч. ) ср. Лев. VIII, 3; Числ. I, 78; Второз. IV, 10 и др., в форме существительнаго имени (как греч. {Греч. и лат. concilium имеют общiй корень с евр. kahal.}; собранiе вообще, религiозное собранiе в частности, напр. Числ. X, 7: Пс. 22, 23, 35, 18; Неем. V, 7 и др. Отсюда евр. koheleth, как и греч.

значит : созывающiй собранiе, говорящiй в собранiи, церковный оратор , проповедник . К такому наименованiю Соломона мог дать частный повод в высшей степени знаменательный факт , описанный в 3 Цар. VIII (ср. 2 Пар. V-VI), когда Соломон при освященiи своего храма созвав (jakhel) израильтян , произнес свою замечательнейшую молитву о ниспосланiи милости Божiей всем приходящим во храм , как народу еврейскому, так и иноплеменникам , затем благословив собранiе (kehal) обратился к нему с речью, в которой молил Бога о том , чтобы Он направил сердце народа на сохраненiе уставов и соблюденiе заповедей. Здесь таким образом в наглядной, осязательной форме Соломон явился тем , чем он был для своего народа и во все последующiя времена, т. е. когелетом , проповедником . Женская форма евр. имени указывает или на подразумеваемое существительное chokma (мудрость) или, вероятнее, на оффицiальную миссiю Соломона, как народнаго учителя, так как имена, означающiя должность, часто принимали у евреев форму женскаго рода. Вероятно таким путем образовавшееся символическое имя Соломона - Когелет - (Екклезiаст ) дало названiе и самой книге.

Все содержанiе книги Екклесiаста служит как бы ответом на вопрос : в чем счастье на земле, возможно ли для человека полное, совершенное счастье (I, 3, III, 9, V, 15, VI, 11)? На этот вопрос Екклесiаст самым решительным образом дает отрицательный ответ . Ithron - так называет он совершенное счастье - в отличiе от временных и скоропреходящих радостей - невозможно для человека. Ничто в мiре и в жизни человека не может дать такого счастья. Отсюда все суетно, все ничтожно, все безполезно. Суета сует , все суета. Вот вывод , к которому пришел Екклесiаст путем долгих и тяжелых исканiй, и который он одинаково решительно высказывает как в начале, так и в конце книги (I, 2; XII, 8). Но почему недостижимо абсолютное счастье, почему все оказывается в этом смысле безполезным и суетным ? Причина этого в том , что все в мiре подчинено неизменным и в тоже время однообразным законам и вследствiе этого находится в постоянном круговращенiи, не дающем ничего новаго, ничего такого, что могло бы хотя в будущем обезпечить достиженiе Ithron (I, 4-11). Движенiе не вперед , а вокруг , безпрогрессивное круговращенiе наблюдается не только во внешней природе, но и в жизни человеческой, где психическiя явленiя чередуются с тою же последовательностью, как и явленiя природы, столь же мало зависят от воли человека, где также есть всему свое время (III, I-8). ?та неотвратимость естественнаго хода вещей, безсилiе человеческой воли изменить его направленiе, подчинить себе, делают счастье, доступное человеку, непрочным , непостоянным , случайным , скоропреходящим . Человек ни за одну минуту не может поручиться, что счастье не изменит ему. Конечно такое счастье не есть Ithron. Изследуя затем частные случаи из собственной жизни и жизни людей, Екклесiаст еще более убеждается в том , что ничто не может дать человеку истиннаго счастiя. Мудрость? Но она приносит людям мученiе, обнажая и в мiре и в человеке безобразiе и ничтожество, прикрывающееся видимой красотой и целесообразностью, рождая в человеке тяжелое сознанiе ограниченности его ума и непостижимости всего существующаго (I, 13-18). Безпечное веселiе, пользованiе всякими удовольствiями и развлеченiями? Но оно оставляет в душе человека мучительное ощущенiе пустоты и безсодержательности (II, I-2). Радости труда, разнообразной деятельности? Но оне меркнут от сознанiя ничтожности и случайности результатов труда (II, 3-11). Последнiе зависят не столько от самого человека, его талантов и энергiи, сколько от времени и случая (IX, 11). Не зависит от человека и то благо, чтобы есть и пить (II, 24). Богатство? Но оно принадлежит собственно не человеку, а жизни. При смерти обладателя оно переходит к наследнику, который может оказаться глупым и злоупотребить наследством (II, I8-19). Да и при жизни богатые часто чувствуют себя одинокими, мучатся завистью, раздорами, жадностью (IV, 4-8; VI, I-6) или внезапно теряют богатство (V, 10-16). Но над всеми этими человеческими скорбями и превратностями царит величайшее зло - смерть, которая одинаково поражает и мудрых и глупых (II, I4-16), и праведных и нечестивых (IX 1-3) уничтожая таким образом всякое различiе между людьми и делая счастье их призрачным . А то, что следует за смертью, состоянiе в шеоле, есть жизнь без знанiя, размышленiя, без любви, надежды и ненависти, жизнь, по сравненiю с которой даже печальное земное существованiе есть благо, так как и псу живому лучше, чем мертвому льву (IX, 4-6, 10). Где царствует смерть, там не может быть прочнаго счастья. Но что же отсюда следует ? Должен ли человек придти к мрачному унынiю, к сознательному отвращенiю к жизни, столь безжалостно разбивающей все мечты о счастье? Нет . Там , где повидимому безпросветным туманом должен был нависнуть крайнiй пессимизм , для Екклесiаста заблестела живая надежда на возможность некотораго счастья, вера в некоторую ценность жизни. Ithron - совершенное счастье для Екклесiаста по прежнему оставалось недостижимым , но он нашел в жизни сравнительное благо, относительное счастье, то, о чем с уверенностью можно сказать, что это нечто лучшее.