Петро Панч - Рассказы

— А что, я говорил, что спортю им, чтоб не стреляли в татка! — сказал Василёк пёсику.— Ты только смазку их съел, а я аж две пушки разбил.

За огородом стоял другой стог соломы. Василёк с Шариком были уверены, что убежали уже далеко, и присели отдохнуть под лестницей, стоявшей у стога. Из-за реки доносилась бешеная пальба, а за хутором всё ещё бухали разрывы. Василёк вспомнил, что ему нужно бежать к красным, чтоб сказать, где стоят пушки белых. Но где сейчас были красные, мешали разглядеть высокие деревья.

— Если бы мне такие стёклышки, как у офицера, то я даже на завтра бы разглядел! — сказал он Шарику. Тот сочувственно завилял хвостом и отбежал на кучку золы. Василёк пригрозил ему, чтоб не вылезал из укрытия, и на том месте увидел битое оконное стекло. Уверенный, что и в такое стёклышко он сможет увидеть не меньше, чем в офицерский бинокль, Василёк схватил самый большой осколок, вытер о штанишки и приложил к глазам. Но с земли и сквозь стекло ничего не было видно — мешали деревья. Он задрал голову, вспомнил, как на другом стогу сидел солдат со стёклышками, и мигом вскарабкался по лестнице. Брошенный внизу Шарик запрыгал возле лестницы и жалобно затявкал.

Со стога было видно далеко в обе стороны речку, за речкой село, напротив села через речку протянулся мост. Возле моста густо сновали какие-то люди, там вспыхивали огоньки, поднимался дым и столбом стояла пыль. Теперь Василёк видел также, что в другом конце хутора после каждого удара взлетала земля и долго на том месте облаком висела пыль. Чтоб разглядеть получше, Василёк приложил надбитое стёклышко к глазам. Солнце светило в глаза, и стекло остро блеснуло в его руках. Этого только и ждали красные. Они, наверно, были уверены, что это блеснул бинокль у командира батареи, которую они никак не могли нащупать. И когда за рекой снова ухнуло раз и второй, вслед за этим Василёк услышал, как что-то понеслось уже не на хутор, а прямо на него... Оно так гудело и ревело, что у Василька от страха стекло выпало из рук и опять ярко блеснуло на солнце. Его будто упругим ветром ударило в грудь, и он упал на спину. Внизу, за черешнями, где стояли батарейные кони, снаряды ударили в землю и подбросили вверх и лошадей, и людей. Василёк слышал, как там кричали, как завыл Шарик, и чтоб увидеть, что с ним случилось, снова приподнялся над соломой.

От батареи к лошадям бежал по огороду испуганный офицер с биноклем. Шарик сидел возле стремянки и, задрав голову, жалобно тявкал. Офицер тоже вскинул глаза на стог и увидел на нём Василька. Стекло опять сверкало в его руках. Офицер от удивления даже остановился.

— А, так вот ты какой, сигналы подаёшь? Помогаешь большевикам? — Достал из висевшей на боку кобуры револьвер и подбежал к лестнице. Шарик кинулся ему навстречу и начал хватать за ноги.

Василёк сначала не понял, почему внизу кричит офицер в золотых погонах. Потом догадался, что это же его разыскивают, и хотел удрать по лестнице, но по ней уже лез к нему офицер. Тогда он бросился в другую сторону. Стог был высокий, и Василёк мог бы разбиться, если бы прыгнул вниз. Тогда он вырыл посередине ямку и присел, уверенный, что его здесь трудно будет найти. Когда же над стогом показалась голова офицера, он не выдержал и изо всех сил закричал: «Мама!» —закричал так страшно, что перепугал офицера. Как раз в это время над их головами опять заревели снаряды, стог подпрыгнул и, подброшенный какой-то силой, Василёк полетел вниз головой.

Теперь красные знали, где сидит враг. Они не перестали стрелять и тогда, когда Василька на стогу уже не было. Большие орудийные снаряды грозно крошили деревья, рыли огороды, разбрасывали плетни и плотно окутали дымом и пылью хутор. Вокруг хутора тоже стреляли, но снарядами помельче. Перепуганным белым солдатам нечем было отбиваться и они начали во весь дух удирать куда-то в поле пешком и на лошадях. Немного погодя на поляну, где стояли пушки, выбежала группа солдат со звёздами на фуражках. Впереди без фуражки с винтовкой в руках бежал отец Василька. Голова его была обмотана белыми бинтами, сквозь которые над ухом проступала кровь. Неожиданно красноармейцы увидели пушки и остановились, даже попятились к кустам. Обе пушки смотрели прямо на них и если бы выстрелили, то никто не смог бы спастись. Но пушки молчали. Отец Василька увидел, что одна пушка разбита.

— Они повреждены! — сказал он громко.

Тогда красноармейцы уже смело выбежали на поляну.

— Это наша батарея такого им наделала,— сказал другой красноармеец.

Вокруг были разбросаны ящики из-под снарядов, валялись брезентовые чехлы, телефонные аппараты, а немного поодаль, возле черешен,— убитые лошади.

— Вот почему они не смогли увезти пушки.

Отец Василька обошёл поляну, внимательно осмотрел её и сказал:

— У них тут что-то стряслось. Наши снаряды падали дальше, возле стога.

— Может, кто-то умышленно так сделал,— смотри, вот зубок на пушке отбит.

— Иначе бы мы до сих пор не переправились через речку.

— Просто дохнуть не давали, проклятые.

Отец Василька задумался.

— Кто же это нам помог? — спросил он у товарищей.

— Наверное, какой-нибудь красный партизан!

— Может, и лошади остались?

— А ну, ищите да будьте осторожны, на засаду не нарвитесь.

Красноармейцы осторожно двинулись через огород к черешням. Осматривали каждый кустик, каждое деревце. Когда они приблизились к стогу, навстречу вихрем вылетел Шарик. Как бешеный, он начал прыгать на отца Василька, лизнул его руку и жалобно заскулил.

— Откуда ты взялся, Шарик? — очень удивился отец Василька.— Это мой пёс! — объяснил он товарищам.

— Наверное, кто-то из домашних здесь!

Отец встревожился.

— Шарик, ты один сюда забрёл?

Пёсик опять заскулил и побежал к соломе. За ним бросились и красноармейцы. Шарик принялся неистово рыться в соломе и, оглядываясь на солдат, отрывисто лаял. Красноармейцы тоже начали разгребать солому.

— Вот какой-то мальчик! — воскликнул наконец красноармеец.

Под соломой лежал бледный Василёк с плотно закрытыми глазами. Отец упал на колени и поднял его на руки.

— Сынок, откуда ты взялся? — сказал он испуганно.— Тебя убили? Может, они и маму твою убили?

— Дышит ещё! — сказал другой красноармеец.

Чтоб ему легче дышалось, отец расстегнул штанишки. Из-под пояса вывалилась простреленная над ухом фуражка. Узнать её было нетрудно, и отец вытер сразу покрасневшие глаза.

— Татка, наверное, своего искал. Ах ты ж горе! Чем же тебя прибило, Василёк?

Другой красноармеец приложился запылённым ухом к груди Василька, послушал, как бьётся его маленькое сердечко, и усмехнулся.

— Этот партизан выживет! Наверное, его слегка контузило, когда снаряд разорвался. Неси его на повозку!