Джордж Макдональд - Дары младенца Христа

Вернувшись домой, она обнаружила, что муж не ложится, дожидаясь ее. Он почти ничего не сказал и просидел за книгой еще час.

Ночью ей сделалось дурно. Мистер Гриторекс кликнул Элис, а сам побежал за доктором. На протяжении нескольких часов положение больной оставалось весьма серьезным, но к полудню ей заметно полегчало. Оставалось лишь соблюдать величайшую осторожность.

Как только Летти снова смогла говорить, она рассказала мужу про уведомление об уходе, полученное от Элис, и тот вызвал девушку в библиотеку.

Элис предстала перед хозяином: щечки ее раскраснелись, а глаза метали пламя.

- Я так понимаю, Элис, что ты собралась увольняться, - мягко начал он.

- Да, сэр.

- Твоя хозяйка очень больна, Элис.

- Да, сэр.

- Тебе не кажется, что было бы черной неблагодарностью покинуть ее в таком состоянии? Похоже на то, что она очень нескоро окрепнет и поправится.

Слово "неблагодарность" сослужило ему дурную службу. Элис пожелала узнать, и за что же это ей следует быть благодарной? Или ее работа ничего не стоит? И хозяин, как оно и подобает любому, претендующему лишь на то, что дается по доброй воле, почувствовал, что неправ.

- Ну, Элис, этого мы обсуждать не будем, - отозвался он, - но если ты и впрямь собралась уйти в конце месяца, за оставшееся время постарайся сделать для хозяйки все, что в твоих силах.

Снисходительность хозяина заставила Элис отчасти примириться с обидой. Мистер Гриторекс всегда внушал ей немалое почтение, и девушка вышла из комнаты более спокойной, нежели вошла.

Летти две недели не вставала с постели и слегка поразмыслила над происходящим.

На следующий день после того, как больная впервые переступила порог комнаты, Элис попросила разрешения переговорить с хозяином и сообщила ему, что никак не может остаться до конца месяца; ей нужно срочно поехать домой.

В течение последних двух недель она преданно заботилась о хозяйке; поведение столь необычное должно было иметь под собою некое объяснение.

- Ну же, Элис, признавайся, - увещевал мистер Гриторекс, - что за всем этим кроется? До недавних пор ты была доброй, благонравной, услужливой девушкой; я уверен: ты никогда не стала бы так себя вести, если бы все шло своим чередом. Где-то что-то не заладилось, верно?

- Не заладилось, сэр! Никоим образом, сэр! Тоже мне, "не заладилось": старый дядюшка умирает и оставляет целую кучу деньжищь - поверенные говорят, тысячи и тысячи!

- И деньги переходят к тебе, Элис?

- Мне причитается моя доля, сэр. Дядюшка завещал поделить деньги поровну между всеми племянниками и племянницами.

- Да ты, выходит, теперь богатая наследница, Элис! - отозвался хозяин, про себя весьма сомневаясь, что состояние и впрямь так уж велико, как расписывает девица. - Но тебе не кажется, что как-то несправедливо получается, ежели твое счастье обернется несчастьем для миссис Гриторекс?

- А что тут поделаешь-то? - фыркнула Элис. - До сих пор счастье хозяйки оборачивалось несчастьем для меня, согласитесь, сэр? Так почему бы нам и не поменяться местами?

- Не вижу, с какой стати счастье твоей госпожи возможно назвать несчастьем для тебя, Элис.

- Да это любому видно, сэр, ежели человек не ослеплен классовыми предрассудками.

- "Классовыми предрассудками!" - воскликнул мистер Гриторекс, не веря ушам своим.

- Есть такое слово, сэр: сама слышала! Так ведь яснее ясного: кабы хозяйка не оказалась побогаче меня, она бы не смогла нанять меня в услужение - как вы это называете.

- Это и впрямь очевидно, - отозвался мистер Гриторекс. - Но предположим, никто не мог бы себе позволить нанять тебя в услужение: и что бы с тобой сталось бы?

- К тому времени народ отстоял бы свои права!

- Права на что? На наследство вроде твоего?

- Да хотя бы на хлеб с сыром, - нахально возразила Элис.

- Да, но у тебя было кое-что получше, чем хлеб и сыр.

- Дом у вас и впрямь не бедный, сэр, и жаловаться мне не на что, да только это все едино, покуда благоденствие это зиждется на домашнем рабстве - и оправданий подобной гнусности нет и быть не может.

- Тогда, вне всякого сомнения, теперь, хотя ты и сделалась состоятельной дамой, ты и не помыслишь о том, чтобы нанять служанку, предположил хозяин, от души забавляясь: нечасто приходится наблюдать человеческую натуру во всей ее полноте!

- Одно скажу, сэр: теперь моя очередь; и я никому не позволю собой помыкать! Уж что-что, а долг перед собой я помню!

- А я и не знал, что существует и такой долг, Элис, - заметил хозяин.

Что-то в его тоне не понравилось девушке.

- Так вот теперь узнали, сэр! - отрезала она и выбежала из комнаты.

В следующее мгновение, однако, устыдившись собственной грубости, Элис вернулась, говоря:

- Не хочу никого обидеть, сэр, но мне и впрямь страсть как надо домой. Брат у меня расхворался: хочет меня повидать. Ежели вы не возражаете, чтобы я съездила домой на месяц, я обещаю вам вернуться и ходить за хозяйкой до конца срока - то есть в качестве подруги, сэр.

- Но сперва послушай меня, Элис, - проговорил мистер Гриторекс. - Мне в свое время приходилось иметь дело с завещаниями, и я уверяю тебя: прежде чем ты сможешь распоряжаться деньгами, пройдет, по всей вероятности, никак не меньше года. Разумнее было бы сохранить за собою место до тех пор, пока вопрос с наследством не уладится. Ведь никогда не знаешь, что может случиться. Ото рта до ложки длинная дорожка, знаешь ли.

- Да нет, здесь-то все в порядке, сэр! Все знают, что деньги остались племянникам и племянницам, а мы с братом ничем не хуже прочих!

- Не сомневаюсь; и все-таки, прислушайся к моему совету и сбереги надежную крышу над головой, до тех пор, пока не обзаведешься новой.

Элис только вздернула подбородок и не без вызова осведомилась:

- Так я могу уехать на месяц, сэр?

- Я поговорю с хозяйкой, - отозвался мистер Гриторекс, не будучи уверен, что такое соглашение придется по душе его жене.

Но на следующий день миссис Гриторекс имела долгую беседу с Элис, и в результате было решено: в следующий понедельник девушка уедет домой на месяц, а затем вернется еще месяца на два по меньшей мере. То, что мистер Гриторекс сказал о завещании, возымело эффект, и, к тому же, хозяйка искренне порадовалась ее удаче. О Софи никто не беспокоился; девочка никому не причиняла хлопот, и предполагалось, что за нею присмотрит горничная.

Глава 3.

Воскресным вечером воздыхатель Элис, прослышав, не от нее самой, но окольным путем, что та на следующий день уезжает домой, явился на Уимборн-сквер, изрядно озадаченный - как самим поступком, так и тем, что девушка не сочла нужным поставить его в известность. Он работал столяром-краснодеревцем в респектабельном магазинчике по соседству, и по образованию, способностям и личным своим достоинствам далеко превосходил Элис - прежде это ей изрядно льстило, а теперь придавало известную пикантность перемене, что, по ее мнению, в корне переиначила их былые взаимоотношения. Исполненная сознания новообретенной значимости, Элис встретила его, задрапировавшись в плащ неописуемой отчужденности. При первом же слове Джону Джефсону померещилось, что голос ее доносится словно с противоположного берега Английского канала. Бедняга недоумевал, гадая: что он такого натворил, или, скорее, что он натворил или сказал в воображении Элис, чтобы она так раскипятилась.