Ирина Токмакова - И настанет веселое утро

Фокки сочувствовал, не забывая, однако, время от времени поднимать ножку возле кленовых и липовых стволов.

— Бабушка Тая очень хорошая, — продолжала Полина. — Только знаешь, Фокки, она грустит все время. И вспоминает Крутогорск и дедушку. Она мне рассказывала о розах. Хочешь, я тебе расскажу? Слушай. Давно-давно — это время называется «сразупослевойны» — в Крутогорске жил один армянин по имени Вардкез. Откуда я это знаю? Ну, бабушка рассказала, конечно. Чудной ты, Фокки, откуда бы мне еще знать? Он жил там и жил, и он разводил розы. Прекрасные розы, алые и белые. Он их продавал иногда, бабушка говорит, что очень дешево, а иногда так давал, потому что был он совсем нежадный. И вот бабушка рассказывала, как дедушка приносил ей розы от Вардкеза. Он ходил к нему далеко-далеко, на самый край города, потому что Вардкез жил на самом краю города, который назывался «Козье Болото». То ли правда там козы водились и квакали вместо лягушек, то ли улица эта крайняя так называлась. Я не знаю. И бабушка теперь всегда говорит:

«Ничего больше, Полиночка, и не нужно было. Ни ковров, ни хрусталя. Ни дорогих обоев».

«Ни цветного телевизора?» — спросила я у нее. А она засмеялась:

«Телевизоров, говорит, тогда совсем не было. Ни цветных, ни никаких вообще. Дедушка дарил мне розы от Вардкеза, и нам было легко и весело. Мне, ему и Верочке. Каждое утро было таким веселым!» Ты представляешь себе, Фокки?

Фокки слушал внимательно, наклоняя головку то на одну, то на другую сторону. Он все понимал.

— Я как-то спросила у мамы: «Ты помнишь розы от Вардкеза?» — продолжала Полина.

Мама сначала сказала:

«Подожди, мне не до тебя! Видишь, я работаю?» А потом улыбнулась и подобрела: «Розы! Конечно, помню! Твой дедушка, мой папа, приносил их моей маме, твоей бабушке. Алые и белые розы. И почему-то от них было весело. Каждое утро было таким веселым!»

Фокки тянул поводок, Полина шла вприпрыжку следом. Как хорошо, как славно иметь свою собаку!

— Полина-а-а-а! — вдруг донеслось до нее. Это звала Анна Ильинична. — Полина-а-а-а! Мы уходим! Полина! Строиться!

И тут произошло то, что происходило всегда, когда кто-нибудь окликал ее громким и повелительным голосом. Фокки сильно рванул поводок, и Полина не смогла его удержать в руках. Фокки помчался без оглядки. Петелька поводка подпрыгивала, разбрызгивая воду в лужах натаявшего снега.

— Фокки, Фокки-и, остановись! — звала Полина.

Но все было бесполезно. И она это знала. Ее собака, собственная любимая понарошковая собака, когда вмешивался кто-то третий, всегда убегала, уносилась, таяла вдали.

Полина пошла строиться. Плохо начавшийся день и продолжался плохо, потому что ей совсем мало удалось побыть с Фокки. Но дальше все пошло еще хуже. После тихого часа она не захотела вставать. Анна Ильинична посердилась немного, потом забеспокоилась и принесла градусник. Померив температуру, она оставила Полину в постели и только велела выпить теплого молока. Полине не хотелось, но она выпила.

Папа задерживался в министерстве, забирать Полину из детского сада пришла мама с двумя тяжелыми сумками: в одной — продукты, в другой — модальные глаголы. Мама очень затревожилась, одела Полину сама, оставила возле нее сумки, пошла на улицу, поймала такси. По дороге в такси она все время щупала Полинин лоб и говорила:

— Что ж это ты, доченька?

У Полины болела голова и горло. Резало в глазах. Плохой день кончился совсем плохим вечером. Полина заболела.

Кто, скажите на милость, любит болеть? Казалось бы, никто на свете. А вот Полина… Впрочем, нет. Болеть Полина тоже не любит. Кому это может понравиться — температура, и лекарства всякие, и в постели лежать, да еще в шерстяных носках. Ну что может быть противнее — под одеялом и в шерстяных носках!

Но дело в том… Дело-то в том, что если Полина заболеет, то мама или бабушка позвонят в детскую поликлинику, и придет доктор Дорохов. А это уже кое-что! Это просто очень даже хорошо! Собственно, почему это так хорошо, Полина не могла бы так вот сразу взять и объяснить.

Доктора Дорохова зовут Алексей Иванович. Он такой молоденький, что всем хочется называть его просто Алеша. А это невежливо — называть доктора в белом халате и с трубочкой-фонендоскопом просто Алеша. Поэтому, чтобы как-нибудь не оговориться, папа, и мама, и бабушка, и Полина зовут его между собой доктор Дорохов.

Доктор Дорохов высокий-высокий, и у него такой взгляд особенный, внимательный, и добрый, и понимающий — все сразу. Полине кажется, что она бы могла рассказать ему про Фокки. Никому из взрослых — только ему.

Среди дня раздался звонок в дверь, и через несколько минут, вытирая руки и отдавая бабушке на ходу мохнатое полотенце, к Полине вошел — конечно, он — доктор Дорохов.

Бабушка пододвинула ему стул, и он сел рядом с Полининой кроватью.

— Ну что, нашлепалась по лужам, Веснушка? — спросил доктор Дорохов.

У Полины и правда по обеим сторонам носа, как только чуть весна, высыпали веселые веснушки. Но никто ее так никогда не называл. Она бы и не позволила. А доктору Дорохову было можно: у него это получалось не обидно и даже ласково.

Он, как всегда, послушал через трубочку «дыши — не дыши», а потом, словно не доверяя трубочке, приложил ухо к Полининой спине и опять велел то дышать, то не дышать.

— Ничего особенного, простудилась, — сказал он Полине, беря обе ее руки в свои и глядя на нее пристально. — Ты чем-то озабочена, Веснушка? — спросил он тихим голосом. — У тебя плохое настроение?

Полина посмотрела доктору Дорохову в глаза и кивнула. Не могла не кивнуть. Он понял. Он больше ни о чем не стал спрашивать. Только, уходя, улыбнулся, сказал:

— Ничего, скоро поправишься, Веснушка! — И еле слышно — или Полине это только показалось? — почти шепотом, пропел:

Подмигнул, чего обычно никогда не делал, и быстро вышел в коридор. Полина очень удивилась, но когда, проводив доктора Дорохова, в комнату вернулась бабушка, Полина ничего ей не сказала и только попросила:

— Бабушка Тая, расскажи мне про Крутогорск.

— Дак ведь что же рассказывать, Полинушка. Что было, то прошло, того уж нет нигде. — Бабушка вздохнула.

— Что, и города нет? — удивилась Полина. — Ты же туда ездила, даже открытки с видами Крутогорска привезла!

— Город есть. Только он не тот же самый. Новый. Большой. Дома высокие. Каменные. Людей в них много живет. Чужих.

Бабушка замолчала, задумалась.

— Бабуль, — не отставала Полина, — а ты мне про тот Крутогорск расскажи. Ну тот, прежний.

Полина хитрила немножко. Девочка знала, что бабушка любит тот Крутогорск, где она сама выросла, и мама выросла, и где раньше был дедушка.