Павел Мисько - Земля у нас такая

Мы умолкли. Шутит! Значит, и правда - пошло на поправку. Только почему он лег на койку, прикрыл глаза?

- Тебе плохо? Ты не обманывал врача? - зашептали мы.

- Ничего, ничего... Бывает... А в первые дни все время голова кружилась. Закрою глаза - и падаю, падаю...

Я дернул Чаратуна сзади за штаны - не пора ли?

- Не вздумайте уходить, - заметил мое движение Поликаров. - Я здоров, как... - он постучал кулаком в грудь.

Нет, не отозвалась она, не загудела колоколом...

На пальцах правой руки - может потому, что побелели? - отчетливо проступили буквы: ВОВА. Раньше я не обращал внимания, у многих есть надписи и рисунки. А тут взял да и ляпнул:

- Как эти наколки делаются? Научишь нас?

А что? Сделаю и себе надпись - ЛЕНЯ. Четыре пальца и Витино имя займет. А вот Грише придется еще и большой палец колоть.

- В детдоме ребята баловались, и я, дурак, подставил. А теперь хоть бери кислоту да выжигай...

- Зачем? - удивились мы.

- Человек не овца, чтобы метки носить, и не столб - объявления цеплять. Да и не мое это имя - Вова...

Мы разинули рты от такой новости.

- А чье же?

- В детском доме так записали и фамилию дали - Поликаров. Вовой меня и та тетка звала, у которой всю войну воспитывался, отчество своего мужа дала - Сымонович. А какое мое настоящее имя - никто не знает. Раньше я не задумывался над этим - молодой был... Но все ли равно, думал, какое имя носить, фамилию? Родителей же нет... Забыл я, как и деревня та называется. Может, в документах детского дома и сохранилось, откуда та тетка, как ее фамилия. А сейчас лежу и думаю: вот бы разыскать эту тетку! Может, она хоть что-нибудь знает, кто я и откуда.

- Ну так и поищи! Побудешь у нас, окрепнешь - и поедешь искать, поддержал я Поликарова.

- У многих потом отыскались или мать, или отец... Когда был малышом, все ожидал: вот-вот приедут за мной. А потом и ожидать перестал... А на ту тетку деревенскую даже злился: всю оккупацию продержала, самые трудные годы, и вдруг - в детский дом. Почему? Н-ничего не понимаю... Пусть бы та тетка считала меня сыном, а я ее мамой... Я же мог и не знать, что она мне не родная...

Неожиданная исповедь Поликарова разбередила нам души. Жалко его стало до слез.

- Вот, думаете, раскис дядя... Скоро тридцать, а ему мамки захотелось... - Володя улыбнулся уголками губ. А может, передернулись они от боли? - Записали меня белорусом. А кто я и откуда? Вы еще этого не понимаете, хлопцы... Человек может многое выдержать, пережить... От ивы одна-единственная веточка останется, а и та пускает корни в землю, хочет жить. А я - человек...

Как-то само собой получилось, что мы рассказали ему все о Стахее Ивановиче. Тоже человек остался один, как перст. А был и у него сын и невестка, был внук - перед самой войной родился... Сын - летчик, не кто-нибудь... Убивается дед и теперь по сыну. Сейчас пастуху колхоз новый дом ставит...

Володя слушал нас внимательно, прищурив глаза. А когда кончили откинулся на подушку, прикрыл веки.

Зашел дядька с забинтованной головой.

- Хватит вам его мучить. Навалились на человека.

- Нет, нет, я не устал, - сказал Володя ослабевшим голосом. - А к вам я обязательно приеду. Больше ко мне не приходите, тяжело вам добираться. У меня здесь всего достаточно...

Мы по очереди пожали ему руку.

Из больницы пошли в музей. Шли молча, разговаривать не хотелось. Каждый по-своему переживал услышанное от Поликарова.

Ничем не обрадовали нас в музее. Теперь уже и научные работники засомневались, правильно ли они прочитали тогда номер двигателя - 88833? Они тоже написали о своих сомнениях, предложили несколько новых вариантов разослали письма...

Опять нас опередили!..

До вечера еще далеко, домой идти не хочется. В карманах у каждого лежит по рублю. Рука сама лезет похрустеть бумажкой, деньги так и просятся, чтобы их побыстрее истратили...

Сходить разве в кино? А может, сначала в столовую?

- Давайте на два рубля купим цветов, отнесем на могилу летчика, предложил Гриша. - На рубль купим пирожков - и с мясом, и с повидлом. Знаете, сколько это?

Цветы можно найти только на рынке. А где рынок - мы уже знали. Мимо него по проспекту Космонавтов мы ехали на химический комбинат.

ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ "ВИЗИТЫ ВЕЖЛИВОСТИ"

Идет август, последний месяц каникул.

Уже хочется немного в школу. Но начнутся занятия, и со многим придется распрощаться.

"Ни дня без реки!" - бросил клич Чаратун. И мы стараемся выполнять этот девиз, бегаем купаться даже утром.

Появился в школе после отпуска наш классный - Вадим Никанорович. Может, на второй день побывал у каждого из нас, зашел посмотреть, как строят деду дом.

Сруб уже сложили на каменном фундаменте, забили щели между бревнами мхом. Тесно дому на старом месте, и он занял половину двора. Просторный дом, высокий, стены желтые, как будто они всегда освещены солнцем.

На улице плотники обтесывают толстые жерди, сбивают из них громадные "А". Только не такие высокие, почти отвесные, как эта буква, а пошире, растопыренные.

Стропила на дом...

Вадим Никанорович спросил нас, как помогали мы колхозу на жатве. И нам стало неловко... Как мы могли помочь? Весь хлеб убирали комбайны. Солому подтаскивают к скирдам тракторными и конными волокушами, поднимают стогометателями. Зерно отвозят на ток машины...

То, что мы несколько раз ездили на поле и с поля с машинами, не в счет. Просто нам хотелось прокатиться. А принимали зерно, разгребали по кузовам хлопцы из девятого и десятого классов. Если мы и помогали, то им, а не колхозу. Нам ведь никто за это денег не платил, никто на работу не отправлял.

Разве что на току могли бы помочь? Зерно перелопачивать, что ли?.. Механизированный ток построили, там много всяческих "чистилок" и высокая, в два этажа, печь-сушилка. Но эту сушилку еще не успели смонтировать до конца и отрегулировать, и зерна собралось на цементных площадках и брезентах горы.

- Пойдем завтра на ток! - начал я подбивать Витю и Гришу.

Вадим Никанорович услышал и отсоветовал.

- Лопатами много не наработаете...

- Го, а вы знаете, как мы на химкомбинате орудовали? Раствор цемента в пять раз тяжелее, не сравнишь с зерном, - сказал Хмурец.

- Сколько вы работали - день, полдня? - улыбнулся, прищурив глаза, классный.

- Мм-м... Как вам сказать...

- За два часа у всех ладони в мозолях были, - разоблачил нас Гриша.

- Вы лучше скажите Горохову, а то мне некогда забежать, в районо надо ехать... Пусть соберет весь отряд, и идите в амбар перебирать рожь. Фома Изотович очень просил...

Мы знали, что наш колхоз семеноводческий, выращивает "элиту". Но как ни протравливают зерно перед посевом, все равно в колосьях потом попадается спорынья - "рожки", как у нас говорят. Которые побольше, отделяются на сортировках, а такие, что и весом и размером с зерно, ничем не отделишь. Мы и в прошлом году ходили перебирать рожь, но нам тогда сказали, что это в последний раз, что уже придумали, как бороться с этими "рожками". Оказывается, старый способ лучше...