Анатолий Мошковский - Трава и солнце

У двери раздался женский голос:

- Можно? - И тотчас всунулось полненькое личико с челочкой на лбу Вера. - Ого, у вас гости... Пошли, ребята, поедим в чайной, спиртовка что-то забарахлила.

- Я не против, - сказал Лев. - А вы знаете, куда мы завтра отправляемся? Не отгадаете. Не буду мучить. На рыбалку. Аверьян зовет. Вот дунайскую юшку отпробуем!

- Прекрасно! - Вера принялась рассматривать ногти. - Как быстро лак слезает...

- Ну забирай ласты и прочее, - сказал Лев, - только смотри потуже на ногах затягивай, а то потеряешь в реке.

- Будьте спокойны.

Туристы стали готовиться, а Аверя, сам не зная почему, все не уходил. Он стоял между двух палаток - ярко-красной и зеленоватой - со снаряжением для подводного плавания, завернутым в оберточную бумагу, стоял и чего-то ждал. А когда все пошли в город, пошел за ними и он.

Они были хорошо и модно одеты: у девушек - открытые цветастые платья, у парней - легкие светлые рубахи навыпуск, узкие брюки и сандалии на босу ногу.

На боку у Льва болтался "Зоркий", у Веры - маленький приемничек; из Москвы передавали последние известия. Аверя шел за приемничком и отчетливо слышал каждое слово.

Чувствовал себя Аверя очень хорошо. Приятно было идти в компании этих ярких, по-столичному одетых туристов, разговорчивых, веселых, которые могут ценить дружбу даже таких мальчишек, как он. Ему очень хотелось оказаться нужным, показать им что-то, предостеречь от чего-то, направить куда-то.

- Поймай-ка Бухарест, - попросил Аркадий, - до него отсюда рукой подать, в Москве не берет.

Вера стала медленно двигать красный диск на передней стенке. Передача наплывала на передачу: четкий мужской голос вдруг разбавлялся грустной музыкой, музыка сменялась свистом и грохотом джаза, а из джаза рождался быстрый, огненно-легкий веселый марш.

- Стоп, - сказал Аркадий, - законсервируй.

Они шли вдоль опустевших полдневных ериков, с распластанными на поверхности лягушками, шли под лязг медных тарелок, под ошалелые стуки барабана и переливы кларнета. Из одной калитки высунулся стриженый малыш и тут же в испуге убрал голову. Бородач, сидевший у кладей на лавочке спиной к дощатому заборчику, поднял на них мутноватые глаза, полные хитрости и лукавства, и провожал их глазами, пока компания не скрылась.

По дороге уточняли подробности завтрашней вылазки.

- Хотите, я возьму еще Алку, - предложил Аверя, но, вспомнив, как она критиковала на пляже его длинные трусы, пожалел.

Спас его Лев:

- Пожалуй, не стоит. Девочка она симпатичная, но, как мне кажется, не ахти как... - Он повертел указательный палец у лба. - Верно?

Аверя не совсем понял, что хотел сказать Лев, но, чтоб не показаться малосообразительным, кивнул:

- Точно... Не ахти.

Шедшие впереди девушки рассмеялись, и Аверя был вне себя от гордости.

- Только Фиму не забудь прихватить.

- Что вы, она такую юшку варит! Я на что уж рыбак, а и то три раза после оближусь.

- Скажи, а отец Василий живет в Шаранове или переехал в Плавск? спросил вдруг Лев.

Этот вопрос немного удивил Аверю.

Странно, что Лев так интересуется религией. Точно третьим хочет вступить в борьбу двух батюшек за приход в Никольской церкви...

- Здесь... Хотите, покажу его дом?

- А это недалеко?

- Рядом!

- Ребята, я сейчас. - Лев быстро зашагал за Аверей по поперечному проулку.

А сзади раздавались иронические возгласы Аркадия:

- Честное слово, братцы, он с ума сойдет от них: с севера привез мало, Смоленщину обшарил - мало...

"Чего это ему все мало?" - подумал Аверя, подводя Льва к поповскому дому. Он был такой же, как и все рыбацкие дома, может, более щеголеватый, со свежей белизной стен, с более затейливыми наличниками и новеньким - ни трещинки, ни зазубринки - шифером на крыше...

Возле чайной Аверя спросил у Аркадия:

- Из чего, вы думаете, этот дом?

- Как - из чего? Из камня. - Аркадий окинул взглядом прочный двухэтажный дом с большим и вполне современным обувным магазином внизу: обувь стояла на полках по размерам, и отдельно - мужская, женская и детская. Авере уже покупали полуботинки в мужском отделе.

- А спорим, что нет?

Немало шоколадин и поллитров было проспорено новичками из-за этого дома. Аверя тоже решил огорошить новых знакомых и блеснуть мастерством местных строителей.

- Нет, - сказал он.

- Из чего же тогда? Из дерева?

- Нет.

- Я больше и материала-то не знаю, из чего можно строить... Ага, из железобетонных конструкций.

Аверя покачал головой:

- Из камыша да ила.

Все шло как по-писаному. Лев разбил пари. Спорили на баночку черной икры. Потом в вестибюле перед лестницей вверх, где помещалась чайная, Аверя отломал от беленой стены кусок ила, - и все увидели камышовую стену: желтые стебли были пригнаны плотно, один к одному, - и победоносно улыбнулся.

- Ай-яй-яй! - вскрикнул Лев. - Вот так ил, великий ил... Да здравствует ил - первооснова жизни на земле!

Все четверо громко захохотали; не удержался и Аверя.

- С меня, - сказал Лев и подмигнул Авере, - хорошая будет закуска!

Аверя еще громче засмеялся.

Первым движением его было пойти за ними, он даже сделал несколько шагов по лестнице, но потом решил - неловко: денег у него нет, а смотреть, как они едят, нехорошо. Подумают, набивается на еду.

Аверя вышел наружу в тень, под акацию. Ждать пришлось долго; он присел на тротуар - Центральная улица была асфальтирована. Аверя прислонился спиной к стволу и поглядывал на двери чайной - скоро ли? Кто-то тронул Аверю за кончик уха. Не оборачиваясь, он схватил кого-то, стоящего за спиной, и поймал тонкую руку.

- А, Фимка, - сказал он чуть разочарованно. - Завтра едем рыбалить. Собирайся.

- Не хочу, - ответила Фима.

Аверю словно ударили по голове.

- Что-о? Повтори-ка!

- Не поеду.

И он увидел, что лицо у нее не такое, как всегда, когда она продавала семечки, когда встречала его у ериков. Оно было решительное. Как на Дунайце, когда она прыгала с лодок или плавала. Но не было сейчас той веселости и азарта в ее раскосых, отчаянно прорезанных глазах. Они были холодны и неласковы.

Редко видел ее такой Аверя.

- Фимочка, ты нам очень нужна... Не сердись на меня - ни пальцем, ни словом больше не задену... Ну?

...Фима поехала. Явилась она нарочно с опозданием. Все на причале и в лодке уже ждали ее - четверо москвичей, Влас и Ванюшка из пятого класса, веснушчатый, как ствол орешника, рыжеватый малый, предназначенный пугать рыбу, загоняя в бредень. И лодка уже была оформлена как нужно у причальщика: в лодочном паспорте - школьной тетрадке в корочках от "Геометрии" Киселева - стоял штампик со временем убытия и прибытия; и бредень с казаном принесены; и кой-какая еда к юшке припасена, а Фимы все не было.

Наконец ее тапки застучали по кладям. Поздоровалась со всеми, оглядела и вдруг спросила: