Владимир Муссалитин - В ясном небе

Сергей решил заночевать в городе. Будь что будет! Пусть даже его из школы выгонят, если уже не выгнали, пусть мать делает с ним все, что хочет.

Мысли Сергея были уже там, возле самолета, на летном поле. Он уже представил себе, как сядет в кабину самолета, как будет трогать всякие ручки и рычаги, как разбежится вдоль поля самолет, унося его в небо.

XVII

День выдался теплым, тихим. С утра стоял туман, но к обеду рассеялся, открылись дали, небо стало просторнее, выше. С крыш на тротуары сыпались веселые холодные капли, обрывались и разлетались на десятки прозрачных осколков отяжелевшие сосульки.

Они шли по самой длинной, главной и красивой улице города. Где-то в середине этой улицы, как объяснил Саша, находился аэроклуб. Шли долго, и Сергей начал тревожиться, не просмотрели ли они его, все время болтая, глазея по сторонам. Но Саша был спокоен, и Сергей тоже успокоился.

Предстоящие полеты, как и обещали Косаревскому, держали в строгой тайне. До двенадцати было уйма времени, и они отправились на вокзал смотреть на проходящие поезда.

Поезда появлялись из-за поворота, выгибаясь дугой, скрежеща тормозами, обдавая мелкой снежной пылью, окатывая холодным воздухом, будоража разные чувства и желания, самым сильным из которых было желание прицепиться за любой вагон и уехать в любой из тех неведомых, незнакомых городов, названия которых мелькали перед глазами.

Они вдосталь настоялись, намерзлись на платформе, встречая и провожая поезда дальнего следования, которые втаскивались на станцию мощными неудержимыми "ИСами". Кроме "Иосифа Сталина", выкрашенного в серебристый цвет, Сергея удивил и взволновал другой, под стать "ИСу" паровоз - такой же огромный и длинный. Паровоз этот назывался "ФЭДом" - "Феликс Дзержинский". В отличие от "ИСа" он был выкрашен в черное и таскал неимоверно длинные товарные составы по самым дальним от вокзала путям. Проходил "ФЭД" молчаливо, угрюмо, оставаясь безучастным к вокзальной суете, к сутолоке на перронах, к лоску и блеску дорогих спальных вагонов, ярко горевших на солнце надраенным металлом поручней, металлических обкладок вдоль окон, всякими продолговатыми полосками по бокам вагонов...

С вокзала они решили пойти пешком через весь город.

- Пришли, - сказал наконец Саша, когда они поравнялись с небольшим двухэтажным зданием, выкрашенным в зеленый цвет.

Сергей никогда бы не подумал, что именно здесь располагается аэроклуб. Здание аэроклуба представлялось выше, больше, наряднее. И вообще не таким. В рассказах ребят-десятиклассников, которые ездили сюда на занятия, дом этот был окружен тайной. Тут же ничего таинственного не было. Сергей надеялся увидеть перед зданием или во дворе самолет, но его не было и в помине. Сергей думал, что Саша поведет его в это здание, что они будут ходить по лестницам, заходить, заглядывать в разные комнаты, разыскивая летчика Косаревского, но он сам первый увидел и окликнул их, появившись из-за угла этого двухэтажного домика.

- Ценю точность, - приветствовал их Косаревский, обнимая обоих за плечи. - Пока все у нас идет хорошо. Начальник дал добро. Теперь нужно одеть вас.

Косаревский повел их во двор аэроклуба, на ходу окликая толстого маленького человека, который куда-то торопливо катился.

- Горбылев! - крикнул Косаревский.

- Аюшки, - тотчас, будто бы знал, что именно в эту минуту кому-то понадобится, отозвался Горбылев, неуклюже поворачиваясь к ним, приветливо, как старым знакомым, кивая.

- Начальник приказал выдать этим орлам летную форму.

- Ну что ж, - покорно согласился Горбылев, будто и этот приказ ему наперед известен. - Следуйте, ребятки, за мной.

Горбылев выкатился вперед, оттягивая дверь на толстой пружине, пропуская их, поясняя, что пружину они поставили новую, она еще не обтерлась и стреляет так, что наверху у начальника слышно. Затем Горбылев повел их под лестницу, к обитой железом толстой двери. Отыскивая ключ в кармане, ковыряя им в навесном амбарном замке, он той минутой как бы снимал с каждого мерку.

- Выдам я вам, ребятки, по сорок шестому размеру. Меньше у нас нету. Наденете прямо поверх своего. Да так и теплее в воздухе будет. Унты для вас тоже велики, ну да вы газеткой ноги обернете, и лады! Совсем как в печке.

- Ты только побыстрее, Горбылев, - торопил его Косаревский, - а то мы к полетам опоздаем. А ребятам сегодня экзамен сдавать, понял?

- Как не понять, яснее ясного, что для них сегодняшний день важный, отозвался Горбылев.

- Ты им и шлемофоны не забудь, - подсказал Косаревский.

- Как же, и шлемофоны выдам. Все по норме, как положено. - Горбылев одел их в теплые куртки, подвернул рукава, повертел из стороны в сторону, критически осматривая. - Ну вот, теперь хоть на Северный полюс, к белым медведям, - отметил он довольно. И, глядя уважительно на Косаревского, сказал: - Смена идет, товарищ командир.

- Смена, Горбылев, смена, - согласился Косаревский.

XVIII

Сергею никогда не приходилось видеть сразу столько самолетов. Они стояли по порядку, крыло к крылу. Возле некоторых из них суетились люди, торопливо расчехляя, раздевая их. Самолеты были темно-зелеными, с красными звездочками на стабилизаторах. Сергей внимательно оглядывал их. В том, что это "Яки", не было никакого сомнения. Сергей подумал: может быть, эти самые "Яки", которые выстроились здесь, на поле, воевали, бросались сверху на немецкие "юнкерсы", беспощадно поливая их огнем. А теперь вот на этих боевых машинах полетят они с Сашей.

Сергей сразу же почувствовал, что не только они, но и старые опытные летчики с большим нетерпением ждут начала полетов. Эта минута, как догадался он, вот-вот должна наступить. Летчики курили все чаще и все пристальнее присматривались к действиям аэродромных рабочих, которые сноровисто возились возле самолетов.

Косаревский, который на время куда-то отлучался, вернулся с двумя серо-зелеными парашютными ранцами.

- Ну вот, скоро и полетим, - сказал он, придвигая ногой парашюты.

"Неужели они сегодня будут еще и прыгать с парашютом", - подумал радостно Сергей. Только он не знает, как пользоваться им.

Косаревский, словно прочитав мысли Сергея, приподнял с земли парашют:

- Смотрите, как это делается. Дернул вот за это колечко - и пари себе на здоровье под небесами. Правда, летчики не обожают парашют. Все больше надеются на своих лошадок. Как говорится, хорошо ковбою, если у ковбоя лошадь хороша. А мы на своих лошадок пока не обижаемся. Посмотрите, какие красавцы. - Косаревский сделал широкий жест в сторону самолетов. Парашют - крайняя мера. Когда уже ничего другого не остается. А так он лишняя обуза.

"Вот и Сурнев, должно быть, так рассуждал, - подумал Сергей, - и поэтому постыдился воспользоваться парашютом, надеясь посадить, спасти самолет". Думая о Сурневе, представляя себя на его месте, он решил, что и сам поступил бы так же...