Илья Дворкин - Мастера

«Требуются!..»

«Требуются!..»

«Требуются!..»

Кто только не требовался оживающему городу: токари и механики, пекари и водопроводчики, монтёры, шофёры, столяры, плотники, строители всех специальностей.

Кто только не требуется!

Девушка вдруг нахмурилась. Улыбка исчезла. «А у меня нет специальности, подумала она огорчённо и тотчас решила: «Ничего. Приобрету. Выучусь!»

Так дошла она до своего дома, оглядела его серые стены со щербинами от осколков, вздохнула, а потом снова весело улыбнулась, отдала дому честь и громко отрапортовала:

— Ефрейтор Мария Щаденко прибыла с войны!

Не может человек жить ничего не делая. Даже если он только что вернулся с войны.

Очень хотелось Марии пойти работать, но она никак не могла выбрать профессию.

Кем стать?

Куда пойти?

Ох, не просто это! Ведь на всю жизнь выбираешь.

Однажды в почтовом ящике Мария обнаружила конверт.

На конверте штамп: «Типография им. Ивана Фёдорова». Сначала она подумала, что конверт попал в ящик по ошибке. Но на конверте был написан её адрес. И фамилия её.

Мария вскрыла конверт, а в нём — бумага с таким же штампом. Типография имени Ивана Фёдорова приглашает Маню Щаденко на работу.

И Мария пошла в эту самую типографию на Звенигородскую улицу.

В отделе кадров седая женщина пригласила Марию сесть.

— Это хорошо, что вы пришли. Нам дали ваш адрес в военкомате. Вот мы вас и пригласили.

— Но я ничего не умею. У меня специальности нет.

— Вам всего двадцать один год, — улыбнулась женщина. — Всему научитесь. А пока поработайте на складе. Будете сами себе и заведующей, и заместителем, и рабочей. Короче говоря начальником бумаги!.. Согласны?

«Верно, подумала Мария, — поработаю, присмотрюсь». Она встала, оправила гимнастёрку и сказала решительно:

— Согласна.

Склад помещался во дворе.

Когда к складу подходила машина с бумагой, она принимала груз, записывала в журнал, сколько и какой бумаги привезли. А потом выдавала бумагу в цеха.

Бумага была разной. Плотной и тонкой, гладкой и шершавой. Белой-белой и голубоватой, как снег. Попадалась и бледно-жёлтая или розовая. У каждой были своё название и свой номер.

На складе стояла тишина. Только бумага сама по себе шуршала, словно листы шептались. И пахло тёплой бумажной пылью.

А от рабочих, которые приходили за бумагой из цехов, пахло, как от свежих газет, краской. И ещё металлом, станками… Рабочие грузили бумагу на маленькие тележки и увозили в цеха.

Цеха шумели в соседнем длинном трёхэтажном здании. Все названия цехов Мария знала, но никогда не была в них. Выкроила она как-то свободный часок и пошла по цехам.

В наборном цехе рабочие трудились, стоя возле высоких столов со скошенными крышками. Неподалёку от входа работал молодой наборщик в синем халате. Мария подошла поближе. Руки наборщика прямо летали над столом, выхватывали из маленьких ящичков буквы-литеры. Быстро-быстро.

— Здорово! — удивилась Мария. — И не ошибаешься?

— Хоть глаза завяжи, — усмехнулся наборщик.

— Давай, — сказала Мария и сняла с шеи косынку.

— Чего давай?

— Завяжу.

Наборщик засмеялся:

— Завязывай.

Мария завязала ему глаза косынкой.

— Чего набирать?

— А чего хочешь.

— Как твоё имя?

— Мария.

— А дальше?

— Васильевна Щаденко.

В левой руке наборщика оказалась маленькая коробочка — верстатка, а правая начала быстро выхватывать буквы из гнёзд и ставить их одну к другой.

— Готово! — Наборщик протянул Марии верстатку.

— Неправильно, — сказала она.

— То есть как это неправильно? — обиделся наборщик и снял косынку с глаз.

— «М» впереди должно быть.

— Не с той стороны глядишь, — улыбнулся наборщик. Он взял листок бумаги и придавил его к буквам. На листке отпечаталось: «Мария Васильевна Щаденко». — Буквы-то в наборе перевёрнуты, — пояснил наборщик. — Если бы я набрал, как читается, знаешь, что получилось бы?

— Ну?

— окнедаЩ анвеьлисаВ яираМ! — быстро сказал наборщик и засмеялся.

И Мария засмеялась, помахала наборщику рукой и пошла дальше. А сама подумала: «Не стать ли и мне наборщицей?»

Второй цех назывался «печатным». Здесь стояли большие машины. Они дышали тяжело: у-у-ух, у-у-ух, у-у-ух!

Рядом Мария увидела стопки нарезанной бумаги, которую она недавно выдала со склада. Машина схватывала листы по одному и словно глотала их. Р-раз… И очередной лист исчезал.

А с противоположной стороны машина выбрасывала бумажные листы. Только на них уже были отпечатаны черной краской и текст и картинки. Краска поблёскивала и остро пахла.

Мария перешла к другой машине.

Она тоже печатала картинки. Только эти картинки получались бледно-жёлтые, словно их печатали не краской, а яичным желтком. «Брак!» — подумала Мария и тревожно оглянулась. Неподалёку стоял печатник в запятнанной красками спецовке. На голове у него был пятнистый от краски берет.

Мария подошла к нему:

— Товарищ, у вас брак идёт!

— Брак? — встревожился печатник. Он внимательно осмотрел появляющиеся из машины картинки и пожал плечами: — Не вижу.

— Вот же! — сказала Мария. — Все картинки жёлтые ничего не разглядишь!

Печатник даже рот раскрыл от удивления:

— Да ты откуда взялась?

— С бумажного склада.

— Оно и видно! Моя машина только желтую краску печатает. Понятно?

Мария часто-часто заморгала. Печатник поманил её пальцем:

— Ну-ка пойдём! — и привел к следующей машине: — Смотри!

В эту машину шли листы с жёлтыми картинками, а выходили из нее желто-красные.

— Каждую краску отдельно печатают. Жёлтую, красную синюю и черную, — пояснил печатник, — и после четвёртой краски в конце концов получается вот что. — И он показал Марии законченную картинку.

Мария посмотрела и восхитилась:

— Как красиво! Трава — зелёная, стволы сосен — коричневые, на голубом небе серые облака!

— Верно, — обрадовался печатник. — А красок всего четыре.

— Чудеса! — удивилась Мария.

— У нас тут, что ни человек — волшебник, что ни работа — то чудеса, — засмеялся печатник. — А ты говоришь «брак! Вот если клише не подогнаны, тогда брак.

— Клише? — переспросила Мария.

— Вот такие металлические пластинки, — пояснил печатник и протянул Марии серебристую пластинку. Пластинка была местами шершавой, а местами гладкой, лысой. — На каждую краску клише, — сказал печатник. — Пропустил четыре краски — получил цветные сказки. Тонкое дело.