Геннадий Сидоров - Отряд полосатых

— А я, знаешь, какой сильный и выносливый, — не сдавался Шурка. — Когда мы в «Зарнице» сражались, я вытащил с поля боя своего раненого командира!

— А что такое «Зарница»?

— Военная игра. Разве не несешь ее в своей сумке нашим ребятам?

— Да в моей сумке все игры для школьников и ребятишек из детских садов. Развлечения зимние и летние, осенние и весенние.

Шурка прислушался. Вдалеке, приближаясь, словно железнодорожный поезд, гудела Вьюга. Шурка встревожился, схватив Новогодика за маленькую рукавичку, заторопил:

— Чуешь, друг? Снова седая злюка летит! Бежим!

Новогодик вырвал у Шурки свою руку.

— Ты сам спасайся, Шурка! А то она завалит тебя снегом и ты замерзнешь. А мне это совсем не страшно, я все равно к вам доберусь! Вот только отдохну под сугробом еще немножко. Спасайся, Шурка!

На полянке опять заметно потемнело, ветер сорвал с верхушек деревьев белые хлопья снега. Вьюга была рядом, сквозь ее завывание Шурка закричал:

— Я скоро вернусь за тобой, приятель! Скатаю за подмогой и мы отобьем тебя у злодейки. Ты нам нужен свежим и бодрым на нашем веселом празднике! Ого-го-го!

Ловко оттолкнувшись палками, Шурка побежал на лыжах в соседнее село. Ему так хотелось скорее собрать ватагу знакомых по школе мальчишек и вернуться на выручку Ново-годика. А Вьюга враждебно, жутко выла ему вслед:

— У-уу! Ну, Шурка-пострел, нет, не кружиться вам сегодня вокруг своей нарядной елки! Испорчу я вам счастливый праздник! Испорчу-у-у! Ха-ха-ха! Прочь, прочь!

Новогодик сжал в рукавичке маленький кулачок.

— Не тронь Шурку! — погрозил он Вьюге. — Он добрый и правдивый мальчик! А тебе меня все равно никогда не побороть, хотя ты уже и предостаточно навредила мне! Но победа останется за мной! Что может быть выше и главнее меня — Времени Земли!

Вьюга мстительно, жестоким снежным смерчем завертелась на полянке. Она бросала на Новогодика целые тучи колючего снега, стараясь накрыть его плотным тяжелым настом. И неуемно подвывала:

— У-у-у! Знаю, что мне насовсем не сломить твое упрямство, зато людям твой праздник нарушу! Ребятишкам все дороги поземкой перемету, пусть сидят дома! У-у-у!

И угомонилась лишь только тогда косматая, когда над Новогодиком снова образовался огромный горбатый сугроб.

А между тем Серый разбойник продирался сквозь чащу и тоскливо пел свою безутешную песню:

Серый выбрался на крохотную полянку и прислушался. Издали раздался свист, грохот, от смерча снежной пыли у Серого на спине стало зябко. Но он не испугался: разбойник знал, чьи это проделки, и не ошибся.

— У-у! Здорово, волчище, серый хвостище! Почему горе горюешь? — загукала Вьюга.

Серый раздраженно стукнул клыками.

— Есть хочу, а ты все заячьи следы засыпала. Удружила пушистым попрыгунчикам! Не Вьюжина ты — вражина!

— Не серчай, Серый, зато я знаю, где жирная овечка лежит, — сказала Вьюга.

— Где? Покажи!

— Беги за мной, не отставай!

И Вьюга полетела в чащу леса. Волку за ней бы и не угнаться, да в лесу ей не больно развернуться. Так вдвоем и прибыли они на прогалину, где был укрыт под снежным покровом Новогодик.

— Скоро вот в этом сугробе один человечек проснется, так у него в сумке лежит жирная овечка. Отними и съешь!

Серый довольно облизнулся:

— Чудесно! Я вместе с овечкой съем и человечка!

Вьюга расхохоталась:

— Его съесть нельзя, он из Времени сделан. Новогодик это!

— Все равно слопаю!

— Он с полуночи так начнет расти, что твое брюхо вдребезги разлетится. Гляди!

— О-о, это мне не подходит.

— То-то, Серый… Ты спрячься, пока спит человечек, а то прежде поры спугнешь крошку.

Серый послушно заковылял в кусты, приговаривая:

— Подремлю теперь и я, раз овца уже моя!

Вьюга хотела тотчас сорваться с места, но неожиданно услышала тихую песню. То еле-еле плелась Лисуня:

Вьюга обрадовалась:

— О-о, здравствуй, лиса, хвост как девичья коса! Почему беду бедуешь?

— Клыкастый волк меня предал, — вздохнула Лисуня. — Взял на охоту, а сам скрылся. Наверное, зайчишками поделиться со мной не захотел.

— А я знаю, где вкусный цыпленок лежит.

— И я знаю: у людей в печке румянится, только мне не достанется.

— Да нет же, он в лесу!

Лисуня сразу воспрянула духом:

— А раз в лесу, так пошли за ним Лису! Я бегаю споро, принесу цыпленка скоро!

Вьюга весело взвизгнула:

— Так и быть, удружу тебе, красивенькая… Вот под этим сугробом человечек спит, у него в сумке твое лакомое блюдо лежит. Как очнется, отбери и съешь.

— А ты не обманываешь меня, седенькая миленькая старушка? — вильнула хвостом Лисуня.

— Ну, Лиса, кто тебя обманет, тот и дня не протянет.

— Хи-хи-хи, — рассмеялась Лисуня. — Это белошубые зайчишки обо мне такой скверный слух пустили…

— Вот я им сыпану пургой в глаза… Пока спит Новогодик, спрячься и ты, лиса.

Лисуня тоже устало потащилась в заросли орешника:

— Ладно. Помечтаю я немножко о цыплячьих нежных ножках.

Вьюга взвыла от восторга:

— У-ух, как я ловко обстряпала это дельце! Новогодик окажется теперь среди людей без сумки, ее отберут у него Серый и Лисуня. А это значит, что на земле не будет новых детских садов, пионерских лагерей, ребячьих стадионов. Просторно мне станет вокруг, погуляю вволю!

И с радостным шумом она улетела колобродить в широкое полюшко.

Шурка ходко скользил на лыжах, разыскивая людей. Временами он останавливался, переводил дыхание и кричал:

— Ого-го-го! К нам идет Новогодик, но его не пускает сердитая Вьюга! Собирайтесь, самые смелые! На помощь, друзья! Ого-го-го!

Как только смолк Шуркин голос, вышел на полянку дед Мороз и осмотрелся. Потом протяжно позвал:

— Снегу-урочка, где ты? Снегурочка-а-а-а!

Снегурочка не заставила себя долго ждать:

— Я здесь, дедушка.

— Аль тебя забила Вьюга?

— Вьюге со мной не совладеть, дедушка, — улыбнулась Снегурочка. — Я за полянкой с зайчиками разговаривала.

— Что, и они, зверюшки, не видели нашего дружка Нового дика?

— Ищут! Весь лес обегали, а пока Новогодика не приметили.

Дед Мороз нахмурил лохматые белоснежные брови:

— Пропал семьдесят пятый… Какое несчастье для ребят!

— Дедушка, а если Новогодик не найдется, мы все равно пойдем к ребятам на елку?

Ответил дед Мороз, пригорюнившись:

— Нет, милая внучка… Уж если Новогодик не объявится в свое время, не будет для ребят ни сверкающей елки, ни веселых развлечений.

— А как же мы с тобой тогда, дедушка?