Анатолий Алексин - Сказочные повести. Выпуск третий

— Потом сколотишь себе кровать, — сказал я.

— Допустим… А потом?

— Потом будешь делать все что хочешь. Работать тебя никто не заставит, закон Мурлындии остается в силе. Только живи как человек, мой шею и ешь ложкой. Остальное придет само собой.

Лидка сказала:

— Помнишь, ты мечтал: «Сяду посреди улицы и буду играть на гитаре».

— Не сяду, — сказал Петька.

— Почему? Ты же хотел!

— Мало ли что хотел… Я не умею играть на гитаре.

Он разгреб листья и вытащил облупившуюся, покоробленную гитару.

— Волшебник дал за три банки муравьев, — сказал он. — Я думал, что если все что хочешь, так сел и заиграл. А оказалось, еще научиться надо…

Петька размахнулся и трахнул ненужной гитарой об сосну.

— Видишь ли, Петр, — сказал я ему, — все дело в том, что никаких высоких желаний у тебя нету. Просто до удивительности мелкие у тебя желания. Все свелось к тому, чтобы полегче жить.

Я думал, что Петька начнет ругаться, но он посмотрел на меня понимающим взглядом и произнес:

— Мой бывший друг Митька-папуас сказал бы: «Это мудро». Ладно, ребята, пошли домой. Для начала я хочу помыться!

Лидка чмокнула его прямо в немытый нос. После такого Петька уже не шел, а просто-таки летел на крыльях…

Я проводил их до дома, потом отправился на стройку посмотреть, как там идут дела. Улицы были совсем пустынны. Казалось, что жизнь в Мудросельске прекратилась. Но я знал, что это не так. Над половиной домов возвышались, дымя, печные трубы. Значит, половина жителей не спит. Мои усилия не пропали даром.

Когда дело получается, хочется трудиться дальше. А если ничего путного не выходит, руки опускаются, глаза на работу не смотрят, так и подмывает забросить все к собачьей бабушке…

С такими мыслями я дошел до стройки — и вдруг сердце мое забилось сильно и радостно: на стене стоял Степан Кузьмич с мастерком в руке.

— Степан Кузьмич! — закричал я. — Да вы ли это?!

— Я, мой друг. Я собственной персоной! — сказал Степан Кузьмич и спустился со стены.

— Наконец-то вы выздоровели!

— Да уж такие теперь времена, что помирать обидно, — сказал Степан Кузьмич. — Вот и пришлось выздороветь.

— Тоща принимайте государственные дела обратно.

— Нет, Миша. Ты будешь государством править, а я, по старости возраста, к простому занятию обращусь. Я ведь в молодости каменщиком работал, большие строения возводил. Назначь меня бригадиром. И мне, и делу польза будет.

Тут же я объявил жителям, что назначаю Степана Кузьмича бригадиром. Работа закипела еще яростнее. Степан Кузьмич указывал, жители бойко исполняли, особенно бывшие мудрецы с острова. У костра никто не грелся, хотя у нас это и не запрещалось. Принцип добровольности ни разу не был нарушен.

Вдруг Митька-папуас положил мастерок и сказал:

— Правильно Лида заметила, что в моем доме стенки шатаются. Хотелось бы построить дом из кирпичей. Вот был бы крепкий!

— Кто же тебе запрещает? — сказал я.

— Кирпичей у меня маловато, — сообщил Митька. — Не играю, ни на что лишнее не трачу, а все равно медленно накопляются.

Я утешил папуаса:

— Не беда. После того как закончим клуб, получишь из общественного фонда.

Вокруг собирались жители, прислушивались к нашему разговору.

— А почему мы сперва строим клуб? — спросил Грызушка. — Ведь он будет ничей. Лучше сперва жителям дома построить. Когда у каждого будет хороший дом, тоща можно и клуб сложить на досуге. Я так понимаю этот вопрос.

— Неверно понимаешь, — сказал бывший мудрец Стропила. — Ты к себе в дом один придешь, а меня не пустишь. Верно?

— Это уж как захочу! — надулся Грызушка.

— А в клуб каждый житель может прийти и провести там время с пользой и удовольствием.

— Крепко сказано: с пользой и удовольствием! — поддержал друга Кикимор. После того как Лидка его постригла, Кикимор стал совсем не страшным.

Бывший зампотех Федя разогнулся, потер поясницу и пробубнил:

— Еще неизвестно, что мы в том клубе будем делать.

Может, спать даже интереснее. Когда спишь, приятные сны видишь!

Я начал говорить:

— В клубе мы будем делать все что захотим! В первом этаже мы устроим спортивную базу…

— Крепко сказано: спортивную базу! — обрадовался Кикимор.

— Мы сделаем лыжи, санки, а когда научимся ковать железо, то и коньки! Будем устраивать прогулки, соревнования и кроссы. Будем строить снежные крепости и играть в войну. На Новый год украсим елку и навешаем на нее подарков для всех жителей!

— Здорово! — закричали жители. — А что такое «Новый год»?

— Это самый веселый праздник, — сказал я. — В этот день открывается чистая страница твоей жизни и ты думаешь о том, какие интересные события будут на ней записаны. Когда наступит весна и вы расскажете проснувшимся жителям, как провели время, они взвоют от обиды, что проспали зиму и все прошло мимо!

— Крепко сказано: прошло мимо! — повторил Кикимор.

— Они сейчас спят, а вы трудитесь не разгибая спины и очень устаете. Казалось бы, что им легко, а вам трудно. Но они ничем не отличаются от мертвецов, а вы — живые люди! Бездельничать, удовлетворяться маленькими радостями и ограничивать свои потребности — это недостойно человека. Давайте станем людьми, а глупое слово «жители» навсегда выбросим из нашего языка!

— Ура! — закричали бывшие жители.

Они подхватили меня на руки и стали подбрасывать. Взлетая в воздух, я заметил, что из-за трубы соседнего дома подглядывает доктор Клизман…

Я опять встревожился и пошел домой в плохом настроении. Там за столом сидела королева Дылда. Она была в прежнем платье и прежней прическе. Все, чему научила ее Лидка, бесследно исчезло. Королева кормила разомлевшего от сытости Петьку пирогом. С Петькиных губ текло на стол черничное варенье.

— У нас гости, — сказала довольная Лидка. — Тетя Дылда пришла со своим угощением. Садись к столу, если у тебя мытые руки.

Пришлось мыть руки… Королева подала мне кусок пирога и сказала задумчиво:

— Хорошо, что вы все вместе. Я люблю, когда живут мирно, помогают друг другу и не сердятся.

— Это всякий любит, — сказал я. — Но иногда приходится сердиться. Никак без этого не обойдешься.

Я взглянул на Петьку. Он старательно жевал и не слушал нас.

— Избегайте, — посоветовала королева. — Это же очень просто! Делай знакомым только хорошее. А если захочешь сделать плохое, так остановись и ничего не делай.

Если узнаешь, что твоему знакомому грозит беда, предупреди его… Понимаешь? Ну, я пойду. Разговорилась, старуха, а во дворце куча дел.

Королева встала из-за стола и свернула тряпочку, в которой принесла угощение. Из вежливости я проводил ее до дворца, потом остался поиграть с королем в шахматы.

В комнате было холодно. Мур Семнадцатый зябко кутался в прадедушкину мантию с меховым воротником. Сторож Кирюха покинул свой пост и удалился спать неизвестно куда. Королю было скучно и холодно, но спать он не ложился.