Евгений Рысс - Девочка ищет отца

- "Кувыркаться" пишется с мягким знаком?

Фокстерьер тявкнул, а ворон, склонив голову набок, прокричал:

- Воронок, Воронуша!

- Дураки! - с огорчением сказал мальчик. - Ни о чём вас нельзя спросить, а есть небось просите.

Коля не выдержал и рассмеялся. Фокстерьер повернулся к нему, поднял ухо кверху, так что оно торчало, как сигнальный флажок, и тявкнул. Тогда кот посмотрел на Колю и подмигнул, а ворон необыкновенно кокетливо повертел головой и переступил с лапы на лапу.

Мальчик осторожно положил ручку на чернильницу и провёл рукой по лицу, желая, очевидно, стереть пятно с носа. Вместо этого он оставил широкую лиловую полосу на щеке, но, так как полоса была ему не видна, счёл, что всё в порядке.

- Проснулся? - сказал он. - Ну, здравствуй.

- А Лена где? - хмуро спросил Коля.

- Это сестрёнка твоя? Она в соседней избе, у Александры Петровны. Она, понимаешь, больна. У неё воспаление лёгких.

Коля вскочил и начал торопливо одеваться.

- Ты что, к ней хочешь? - спросил мальчик. - Ты не торопись. Отец тебя, наверное, не пустит.

- А кто твой отец? - буркнул Коля. Он так привык за последнее время всегда опасаться врагов, что неизвестный этот отец, сам мальчик и даже фокстерьер, даже кот, даже ворон казались ему подозрительными.

Мальчик провёл рукой по волосам, отчего на них осталась ровная чернильная полоса, и сказал спокойно и веско:

- А ты не рявкай. Сердиться тебе совершенно нечего. Отец мой - Василий Георгиевич Голубков, фельдшер. Вчера, возвращаясь от больного, нашёл тебя и твою сестру в лесу. И подобрал, не желая, чтобы вы там померли. И нёс тебя на спине километров пять. И устроил тебя у себя дома, а сестру твою - у нашей акушерки Александры Петровны, хотя это опасно, потому что сюда фашисты заходят и ловят всех подозрительных. Донял или нет?

Коля постоял, подумал, потом повернулся и сказал:

- Ты на меня не сердись. Давай мириться.

- Вот так-то лучше, - сказал мальчик, протягивая ему руку. - Тебя как звать?

- Коля. А тебя?

- Меня - Владик, а фокстерьера - Жук. Тебе сколько лет?

- Двенадцать.

- Мне тоже... скоро будет. Ну, а теперь пойдём. Может, тебя и пустят к твоей сестре.

Они вышли. Это была очень маленькая деревня. На каждой стороне улицы стояло не больше десяти домов. Вокруг деревни шло узенькое кольцо полей, огороженных жердями, и сразу начинался лес. Улица была пустынна. Только ленивые собаки лежали в пыли, положив на лапы сонные морды, да какой-то малыш ревел во всю глотку. Впрочем, увидев Колю, он замолчал. Видимо, появление нового человека в деревне очень его поразило.

Кот и ворон остались дома, а Жук бежал за мальчиками, задрав обрубок хвоста и горделиво поглядывая на сонных собак. Дом Александры Петровны был совсем близко, и около этого дома заметно было некоторое оживление.

У палисадника стояли и разговаривали две старухи. Они замолчали, когда мальчики подошли, и проводили их любопытными взглядами.

На крыльце сидел старик. Он посторонился, чтобы пропустить мальчиков, и молча ответил на поклон Владика. В сенях был слышен гул голосов, доносившийся из избы. В избе шёл оживлённый спор, в котором участвовало, видимо, много народу.

- Странно! - сказал Владик. - Отец не любит пускать посторонних к больным.

В этот момент дверь в избе отворилась, и в сени выскочил Василий Георгиевич. Он был красен и возбуждён, усы его сердито топорщились.

- Посмотрим! - крикнул он в избу и с шумом захлопнул дверь. Увидев Колю, он посмотрел на него, потом сказал: - А-а, кстати, молодой человек... - и, схватив его за руку, быстро потащил за собой.

Коля решил, что Василий Георгиевич на него за что-то сердится. Он только не мог понять, за что. Фельдшер пыхтел от негодования и иногда, не в силах сдержать ярость, энергично дёргал Колину руку. Они спустились с крыльца, обогнули избу и вошли в пустой хлев, в котором, по-видимому, давно уже не было коровы и проживала только тощая курица.

- Ну-с, молодой человек, - сказал Василий Георгиевич, отпустив наконец Колю и вытирая со лба пот, - кто такая эта девочка, которую ты выдаёшь за свою сестру?

Коля обмер и молчал, опустив глаза в землю.

- Дело в следующем, - продолжал Василий Георгиевич, - твоя сестра заявила в бреду, что она дочь знаменитого генерала Рогачёва. Так вот, меня интересует, что это - бред или правда?

Коля молчал, а потом поднял глаза и сказал:

- Врёт она.

- Отлично. Значит, это бред?

- Врёт она, - упрямо повторил Коля.

Василии Георгиевич смотрел на Колю внимательным, испытующим взглядом.

- Отлично. Теперь слушай, почему важно выяснить это совершенно точно. Твоя сестра, или кто она там, - словом, эта девочка говорила о своём знаменитом отце так много, что слухи пошли по всей деревне. Народ-то у нас ничего, можно положиться, не выдаст. Но есть у нас один человек, высокое наше начальство - староста. Староста этот, попросту говоря, свинья свиньёй, и нелёгкая занесла его в избу, когда девочка вовсю болтала про своего отца. Староста решил немедленно ехать в село, чтобы донести по начальству. Александра Петровна подняла крик и созвала людей. И вот сейчас собрался народ в избе, держит старосту и не выпускает. А староста рвётся ехать в село - сообщить в комендатуру. Ясно?

- Выдумала она, - сказал Коля. - Слышала песню про Рогачёва и выдумала.

Василий Георгиевич внимательно посмотрел на Колю:

- Хорошо. Тогда донос неопасен, и я велю старосту отпустить.

Он повернулся и решительно направился к дому.

- Стойте! - крикнул Коля.

Василий Георгиевич обернулся:

- Ну?

- Не надо отпускать старосту.

- Почему? Она действительно дочь Рогачёва?

- Нет... Но...

Василий Георгиевич подошёл к Коле и сказал серьёзно:

- Коля, задерживая старосту, все мы рискуем жизнью. Если это действительно дочь Рогачёва - ну что ж, мы не побоимся. Но если нет девочке ничего не грозит, а мы рискуем напрасно. Посмотри на меня и скажи правду.

Коля поднял глаза. Фельдшер стоял красный, взволнованный, усы у него топорщились, и такое честное было у него лицо, что Коля вдруг решился:

- Она правду говорила. Генерал Рогачёв - её отец.

Василий Георгиевич сразу стал очень деловит.

- Так, - сказал он. - Откуда это известно?

Коля рассказал про деда Ивана Игнатьевича, про человека, который пришёл в лесной дом, - словом, всё, что он знал сам. Фельдшер выслушал до конца, потом взял его за руку и молча повёл за собой.

Глава семнадцатая

Слышна артиллерия

Когда они вошли в избу, спор там несколько утих.

В углу, на высокой кровати, разметавшись, лежала Лена. Глаза у неё были открыты, но она никого не видела. Александра Петровна сидела возле неё на стуле и вязала чулок. Вдоль стен, на лавках, и на полу, сидело человек десять крестьян, почти сплошь старики и старухи.