Святослав Сахарнов - Повести и рассказы

Я лежал на верхней полке под тусклой лампочкой и, закрывая глаза, представлял себе будущие картины.

Поезд ревел и мчал душный вагон навстречу северной непогоде.

МАРЛЕН ОБЕЩАЛ МНЕ ПИСАТЬ.

ПИСЬМО

Письма от Марлена не было месяц.

Наконец оно пришло.

Коля, привет!

Пишу тебе с опозданием, потому что работы было

невпроворот и не то что сесть написать другу, ложку ко рту

поднести было некогда. Пять дней своих под водой я

отбарабанил, записал кучу рыб. Теперь на всю зиму работы

хватит - обрабатывать записи. Посмотрел площадку около

корабля, что нашли вы с Немцевым. Площадка что надо. Гидрофоны

я установлю перед кораблём, а телекамеру спрячу внутри. И ещё

там же устрою себе место, чтобы можно было забираться

понаблюдать, пофотографировать. Помнишь иллюминатор? Вот там.

Считай, что полигон у меня есть. Правда, всё это на

будущий год.

Удивляет Саша. Прошёл ускоренный курс наук. Если бы не

позднее время, быть бы ему уже в этот раз в составе экипажа,

плавать в дом. Конечно, во всём виноват был Рощин.

У нас уже осень. "Садко" подняли и увезли из Голубой

бухты. Ребята уехали кто куда. Вот и всё. Как твои рисунки?

По-прежнему царапаешь ракообразных?

М а р л е н

Я сложил письмо, спрятал его в конверт и тихонько засмеялся.

На столе у меня лежала толстенная пачка летних эскизов. Теперь всё пойдёт по-другому. Что я делал до сих пор? Учился. Искал. Пробовал силы, разуверился было в себе. Теперь я начинаю работать по-настоящему. Буду писать картины.

Это будут картины о море. Только не о том, которое видят все, а о том, которое видят рыбы и люди, которые, как рыбы, живут под водой.

Р А С С К А З Ы О Ж И В О Т Н Ы Х

________________________________________

Л И М О Н Д Л Я Ч У Г У Н К О В А

В ЯКУТСКЕ

Лимон я купил в Якутске, когда самолёт делал там остановку. В буфете было много народу. Встал в очередь за бутербродами, а когда очередь подошла, увидел на стойке в надбитой стеклянной вазе лимон.

- Один остался? - спросил я весёлую краснощёкую продавщицу.

- Один.

- Давайте его сюда... Это для Чугункова, - объяснил я и положил лимон в карман.

НА ТЕПЛОХОДЕ

От Камчатки до острова Беринга мы шли на теплоходе. Судно было новенькое: все углы в каюте пахли краской, а пружины койки весело звенели. На теплоходе было много туристов. Они не спали, бродили по коридорам, стучали огромными ботинками или собирались на палубе в кружок и пели под гитару.

Особенно мне запомнился один турист - у него на голове была детская велосипедная шапочка. Он подходил ко всем, спрашивал: "Ну как, на вулкан полезем?" - и сам смеялся. Он первый раз плыл на теплоходе, первый раз был на Камчатке - словом, всё для него было впервые.

Ночью я проснулся оттого, что пружины звенели особенно громко. Постель двигалась. Она наклонялась то назад, то вперёд, я то сползал с подушки, то снова влезал на неё.

Радио повторяло:

"Пассажиры, идущие в Жупаново! Высадки по условиям шторма не будет!"

Я поднялся на палубу.

Вокруг было черным-черно. Сильно качало. Внизу у борта, куда падал свет от иллюминатора, то появлялась горбатая белая пена, то, шурша и пузырясь, исчезала.

По палубе, спотыкаясь, бегали туристы.

- Говорят, всё-таки высадят! - утешали они друг друга.

ВЫГРУЗКА

Когда рассвело, я увидел, что наш теплоход стоит неподвижно посреди залива.

По океану шли горбатые зелёные волны.

От берега к нам уже спешил буксир. Он тянул низкую плоскую баржу. Они подошли и остановились под самым бортом. Волны то и дело с грохотом и скрипом бросали их на теплоход.

"Сходящим на берег собраться на корме!" - вдруг объявило радио.

Неужели туристов будут высаживать?

Я подумал, что в такую погоду самое опасное - перейти на баржу. А ну как прыгнешь - да попадёшь между бортами!

Но прыгать никому не пришлось. На корме, куда сбежались туристы, около мачты лежала сетка с дощатым поддоном. Туристы стали на поддон, заработала лебёдка, и канат, побежав вверх, поднял борт сетки.

- Проща-айте, братцы! - крикнул, дурачась, турист в детской шапочке.

Он не успел помахать нам рукой, как сетка взмыла вверх и матросы вывели её за борт. Теперь туристы висели между небом и водой.

Лебёдка заработала в обратную сторону, сетка стала снижаться. Матрос, который управлял лебёдкой, поймал момент - баржа остановилась - и ловко посадил сетку на палубу.

Я свесил голову через поручни. Внизу на барже выпутывались из сетки и расползались, как раки, маленькие людишки.

"Ну, а если и меня так будут выгружать?.. Вот так плавание! Скорей бы уж остров!"

ОСТРОВ

Мы доплыли только на второй день. Был туман, и сперва я никакого острова не увидел. Просто между туманом и водой показалась синяя полоска. Но теплоход подошёл ближе, стали видны белые зубчики - прибой на берегу, потом чёрный квадратик - причал и, наконец, разноцветные пятнышки - дома. С берега пришёл катер, забрал нас, пассажиров, описал вокруг теплохода прощальный круг и побежал к берегу.

Неторопливо стучит мотор, катер дрожит и покачивается. Причал поднимается из воды. На причале - толпа. Теплоход тут редкость, люди вышли как на праздник.

- Чугунков кто? - спросил я, когда катер подошёл близко.

- Нет его! - ответили с причала.

Когда я выбрался вместе с остальными пассажирами на берег, мне объяснили:

- На лежбище ваш Чугунков. Третий месяц там. Вездеход сегодня к нему пойдёт.

Потом я стоял около столовой, откуда, мне сказали, пойдёт машина, и от нечего делать разглядывал посёлок. Он был в две улицы: одна - из старых домов, вторая - из новых. Новые дома были розовые, зелёные, яркие, как цветы. "Видно, на острове редко бывает солнце, и люди решили покрасить свои дома повеселее", - подумал я.

Вспомнив про лимон, сунул руку в карман. Но лимон куда-то исчез. Нашёл я его в рюкзаке.

- Ишь ты, куда спрятался! - сказал я и, погладив пальцем пупырчатую маслянистую шкурку, положил его в карман.

Палец сразу же сладко запах югом.

Подошёл вездеход, принесли груз - ящики с консервами, муку, - мы сели, и машина тронулась. Она сбежала с пригорка, перешла вброд речку и, погромыхивая гусеницами, покатила по песчаному длинному пляжу. На нём лежали разбитые суда. Они погибли, видно, давно и далеко от этих мест: корабельные доски были добела отмыты солёной водой, а мачты у судов сорваны...

Пляж кончился, вездеход стал карабкаться на сопку. Из-под гусениц теперь летел торф, они врезались в землю, и из неё выступала вода. Вездеход шёл, а за ним бежали два ручейка.

На каждом ухабе ящики подпрыгивали, консервные банки стучали. Мешки лежали тихо.

Наконец тряхнуло так, что мы все чуть не вылетели из кузова.

- Ух ты!

Я сунул руку в карман - лимон на месте.

Вездеход остановился, и в кузов заглянул водитель.