Ольга Терентьева - Первая книга отличника

Движение заставляет энергию перетекать по всему телу, высвобождая блокировки. Американские ученые считают, что неподвижность – суть смерти, движение – суть жизни.

Французского писателя Андре Моруа однажды спросили:

– Кто больше изменил ход истории: Цезарь или Наполеон?

Моруа ответил:

– С тех пор как существует цивилизация, никто так не изменял хода истории, как историки.

Король Швеции Густав III (1746–1792) считал кофе ядом. Чтобы доказать свою правоту, монарх приговорил одного особо опасного преступника к потреблению кофе. Для контроля король приказал взять еще одного убийцу и ежедневно его потчевать чаем. Для наблюдения за ходом эксперимента к обоим приговоренным было приставлено по врачу, чтобы установить, кто умрет первым.

Первыми умерли врачи. Затем был убит король. Приговоренный к смерти через принятие кофе умер в возрасте 83 лет.

История Швеции показывает: о результатах научного опыта быстро забыли, и кофе в этой стране запрещали еще дважды: в 1816 и 1822 году.

Известный французский физик Марсель Депре, который присутствовал на закрытии автомобильной выставки 1896 г. в Париже, предложил тост за будущий автомобиль, который достигнет скорости 60 км/ час. В ответ один известный тогда конструктор автомобилей недовольно отозвался: "Ну почему всегда находится тот, кто своими глупыми предсказаниями испортит все торжество!"

Однажды газетный репортер спросил Томаса Эдисона:

– Скажите, сэр, ведь это вы изобрел первую в мире говорящую машину?

– Нет, нет, – поспешно ответил Эдисон. – Первая говорящая машина была создана очень давно, еще в библейские времена…

Выдержав паузу, он огляделся, и шепотом сказал:

– …из ребра Адама.

На одном из банкетов, куда была приглашена Софи Лорен, она была представлена жене итальянского банкира.

– При вашей внешности вы могли бы сниматься в кино, – заметила та.

– Но я Софи Лорен! – воскликнула актриса.

– Ну и что? Вы можете сменить фамилию.

М.Е. Салтыков-Щедрин был человеком с большой силой волей. "пошехонскую старину" писатель писал, будучи тяжело больным, полуослепшим, прикованным к креслу. Когда к нему приходили посетители, он говорил: "Занят. Помираю."

"Пошехонская старина" вышла в свет за два месяца до его смерти.

В конце XIX века почтовые доходы Англии резко сократились. Тогда правительство решило выпустить новые марки. Оно объявило конкурс на лучший эскиз почтовых марок, отображающих флору и фауну острова Борнео.

Прошло полгода. Художники представили свои работы. Лучшими эскизами оказались четыре, принадлежащие одному неизвестному начинающему художнику.

Автором эскизов оказался ставший впоследствии известным французский художник Поль Гоген. За них он получил гонорар, во много раз превышающий сумму, полученную им при жизни за свою лучшую картину.

Президент США Авраам Линкольн охотно занимался физическим трудом. Обычно он сам делал все, что было связано с его собственным туалетом. Однажды британский посол, застав Линкольна в минуту, когда он чистил свои туфли, выразил удивление:

– Как, неужели вы сами чистите свою обувь?

– Да, – ответил Линкольн. – А чьи ботинки чистите вы?

У Александра Дюма было много литературных секретарей, которые сочиняли для него романы по придуманным сюжетам.

Однажды писатель спросил своего сына:

– Ты читал мою последнюю книгу?

– Нет, а ты?

Денис Иванович Фонвизин, в бытность свою учеником в младшем классе Московского университета, спрашивал накануне экзамена профессора, пришедшего в кафтане, на котором было пять пуговиц, а на камзоле четыре: что это значит?

– Пуговицы мои вам кажутся смешны, – ответил профессор, – но они суть стражи вашей и моей чести: ибо на кафтане значат пять склонений, а на камзоле – четыре спряжения, итак – извольте слушать все, что говорить стану. Когда станут спрашивать о каком-нибудь имени, какого склонения, тогда примечайте, за которую пуговицу я возьмусь, если за вторую, то смело отвечайте: второго склонения. Со спряжениями поступайте, смотря на мои камзольные пуговицы, и никогда ошибки не сделаете.

Математика Давида Гильберта однажды спросили о судьбе одного из его учеников. Профессор долго вспоминал, наконец сказал: "Ах, этот! Этот подался в поэты. Для занятий математикой он не обладал достаточной фантазией".

Разговаривая как-то о бережливости, Петр I показал своим собеседникам штопаные чулки.

– Ваше величество могли бы и не донашивать чулок до дыр, – сказал ему кто-то.

– А для чего? На что мне бросать такие чулки, которые с починкою могу я еще год проносить?

– Чтобы с чулочной фабрики больше чулки расходились.

– О, – возразил Петр, – она и без того еще не доставляет столько чулок, сколько надобно для употребления в моем государстве, и все еще должно вывозить их из чужих земель. Если же она будет когда-либо в состоянии доставлять больше чулок, нежели надобно для здешнего употребления, то я сыщу для нее случай продавать излишек нашим соседям и далее на кораблях рассылать, а за то получать деньги или другие нужные товары.

Однажды Гете случайно заглянул в дневник внука и прочел записанное там чье-то изречение о смысле жизни. Оно примерно сводилось к тому, что жизнь состоит из минут смеха, веселья и страданий. Тогда под пустопорожними словами, казавшимися мальчику важными, появилось написанное рукой поэта четверостишье:

Разбегаются минутки,

Циферблат торопит срок,

Час отсчитывают сутки —

Уинстон Черчилль, бывший горячим поклонником творчества Агаты Кристи, однажды сказал:

– Это женщина, заработавшая на преступлениях больше, чем любая другая, не исключая Лукрецию Борджиа.

Как-то раз, идя с приятелем в гости, французский писатель-юморист Альфонс Алле затеял с ним спор о странностях женской психологии. Алле утверждал, что женщины никогда не слушают того, что им говорят, за исключением тех случаев, когда им объясняются в любви. Приятель считал, что Алле определенно преувеличивает.

– Проведем эксперимент! – предложил Алле и решительно направился к хозяйке дома, встречавшей гостей на пороге.

– Прошу прощения, мадам, мы только что убили одну старушку и потому задержались.

– Это совершенно неважно, – отвечала хозяйка со светской улыбкой, – мы еще не садились за стол.

Один бездарный актер-комик предложил как-то тогда еще мало известному писателю Джерому К. Джерому продать ему за 5 фунтов пять острот. Комик хотел выдать их за свои.