Василий Смирнов - Зина Портнова

Лучшую комнату в бараке занимала немка-переводчица, служившая в комендатуре.

Зине она не понравилась. Толстая, рыжеволосая, глядевшая на всех застывшим, стеклянным взором. В разговор она с жильцами не вступала, хотя русский язык знала неплохо.

- "Баба-яга", - немедленно окрестила ее Галька, боявшаяся встречаться с суровой, молчаливой немкой.

Первое время Галька тосковала, оказавшись вдали от бабушки, маленькой Любаши и своего любимца, кота Ушастика. Она взбиралась на подоконник и, прильнув носом к стеклу, тянула:

- Ску-ушно мне!.. Ску-ушно!..

- Ишь чего, веселья захотела!.. - возмущалась Зина. - Будь довольна, что с голоду не умираем, в тепле живем.

Вскоре Галька немного успокоилась. Не чаявший в ней души Нестерка принес от бабушки Ушастика, и кот, к радости Гальки, прижился на новом месте.

Зина с головой погрузилась в разные хозяйственные заботы. Привела свою комнату в порядок. На чисто вымытом окне уже висела белая занавеска. В углу комнаты на железной кровати лежал набитый соломой тюфяк. Возле колченогого стола стояли две табуретки. Правда, потолок закопченный и на стенах рваные, с ржавыми пятнами, обои. Но ничего, жить можно.

Прежние жильцы барака успели эвакуироваться, оставив после себя разную рухлядь. Зина озабоченно морщила лоб, примеряя то сестренке, то себе и старое рваное платье, и стоптанные ботинки, и ветхую тужурку, соображая, как залатать и приспособить к носке найденные вещи.

Зато теперь появилась новая и приятная забота - ходить к бабушке в деревню за молоком. До деревни недалеко - двадцать минут ходьбы. Посидев у бабушки, которая сразу же сажает их за стол, стремится чем-либо угостить, сестры, захватив с собой маленький бидончик с молоком, возвращаются домой.

- Почему не остались, - сердится Галька, - у бабули так хорошо! - И демонстративно отходит от сестры, не желая идти рядом. Но Зина не терпит своеволия, снова берет ее за руку.

На хорошо укатанной дороге оживленно. Снуют штабные и интендантские машины, попадаются навстречу вражеские солдаты и офицеры, надменные, гордые, упоенные своими победами. Живут они в Оболи и в поселке, занимая лучшие дома.

Сестры боязливо сторонятся, сходят, держась за руки, на обочину дороги. Зина всегда помнит предостережение тети Иры: "Поменьше попадайся им на глаза... Они все могут сделать". Нахмурившись и даже потемнев в лице, она исподлобья окидывает взором немцев.

"Проклятые... Пришли на пашу землю и теперь торжествуете..."

Идут по заснеженной зимней дороге две девчонки, одетые в старое тряпье. Одна круглолицая, ясноглазая, с ямочками на розовых от мороза щеках. Другая совсем еще малышка, худенькая, голенастая, глазастая, с серьезным испуганным взором, тащится за ней.

Немцы не обращают на них внимания.

- Ну, вот мы и дома... - говорит Зина, вернувшись к себе.

Дома дел у Зины много. В комнатах прибраться надо и печку истопить. Да и день теперь короткий. Не успеешь оглянуться, уже сумерки. Если не задержатся в столовой, скоро вернутся домой тетя Ира и Солнышко. Им будет приятно, что все убрано.

- Давай мечтать!.. - предлагает Галька, присаживаясь к сестре и кладя голову ей на колени. - Приедем в Ленинград, там мамочка нас встретит... Спросит: "Где вы так долго пропадали?!" А мы скажем: "У бабушки... Немцы нам дорогу преградили и не отпускали. Но мы - народ хитрый! Мы сели на поезд тишком и уехали..." Нет, лучше: "Мы забрались в грузовик. Там много ящиков было. Мы забрались в ящики. Так мы доехали..."

Галька умеет фантазировать. Получается у нее складно, интересно. "Вот скрипнула калитка... Это калитка жалуется, что ей живется плохо. Шумит ветер под крышей... Очевидно, ветер заблудился на чердаке". Увидела в окно бродячую собаку, пугливо поджавшую хвост. "Это она уже который месяц ищет свой дом и не может найти. Надо ей помочь". Галькины фантазии прерывает стук входной двери. Это вернулись с работы тетя Ира и Солнышко. Они почти всегда вместе приходят. Сами они теперь ужинают в столовой. Что-нибудь съестное приносят ребятам. Всем поровну - таков непреложный закон тети Иры. Она не делает различия между своими сыновьями и Зиной с Галькой.

Детям порой все же голодновато, но жить можно.

Переселившись в поселок торфяного завода, Зина реже видела деревенских ребят. Слушать радио ее не приглашали. А ей так хотелось снова услышать голос Большой земли! Встретив однажды Володю, узнала: радиоприемник у него вышел из строя, передачи слушать не удастся, пока он его не починит. Володя заспешил домой, а прощаясь, сказал Зине:

- Сходила бы в станционный поселок. Говорят, там на базарной площади развешано много плакатов и листовок. Если узнаешь что-нибудь особенное, на обратном пути зайди ко мне.

Поселок был заполнен солдатами. Все заборы и столбы на базарной площади оклеены разными гитлеровскими плакатами, приказами, победными сводками с фронтов военных действий. Всюду слышалась только немецкая речь. Лишь в одном месте пожилой рябой полицай с белой повязкой на рукаве вслух читал по-русски небольшой группе людей приказ:

"Кто укроет у себя красноармейца или партизана или снабдит продуктами, укажет дорогу, чем-либо поможет, тот карается смертной казнью через повешение..."

Зина кинулась прочь из поселка. Пошла домой не по дороге, а кратчайшим путем - по проселку. У перекрестка, на телеграфном столбе, слегка раскачиваясь, висел в одном исподнем белье бородатый мужчина. Испугавшись, Зина побежала по тропинке. Навстречу попалась Нинка Азолина - нарядная, в белой шерстяной косынке и длинном синем пальто. Она было приостановилась, хотела что-то спросить у Зины, но та, опустив голову, вихрем проскочила мимо. "Немецкая овчарка! Ишь расфрантилась!"

Возле барака Ленька и Нестерка очищали от снега дорожку. Полуодетые, без варежек, трудились они так усердно, что от них валил пар.

- Комендант заставил... - пожаловались они. - Грозился выпороть, если плохо расчистим.

Зина оправила у них пальтишки, застегнула, увела домой греться.

- Где была?.. Почему не сказалась? - строго встретила ее Галька.

- Чем допрашивать меня, ты бы лучше умылась... Сидишь грязнулей.

- Не буду я умываться. Назло тебе.

- Это еще что такое?.. - Зина рассердилась. - Так и знай, не будешь слушаться, я уйду отсюда... Не нужна мне такая чумазая, непослушная. Измучилась я с тобой.

- Я с тобой тоже измучилась! - огрызнулась Галька.

Скрипнув дверью, в комнату юркнул Ушастик. Приблизившись к Гальке, прыгнул на колени, громко мурлыча и ласкаясь.

- Ты вот и Ушастика тоже обижаешь! - сердито попрекнула сестру Галька. - Вчера веником его огрела, грозилась в болото занести.

- Тоже заступница... - изумилась Зина. - Твой Ушастик на столе слопал все, что тетя Ира нам оставила, а ты его защищаешь!