Джин Уэбстер - Это же Патти!

В тот же день, когда все три девочки собрались в комнате Патти, наслаждаясь неперевариваемым полдником, состоявшим из молока, хлеба и масла (предоставленными школьной столовой), дополненным фруктовыми пирожными, конфетами, оливками и черносливом, появился агент транспортной конторы с партией задержавшихся в пути рождественских подарков, среди которых была длинная узкая посылка, адресованная Патти. Она разорвала верхнюю обертку, под которой нашла записку и белую картонную коробку. Записку Патти прочитала вслух – Малыш и Харриет заглядывали ей через плечо. Патти всегда щедро делилась всеми личными переживаниями с любым, кто мог оказаться поблизости.

«Моя дорогая Патти!

Не забыла ли ты «дядю Бобби», который в прошлом не раз спасал тебя от заслуженной взбучки? Я надеюсь, что ты стала очень хорошей девочкой теперь, когда выросла такой большой, что учишься в школе вдали от дома! Я приеду в четверг после обеда, чтобы самому убедиться в этом. Пока же, пожалуйста, прими мой рождественский подарок. Надеюсь, у тебя в этом году веселые каникулы, хоть тебе и приходится проводить их не дома.

Твой старый товарищ по играм,

Роберт Пендлтон».

– Как вы думаете, что в ней? – спросила Патти, пытаясь развязать золотую веревочку на коробке.

– Надеюсь, это или цветы, или конфеты, – отозвалась Харриет. – Мисс Салли говорит, что неприлично…

– Скорее всего, это розы Америкэн Бьюти [18], – предположила Малыш Маккой.

Патти просияла.

– Как это приятно! Получить цветы от мужчины ! Я чувствую себя ужасно взрослой!

Она подняла крышку, убрала облако папиросной бумаги и обнаружила под ним… улыбающуюся голубоглазую куклу.

Три девочки ошеломленно смотрели на нее несколько мгновений, потом Патти соскользнула на пол, и, уткнувшись головой в закинутые на кровать руки, расхохоталась.

– У нее настоящие волосы! – сказала Харриет, осторожно вынимая куклу из папиросной бумаги и приступая к детальному осмотру. – И одежда снимается, и она открывает и закрывает глаза.

– Эге-ге-гей! – закричала Малыш Маккой, схватив с комода обувной рожок и пускаясь в воинственный индейский танец.

Патти подавила хохот настолько, чтобы спасти свое новое сокровище от опасности оказаться оскальпированной. Когда она сжала куклу в объятиях, спасая ее от гибели, та открыла губки и издала благодарное «Ма-ма!».

Они снова расхохотались. Они упали на пол и катались по нему в исступленном восторге веселья, пока не ослабели и не запыхались. Если бы «дядя Бобби» стал свидетелем радости, какую его подарок принес трем оторванным от дома школьницам, он был бы, несомненно, доволен. Они продолжали смеяться весь тот день и на следующее утро. Лишь во второй половине дня Патти овладела собой настолько, чтобы приготовиться встретить, с приличествующей случаю серьезностью, «дядю Бобби».

Как правило, к посетителям-мужчинам в Св. Урсуле относились настороженно. Они должны были прибыть издалека с рекомендательными письмами от родителей и пройти через наводящее страх испытание в виде встречи с преподавательским составом школы. Мисс Салли оставалась в гостиной всю первую половину визита (который мог длиться лишь час), но затем, как предполагалось, должна была удалиться. Но мисс Салли была общительной особой и часто забывала удалиться, так что бедная девочка обычно сидела молча в углу, с улыбкой на лице и гневом в душе, пока мисс Салли развлекала посетителя.

Но в каникулы все правила были несколько смягчены. В день визита «дяди Бобби», по счастливому стечению обстоятельств, мисс Салли была за пять миль от школы – наблюдала за возведением нового инкубатора на школьной ферме. Вдова, мисс Уодсворт и мисс Джеллингз должны были присутствовать на светском приеме в деревне, а другие учителя уехали на каникулы. Патти получила распоряжение принять его самостоятельно, не забывать о правилах хорошего тона и позволить гостю тоже немного поговорить.

Таким образом она получила прекрасную возможность осуществить ужасный замысел, зародившийся в ее уме в предыдущую ночь. Харриет и Малыш Маккой с восторгом предложили свою помощь и провели утро, помогая ей войти в роль. Они совершили удачный набег на Палату Младенцев, где пятнадцать маленьких девочек занимали пятнадцать маленьких белых кроваток в пятнадцати альковах. Там был обнаружен белый, жестко накрахмаленный матросский костюмчик с ярким синим воротничком и юбочкой в складку, которая была шокирующе короткой для Патти. Малыш Маккой радостно откопала пару бело-голубых носочков, которые великолепно подходили к костюмчику, но они оказались слишком маленькими. Патти не огорчилась:

– В них я все равно выглядела бы не очень хорошо. У меня ужасная царапина на коленке.

Спортивные тапочки с эластичными каблуками уменьшили ее рост (пять футов) на дюйм. После полудня она провела целый час перед зеркалом, укладывая волосы в небрежно свисающие кудри и пристраивая большущий голубой бант над левым ухом. Когда она кончила, перед Харриет и Малышом Маккой предстала самая очаровательная маленькая девочка, какую только можно увидеть резвящейся в парке солнечным утром.

– Что ты будешь делать, если он тебя поцелует? – поинтересовалась Малыш Маккой.

– Постараюсь не расхохотаться, – усмехнулась Патти.

Последние пятнадцать минут ожидания она потратила на генеральную репетицию. К тому времени, когда Мэгги появилась в дверях с известием, что гость ждет внизу, Патти знала свою роль назубок. Малыш Маккой и Харриет проследовали за ней до первой лестничной площадки, где остались висеть на перилах, а Патти, закинув на плечо свою куклу, спустилась в гостиную.

Она робко, бочком вошла в дверь, сделала реверанс и смущенно протянула руку высокому молодому джентльмену, который шагнул ей навстречу.

– Как поживаете, дядя Вобевт? – прошепелявила она.

– Ну и ну! Неужели это маленькая Патти?

Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо, чтобы получше его рассмотреть – мистер Пендлтон был, к счастью, несколько близорук. Она ответила ему милой улыбкой и прямым взглядом больших простодушных детских глаз.

– Ты становишься большущей девочкой! – произнес он с отеческим одобрением. – Смотри-ка! Ты уже почти мне до плеча.

Сжимая в объятиях куклу, она уселась поглубже в большом кожаном кресле и чопорно выпрямилась с торчащими прямо вперед ногами.

– Большое шпашибо, дядя Бобби, за мою квашивую куклу! – Патти запечатлела поцелуй на улыбающихся фарфоровых губках.

«Дядя Бобби» наблюдал за ней с удовлетворением. Ему нравилось это раннее проявление материнского инстинкта.

– И как ты собираешься ее назвать?

– Все никак не пвидумаю. – Она подняла на него озабоченный взгляд.