Иван Багмут - Записки солдата

И вдруг однажды Ивась услышал пулеметную очередь. Она долетела из-за речки Самары, из лесу, что был за городом, и в вечерней тиши раздавалась так отчетливо, что можно было различить, из какого пулемета стреляют — из «максима», «кольта» или ручного.

Ивась скрыл радость и сидел в классе на следующий день тихо, чтобы никто не заметил, как он рад. А гимназисты встревоженно обсуждали ночной налет партизан на пригородный пост белогвардейцев.

Володя Гавриш тихо толкал Ивася в бок, показывал на испуганно-встревоженные лица приверженцев Деникина.

На другой день гимназисты повеселели: партизаны были «разгромлены» и «уничтожены», флажки на карте продвигались к Москве, Деникин побеждал. Однако ночью опять раздались пулеметные очереди, а утром Ивась снова злорадствовал, видя, как опечалены его одноклассники.

На третий день Володя Гавриш рассказал, что партизаны разрушили железнодорожное полотно. Сделали они это очень оригинально: развинтив в одном месте рельсы, привязали к полотну три пары волов и опрокинули его вверх шпалами.

— И так на полутора верстах! — восхищался Володя.

Гимназисты возмущались «некультурностью» партизан, испортивших такую ценность, а Ивась едва сдерживал радость, восхищенный изобретательностью повстанцев. Теперь бронепоезд, который приходил из Екатеринослава и под прикрытием которого белогвардейцы совершали налеты в глубь уезда, уже не поможет их карательным экспедициям!

Каждый день приносил слухи о партизанах, об их удачных операциях, стрельба звучала на окраинах города каждую ночь, и от всего этого Ивасю становилось светлей на душе.

Вскоре военное начальство обратилось к гимназистам с призывом вступить в добровольную дружину, и учеников в классе стало еще меньше. Только семь-восемь мальчиков сидели теперь на уроке, да и те больше прислушивались к тому, что происходит на улице, чем к словам преподавателя. Еще через несколько дней была объявлена мобилизация в белую армию преподавателей гимназии, и занятия почти прекратились.

Ивась и Володя Гавриш, сидя в пустом классе, весело разговаривали, делясь приятными новостями. А поделиться было чем!

Гимназистам — солдатам добровольной дружины, жившим не в казармах, а дома, было приказано перейти на казарменное положение.

Как-то вечером, проходя мимо гимназии, Карабутенко встретился с преподавателем математики в старших классах. Тяжелый подбородок на четырехугольном лице и усы, как у кайзера Вильгельма Второго, делали всегда угрюмое лицо учителя злым.

Увидев Ивася, он спросил, сверля мальчика глазами:

— Вы почему без винтовки?

— Я приехал сюда учиться, а не воевать.

— Вы обязаны защищать порядок! Вы против порядка?! — угрожающе повысил голос преподаватель.

— Отец послал меня учиться, и я не могу его ослушаться, — ответил Ивась, чувствуя, как по спине пополз отвратительный холодок.

— Коммунистическая сволочь! — с ненавистью прошипел математик. — Завтра ты будешь с винтовкой! Понятно?! — Он шагнул к Ивасю, и на того густо пахнуло спиртным духом. — Понятно?

Ивась, как обожженный, помчался на квартиру. Что делать? С кем посоветоваться? Единственный, с кем можно было поговорить, — Володя Гавриш. Но он жил за городом.

Утром, встретившись с Володей, Ивась рассказал ему о своем разговоре с Кайзером, как прозвали гимназисты математика.

— Если он был пьян, то не так страшно, — успокоил друга Володя.

К счастью для Ивася, через несколько дней белые оставили город. Это произошло ночью, а утром Ивась услышал радостную новость и мечтал по пути в гимназию увидеть партизан.

Но улицы были пусты, а дверь дома, где помещался штаб добровольной дружины, оказалась запертой и возле нее не стояли часовые — это явно означало, что в городе безвластие.

В гимназии занятий не было. По коридорам слонялось человек десять гимназистов, и среди них Гавриш. Мальчики радостно бросились друг к другу и, как бы поздравляя один другого с победой, крепко пожали руки.

— Сбежали! — улыбнулся Володя.

— Но где партизаны? Почему их нет? — беспокоился Карабутенко.

— Придут! Давай пройдемся по городу, — предложил Гавриш.

Они вышли из гимназии и направились на соседнюю улицу, где помещалась уездная полиция. Ворота были отперты, и в глубине двора виднелись здание управления и казармы, где жили полицейские. Озираясь, мальчики вошли. Во дворе, отделенном высоким забором от сада, было тихо и пусто. На крыльце одного из зданий стояли стоймя немецкие гранаты. Ребята переглянулись.

— Взять?

Они помолчали.

— А что, если их поставили нарочно: тронешь, а она взорвется?!

Конечно, если бы это были аккуратные лимонки, ребята не удержались бы, но эту, с длинной деревянной ручкой, даже не спрячешь…

В помещении они увидели телефон и, словно сговорившись, подмигнули друг другу:

— Сорвем?

— Сорвем и спрячем до прихода наших.

Оторвать трубку со шнуром было не так трудно, но аппарат был привинчен на совесть, и они изрядно попотели, пока оторвали его от стены.

— Не надо, чтобы нас видели, когда мы его понесем, — сказал Володя.

Друзья спрятали телефон в бурьяне под забором и, убедившись, что замаскировали его как следует, вышли на улицу. Она была пуста, поэтому никто, как им казалось, не видел, как они входили и выходили из здания полиции.

Довольные удачной операцией, ребята продолжали прогулку по городу.

— Алло, алло! — время от времени смеялся Володя, прижимая к груди спрятанную за пазуху трубку, и Ивась отвечал ему веселым подмигиванием.

— Вот придут партизаны, а мы им — подарок! Здорово! — говорил Володя и снова повторял: — Алло! Алло!

— Здорово! — вторил ему Ивась, представляя, как они принесут партизанам телефон и как те будут рады, что ребята сохранили для них такую нужную вещь.

Весь день прошел в приподнятом настроении и радостно-тревожном ожидании. Но настал вечер, а партизан не было.

«Завтра придут», — успокаивал себя Ивась, ложась спать. Но утром он увидел счастливое лицо квартирохозяина.

— Вернулись наши! Ночью вернулись! Они нарочно выходили из города. Думаешь, у них мало сил? Нет! Они специально ушли, чтобы посмотреть, кто этому обрадуется.

Ивась слушал его, как всегда, с отвращением. Чтобы отвязаться, взялся за книжку. Теперь он ежедневно читал по нескольку страниц из каждого учебника. На этот раз перед ним была «Логика». Ивась читал, но не понимал ни слова. Мысли его были далеки от силлогизмов, о которых писал Челпанов. «Почему партизаны не пришли? Неужели это и в самом деле был намеренный маневр?»

Он вздыхал и в десятый раз повторял пример неправильного силлогизма.

После обеда в комнату снова зашел Сергий Евтихиевич:

— Тебя вызывает какой-то гимназист.