Иван Багмут - Записки солдата

В ответ раздался громовой хохот, и только Нечипор сердито заворчал.

— На этом я заканчиваю лекцию «Образ кота в художественной литературе». Будут ли вопросы?

Как всегда на лекциях, наступила тишина. Потом поднял лапку серый котик.

— Прошу, — сказал я.

— Не можете ли вы рассказать нам о своих героических действиях прошлой ночью?

Я застеснялся и ответил кратко:

— То, что я сделал сегодня ночью, — обязанность каждого. Мог ли я сидеть сложа лапки, когда готовилось преступление?

Моя скромность понравилась всем, и меня еще раз наградили аплодисментами. Чтобы побороть смущение, я снова предложил задавать вопросы.

— Что такое романтик? — спросил худой котенок, смотревший на меня скептически.

Я на минуту задумался, ища точную формулировку.

— Романтик — тот, кто склонен идеализировать людей, жизнь, кто мечтает о необычном, о подвиге, о самопожертвовании.

Вокруг зашумели, а какой-то котенок пискнул:

— А как относятся романтики к труду?

— Трудятся лучше других! — твердо ответил я.

— А наш «романтик», — кивнула пожилая кошка на котенка с подстриженными усами и грязным подбородком, — говорит, что труд принижает живое существо, и потому отказывается не только ловить мышей, но даже учиться охоте. Он и усы подстриг, чтобы не заставляли ловить мышей!

— Тогда он не романтик, а самый обыкновенный трутень и паразит, — сказал я.

— Правильно! — загудела аудитория.

— Разрешите! — встал котенок-стиляга. — Я недавно читал роман, где изображен юноша романтик. Он играет на бильярде, притом на деньги, не хочет учиться, не хочет работать и бежит от московской будничной жизни на курорт. Я тоже мечтаю научиться играть на бильярде, почему же я не романтик?

Я посмотрел на него и сказал:

— Писатель не завершил образ своего романтика. Надо, чтобы его герой еще не мыл глаза…

Мои слова утонули в хохоте, и уничтоженный стиляга шмыгнул от стыда в лопухи.

— Есть еще вопросы?

— Скажите, бог есть? — вдруг спросила старая кошка.

— Бога нет! — ответил я категорически.

— Но ведь люди верят в бога! — стояла на своем кошка.

— А вы сами верите в бога? — спросил я ее в свою очередь.

— Верю! — твердо ответила она.

Гомон среди присутствующих свидетельствовал, что верит не только она, а и еще кое-кто.

Это меня обеспокоило. Придется приложить немало труда, чтобы прояснить сознание этих несчастных. Для меня проблемы бога не существовало. Я систематически смотрел телевидение и слушал все антирелигиозные лекции, так что был на уровне современной науки. Но как доказать этой старой дурехе, что бога нет?

— Хорошо, — сказал я. — Вы верите в бога, а как вы считаете: бог один и у кошек, и у людей?

— Безусловно!

— Тогда скажите: как, по-вашему, — бог ловит мышей?

— Конечно!

Я засмеялся, вспомнив слова известного французского философа-атеиста, который сказал, что не бог сотворил человека, а человек — бога по образу своему и подобию, и если бы у кошек был бог, то он, наверно, ловил бы мышей.

Я рассказал об этом аудитории. Многие задумались, а старая кошка растерялась.

— Но иные понимают бога как высшую силу, как причину всего сущего. Кто создал бы мир, не будь бога? — спросил кот-подхалим.

— Это вы так думаете? — спросил я его напрямик.

Он сразу заерзал: признаться, что верит в бога, стыдно, а сказать, что не верит, страшно.

— Это не имеет значения, — отмахнулся он. — Я слышал такие мысли от людей.

— А откуда людям известно, что мир создан богом?

— Как откуда?

— Да так. Чем вы можете доказать, что его создал бог?

— Ну… Однако… Понимаете…

Аудитория засмеялась.

Я решил помочь оппоненту:

— Вы, быть может, имеете в виду библию?

— Не я, а люди.

— Но можно ли верить библии? Там, например, сказано, что человека сотворил бог из глины, но вы же все знаете, что это не так. Чарлз Дарвин доказал, что человек возник в результате развития из одноклеточного организма, что создание человека длилось не один день, а сотни миллионов лет. Так?

— Дарвин, несомненно, прав, — согласился кот-подхалим. — Но все же, откуда взялся мир?

— Он существовал вечно, — сказал я.

— Как это?

Все притихли, ожидая моего ответа. Вопрос и в самом деле был труден. Труден потому, что следовало ответить популярно, так, чтобы поняли самые неграмотные коты и даже котята.

— Так, допустим, мир создал бог. Тогда скажите, что было до того, как он приступил к делу? — спросил я.

— Что было? Ничего не было!

— А как представить себе это «ничего»?

— Очень просто. Вот стоит амбар. Представьте себе, что его нет. Вот это и будет «ничего». — Подхалим захохотал, довольный собственным ответом.

— Простите, уважаемый друг, — прервал я его смех. — Но амбар занимает определенное место. Если уничтожить амбар, место останется, останется пространство. Так?

— Только пространство! — согласился кот.

— Значит, пространство существовало до того, как ваш бог начал создавать мир?

Мой оппонент молчал.

— Ну говорите, что же вы молчите?

— Существовало.

— Всегда существовало?

— Всегда.

— Вот это и есть вечно! — засмеялся я. — Понятно, что такое вечно?

— Понятно! Понятно! — закричали все, в том числе и котята.

— Выходит, пространство могло существовать вечно, а остальную вселенную надо было кому-то создавать? Где же логика? — Я ждал ответа, но, разумеется, не дождался. — Нет, дорогой коллега, бог тут ни при чем. Бог тут лишний. Вселенная существовала вечно. Бог — это выдумка. Бог — это ваша темнота, ваша необразованность.

Перелом в настроении присутствующих был несомненный. Даже Нечипор смотрел на меня с уважением, а старая кошка недоуменно разводила лапами. Если я и не сделал ее атеисткой, то веру в бога пошатнул не на шутку!

Все заметно устали от непривычного умственного напряжения, и я решил не читать второй лекции, а обратиться с призывом следить за Пуголовицей. Коротко рассказав суть дела, я предложил такую резолюцию:

— «Всем котам, кошкам и котятам объединиться на борьбу против браконьеров. Обратить особое внимание на Пуголовицу-Петренко, установив за ним неослабное наблюдение».

— У меня небольшая поправка! — поднял лапу кот-подхалим. — Я предлагаю первую фразу резолюции дать в следующем виде: «Отмечая заслуги лично товарища Лапченко, всем котам…» — и далее, как было предложено.

— Правильно! Правильно! — загудели все.

Мгновение я переживал внутреннюю борьбу. Лесть сливками вливалась в душу, но я устоял.

— Нет, — сказал я твердо. — Не личная слава, а дело мне дороже всего! Я против такого дополнения к резолюции.

Невозможно описать, что произошло с аудиторией: все мяукали, кричали, аплодировали с таким восторгом, что я чуть не заплакал. Но величайшую радость подарил мне Нечипор. Он подошел и подал лапу: