Галина Васюкова - Золотые росы

- А где же ваша труба, дедушка? Упала? - спросила я.

- Ее у меня никогда не было, - сказал дед.

- Не было? А как же зимой без трубы? - удивились мы.

- А вот так, как видите... Топим по-курному.

- Мы скажем папе, и вам сделают трубу, - сказал Ленька.

Дед усмехнулся.

- Не верите? Наш папка председатель, он здесь самый главный... быстро заговорил Ленька, поглядывая на меня.

- Да, - сказала я. - Нашего папку прислали сюда все переделать. Он сделает, что все будут жить богато. А труба ему пустяки - в два счета сделает... - заявила я, видя, что этого деда ничем не проймешь.

Вместо того чтобы обрадоваться и поблагодарить, дед еще раз усмехнулся, покачал головой и сказал:

- Дай бог, дай бог... Только тут уже бывали такие, переделывали. А толку... - Он вздохнул и, махнув костлявой рукой, полез в карман.

- Вы нашего папку не знаете! - взволнованно сказал Ленька. - Он не такой, как другие, он... он...

Ленька готов был зареветь от досады, а дед, не обращая на него внимания, набивал свою трубку.

Мы и не заметили, как к нам подошла бабка.

- Вот, Марта, гости к нам пришли, - кивнул на нас дед.

- А ты уж их и обидеть успел, - взглянув на наши насупленные лица, сказала бабка Марта. - Ну, пойдемте в хату, я вас горохом угощу.

Мы с Ленькой покосились на дверь, из которой только что валил дым. Дыма было уже меньше. Он плыл, совсем светлый и реденький, как старый бабушкин шарф, который я у нее выпрашивала для куклы. Мы нырнули вслед за бабкой Мартой в избушку. Внутри дым был только вверху. Мы сели на низенькую скамеечку и смотрели, как бабка проворно снует по избушке. Она делала все не разгибаясь. Быстро передвинула в печи кипящие горшки, принесла нам в миске свежий вылущенный горох.

- Вкусно? - улыбнулась она, глядя на нас, и веселые морщинки разбежались у нее по лицу.

Присев рядом с нами, она сказала:

- А на моего Савельича вы не обижайтесь. Он добрый, только так ворчит, с обиды... - Поглядывая на дверь, бабка шепотом рассказывала: - Табак у него рос на грядках, а огород у нас, сами видели, не огорожен...

- Ни кола ни двора... - догадался Ленька, вспомнив сказку про бедного мужичка.

Бабка кивнула.

- Правда твоя, дитятко. Ну, а эта ведьма, кулачка Лещиха, пустила свою корову, она весь табак и потоптала.

- А пусть бы дед Савельич взял палку и побил бы ведьму Лещиху, сказал Ленька.

Я только глаза вытаращила от удивления, как он все сразу понимает.

Мне, например, совсем не ясно, как это табак растет на грядках, когда он должен продаваться в магазине. Я постеснялась спросить, да и рот был занят горохом, а бабка продолжала:

- Он ей так и посулил, а она за это возьми да отними у нас курицу!

- Как это? - не поняли мы с Ленькой.

- А так, отняла - и все, - сказала бабка, и веселые ее морщинки сбежались в горькие складочки вокруг рта. - Курица-то ее была. Одолжали мы наседку, цыплят выводить, - пояснила она. - Осиротила их, маленьких. А на дворе осень, им теперь трудно без матери...

Мне даже горох не полез в горло, так жалко стало цыплят.

- И что это наш папка смотрит?! - возмущался Ленька, когда мы шли домой. - Беспорядки кругом, а ему вроде и дела нет. Я ему все доложу сегодня! Все! - заявил он решительно.

ЗНАКОМСТВО

Уроки в школе уже кончились, все ребята ушли домой, только "первый ученик" со своей холщовой сумкой остался возле крыльца. Оказалось, его зовут Павликом и они с Ленькой уже друзья. Они сидели на скамеечке и о чем-то разговаривали.

Вдруг я заметила знакомое цветастое платье, мелькнувшее за забором. Когда девочка подошла, я увидела у нее в руке мой бант, который потеряла нынче утром.

- Это твой? - спросила она. - Я сразу догадалась... На, возьми!

Я взяла бант и стояла, не решаясь сказать ей, что мне очень хочется с нею дружить. Ведь это была не какая-нибудь городская девочка с соседнего двора, к которой я могла подойти и просто сказать: "Давай с тобой дружить". А эта вон какая - ездит на лошади и даже может расправиться с волком. С виду она была совсем обыкновенная, почти такого же роста, как и я, только босоногая, загорелая и растрепанная. И вдруг, когда она уже повернулась, чтобы идти, я решилась.

- Как тебя зовут? - спросила я.

Она обернулась.

- Зинка.

- Зина, хочешь, я... я тебе этот бант подарю?

Она смотрела на меня насупившись.

- Он тебе знаешь как пойдет! У тебя волосы белые, а бант голубой... А мне он не подходит, и... у меня еще есть. На, возьми.

- Вот еще придумала! Сама носи... - сказала она и фыркнула.

Потом смерила меня взглядом с головы до ног, снова чмыхнула и, ничего не говоря, помчалась прочь.

Я покосилась на скамейку, где сидели Ленька с Павликом. Они сочувственно глядели на меня. Тогда я, размахивая ленточкой, запрыгала на одной ножке к крыльцу. Но мне вовсе не было весело. Мысли мои были заняты тем, как покорить эту странную Зинку.

И вдруг я придумала.

- Бабушка, где моя кукла?! - крикнула я, влетев в комнату.

Бабушка сердито отмахнулась.

- Отстань, не знаю я. Разве тут найдешь что? Нужную вещь не могу найти, не то что куклу...

- Кукла тоже нужная вещь, - сказала я и начала перетряхивать ящик с вещами.

Игрушки и кукла, как назло, оказались на самом дне. У куклы был не особенно нарядный вид. Я кое-как пригладила ей волосы, поправила измятое платье. Спустя несколько минут на крыльце уже была настоящая квартира из нескольких комнат, отгороженных кубиками.

В спальне сидела моя кукла с ярким бантом в растрепанной косе.

Я сразу заметила, что она произвела сильное впечатление на Павлика. Он стоял возле крыльца и во все глаза глядел на куклу.

- Что, красивая? - спросила я.

Павлик молча кивнул.

"Конечно, - подумала я, - он и в глаза такой не видал. Зинка тоже ахнет. Не будет тогда нос задирать..."

Но Зинка не появлялась, и мне стало скучно.

- Павлик, хочешь со мной играть? - предложила я.

Он растерянно взглянул на Леньку.

- Ленька тоже будет, - заверила я. - Вы будете дети, а я - мама.

- Ладно, - сказал Ленька. - Он будет послушный сын, а я - балованный.

- Дети, идите обедать! - сказала я строго.

Но ни один из "сыновей" - ни послушный, ни балованный - не поспешил на мой зов.

Ленька, забравшись на перила крыльца, свесился вниз головой и начал кривляться, а Павлик стоял, как столб, не зная, что делать.

- Ну, что же ты? Иди домой, говорю! - набросилась я на него.

- А чего ты кричишь? - заступился за приятеля Ленька. - Он же послушный. Ты на меня кричи, видишь, я балуюсь?

Я разозлилась:

- Уходи отсюда! Никто с тобой играть не будет, с таким...

- Тогда и Павлик уйдет!

- Нет, не уйдет!

- Нет, уйдет.

- А я говорю, не уйдет!

Павлик стоял растерянный, не зная, кого слушать, а мы с Ленькой тормошили его с обеих сторон и шумели на всю улицу. Вдруг откуда-то как вихрь вылетела Зинка.