Евгения Пастернак - Открытый финал

Тренер не изменил позы, не убрал с лица улыбку, не дернулся – но на Федора как будто дохнуло холодом. Он замолчал.

– Ага, – медленно сказал Егоров. – Сплошные четвертые места. «Деревянные» медали. А знаешь почему? Тренер у меня был очень хороший. Ласковый. «Максик! Ты талантище!», «Максим! У тебя все получится!» Ни разу голос не повысил. Ни разу в мое дерьмо носом не ткнул.

Речь Егорова текла плавно, почти устало. Федор слушал как завороженный.

– А у Максика проблемы были с техникой. Но Максик проблемы исправлять не хотел. Зачем? Он же талантище. На судей обижался. На партнершу обижался. Даже на ласкового тренера кричал. Не обижался только на одного человека. Знаешь, на кого?

Федор понимал, что вопрос риторический, но не смог не кивнуть.

– Правильно, на Максика, – еще шире улыбнулся Егоров, став похожим на сухопутную акулу. – На единственного, кто был виноват. На единственного, кто мог что-то сделать. И вот…

Егоров замолк на полуслове. Федор затаил дыхание. Он с ужасом понял, что задохнется, если сейчас Егоров не отомрет.

Но тот пошевелился, и гипноз прошел.

– Короче, – сказал Егоров своим обычным скрипучим голосом, – шел бы ты, борец за права угнетенных спортсменов… И влюбленных дурочек. Я делал то, что надо. И с вами всеми, и с Ленкой в частности. Иди уже…

Федор повернулся и пошел. Уже в дверях его догнал ехидный голос:

– А вы с Ленкой никогда не станете чемпионами. Вот если она на тебя начнет смотреть, как на меня… Тогда… Может быть…

Разговор получился не длинным, но Федор еле волочил ноги. Ни о каком возвращении в лагерь не могло быть и речи. Он позвонил Марине, предупредил, что остается ночевать в городе. Только дома наконец сообразил, что за запах стоял в квартире Егорова. Так пах дорогой коньяк, который папа пил на юбилей.

Лена взяла полотенце, перекинула его через плечо, демонстрируя, что направляется купаться, а прятаться ни от кого не собирается. Вышла из домика.

Мелкота проводила ее завистливым взглядом: их за поход на речку расстреляли бы на месте. За старшими следить было некому, и старшие этим нагло пользовались.

Но от домика отойти не получилось – только Лена показалась на дорожке, ей навстречу кинулся пацан.

– К вам там на проходной приехали!

Вид у пацана был счастливый и восторженный.

– Почему ты думаешь, что к нам… то есть ко мне? – спросила Лена.

Гостей она не ждала и ни секунды не сомневалась, что парень перепутал.

– Он сказал, что бальница. Сказал, что самая красивая. Я сразу вас узнал!

Грубую лесть она пропустила мимо ушей, но загадочное «он» очень ее заинтриговало.

– Спасибо, – сказала Лена рассеянно и пошла к проходной.

На стоянке в окружении стаи пацанов сверкал на солнце мотоцикл. Пашка сидел в тенечке. Пацаны бросали на него тревожные взгляды, но от байка держались на почтительном удалении.

– Так это не ко мне, это ко Льву, – разочарованно протянула Лена и крикнула: – Я его сейчас позову!

Но Пашка, увидев Лену, вскочил.

– Не надо, я тебя жду, – крикнул он в ответ.

Лена помимо воли улыбнулась и подошла. Пашка радостно обнял ее, обдав запахом пота и кожи, по-хозяйски чмокнул в щеку и постучал ладонью по седлу.

– Поехали! – сказал он.

Лена замялась.

– Жарко, – пробормотала она, – я купаться шла.

Пашка уткнулся взглядом в глаза парня, который привел Лену.

– Посторожишь? – спросил он. – Вернусь и прокачу.

Толпа задохнулась от зависти. Парень кивнул несколько раз, причем так поспешно и интенсивно, что Лена испугалась, что голова у него оторвется. Но обошлось.

Пашка нахлобучил ему на сохраненную голову шлем и развернулся к Лене.

– Купаться так купаться, – сказал он, – пошли!

Лена надеялась, что Паша поплавает и уйдет. Но он и не собирался. Развалился на берегу и с видимым наслаждением наблюдал за Леной.

– Красивая у тебя фигура, – сказал он, – балерины тощие, а ты само то.

Лена сначала хотела обидеться, а потом глянула на довольную физиономия Паши и промолчала. Он был не хам, а «простой, как угол дома». На таких обижаться бессмысленно.

Лена нырнула. Потом еще раз. И еще. И еще.

Когда она вынырнула после очередного погружения, Паша стоял у самого берега.

– Ищешь что-то? – озабоченно спросил он.

Лена устала и замерзла. И внезапно выпалила:

– Да!

Потом они сидели на берегу, Ленка отогревалась и рассказывала, что хотела помочь Егорову, утащила его железяку-указку и выбросила в реку, а теперь выясняется, что если ее найти, то можно доказать, что он не виноват.

– Она вот сюда упала, под иву, я помню, – сказала Лена.

– Я так и не понял, Егоров ваш бил Кузнечика или нет? – спросил Паша.

– Нет! – запальчиво сказала Лена.

– Но если ты знала, что не бил, зачем палку выбрасывала? – удивился Пашка.

– Потому что… потому что…

Лена пыталась подобрать слова, а потом у нее из глаз брызнули слезы.

– Ай, всё! – закричала она. – Я тебе рассказала, а ты…

Лена вскочила и попыталась удрать.

– Ты кончай тут истерить, – сказал Пашка, легко удерживая выдирающуюся девушку за плечи, – И кончай нырять одна, тут омут рядом, утонешь.

– Не утону, – процедила Лена.

– Твой труп не сразу выловят. Неделю будешь в воде пухнуть, – продолжил Паша, не обращая внимания на Ленины слова. – Я к тебе на днях с другом приеду. У него металлоискатель есть. Под водой работает. Найдем мы твою палку.

Паша отпустил Лену, сгреб свои вещи и направился к лагерю.

– Узнаю, что ныряла одна, – отшлепаю, – сказал он напоследок. – Хоть и жалко будет твою очень красивую попу.

Лена плотнее завернулась в полотенце.

– Ладно, не красней, – хмыкнул Паша. – Пойду пацана катать, больше часа уже ждет.

Паша скрылся в кустах.

Лена глянула на реку. Представила себе распухший в воде труп, вздрогнула и решила сегодня больше не нырять.

Утро для Льва началось ужасно. Позвонила мама.

В самом факте звонка не было ничего страшного – она звонила каждое утро. И каждый вечер.

Но в этот раз мамина энергия смела все на своем пути.

– Я позвонила в вашу федерацию, отправила письмо факсом, чтоб был зарегистрированный номер, и на горячую линию в министерство спорта. Я выведу эту Марину на чистую воду! Я ей покажу, как срывать сборы перспективным детям!

– Мама… – попытался встрять Лев, но мама его не слушала.

– Я ей устрою такую проверку, что она забудет, как на паркет выходить!

– Мама…

Захар демонстративно похлопал Льва по плечу и пошел умываться.

Льву стало тошно.

– Мама, давай ты меня отсюда заберешь и успокоишься, – сказал Лев.

– Тебе там плохо? – немедленно взвилась мама.

– Мама, мне плохо от того, что ты пишешь кляузы в министерство.