Кэти Кэссиди - Черри влюбилась

Я хотела бы рассказать девочкам правду, но после всего, что я успела наплести, сделать это сложно. Скай, Саммер и Коко шутят, болтают, прихорашиваются перед зеркалом. Признаться им? Рассказать, что у меня нет и не было друзей, что я не брала уроки балета, что жила вовсе не в элитном доме, а в тесной съёмной квартирке? Знаю, они не отвернутся от меня и, возможно, даже поймут, что заставило меня лгать. Но потом я перевожу взгляд на красавицу Ханни: вот она ни за что меня не поймёт. Я гоню прочь мысли о признании и со вздохом натягиваю пышную юбку.

И хотя я никогда не была «девочкой-балеринкой», детская магия карнавального костюма чудесным образом действует и на меня. Гладкий бархат приятно льнёт к телу, многочисленные слои тюля создают ощущение лёгкости, крылышки щекочут спину. Когда я двигаюсь, на пол сыплется облачко серебряных блёсток.

– Я нанесла на костюмы магическую пыльцу, – объясняет Коко, – чтобы они стали волшебными.

Я не слишком верю в магическую пыльцу и всё же невольно улыбаюсь своему отражению в зеркале туалетного столика. Скай собирает мои иссиня-чёрные волосы в два высоких хвостика и украшает их бантами из шёлковых лент, Саммер помогает завязать ленты на балетках, и даже Ханни, смирившись с неизбежностью, берётся за кисточку, чтобы нанести серебряные блёстки мне на скулы.

Девочки смотрятся в зеркало – всё ли в порядке? – поправляют крылышки и со смехом выбегают на лестницу, помахивая сверкающими палочками, а я ещё на минутку задерживаю взгляд на своём отражении. Судя по виду, я – «своя», и чувствую себя почти так же. Мой рот невольно растягивается в улыбке.

– Отлично выглядишь, – замечает Ханни. – Честно.

Пожалуй, это лучший комплимент в моей жизни. Я выбегаю из комнаты, за спиной подрагивают крылышки, шлейфом тянется след от блёсток.

Из динамиков льётся песня «Сахарок» – древний хит шестидесятых, любимая пластинка миссис Макки. Мы с Ханни идём по мягкой траве в сад. К нам подходит улыбающийся Шэй.

– Привет, – удивлённо здоровается Ханни, – а разве ты сегодня не работаешь в клубе?

– Решил слинять, – уклончиво отвечает Шэй. – Один разок обойдутся и без меня. Папа, конечно, взбесится, когда узнает, что меня нет, но надеюсь, у него не будет времени отвлекаться на поиски. Я ничего не сказал Пэдди… Он думает, что отец в последний момент разрешил мне помогать на празднике.

– Играешь с огнём, – небрежно замечает Ханни. – Рисковый парень, мне такие нравятся.

– Хоть бы твой папа не сильно разозлился, – говорю я.

Ханни с подозрением прищуривается.

– А тебе-то что? Ты даже не знакома с отцом Шэя.

Я стараюсь не выглядеть виноватой.

– Ну да. Извини, Шэй.

– Ничего страшного, – пожимает он плечами. – Будем решать проблемы по мере поступления. – Его лицо вдруг озаряет лукавая улыбка. – Кстати, а вы в курсе, что в вашем саду завелись феи?

– Тише! Это строго засекреченная информация, – поддразнивает Ханни. – Если кому-нибудь разболтаешь, мне придётся тебя заколдовать.

– По-моему, ты уже это сделала, – говорит Шэй, но смотрит при этом почему-то не на Ханни, а на меня.

Она ловит его взгляд, на долю секунды мрачнеет, однако тут же надевает маску холодного равнодушия. Внутри у меня нарастает паника – словно птица, что бьётся крыльями о стекло. Хрупкое перемирие, заключённое между Ханни и мной несколько дней назад, разорвано, и я вдруг понимаю, почему мы никогда не подружимся. Между мной и Шэем Флетчером ничего нет, есть лишь надежды и мечты, которым не суждено сбыться. Посторонний глаз совершенно ничего не заметит, а вот Ханни, как видно, заметила, и, скорее всего, уже давно.

Она обнимает Шэя за талию – демонстрирует свои права – и уводит его, что-то со смехом нашёптывая ему на ухо. Я отворачиваюсь. Моё лицо горит.

Я нахожу Скай и вместе с ней пытаюсь превратить ступеньки перед входом в цыганскую кибитку во врата магии, ведущие в таинственный мир гаданий. Неподалёку тихонько булькает шоколадный фонтан. На кухне Шарлотта уничтожила все следы недавнего завтрака и ставит на подносы тарелки, чайники, ложки-вилки, чашки с блюдцами, бокалы для коктейля и вазочки для мороженого. На столе высятся горы кексов как минимум шести сортов – шоколадное блаженство!

В половину одиннадцатого мы достаём конфеты из холодильного шкафа в цехе, несём их в сад и раскладываем пирамидками на фарфоровых тарелках. Шэй настраивает музыкальное сопровождение, один за другим приходят наши помощницы – подруги Скай, Саммер и Ко ко.

Папа водружает на голову мягкую фетровую шляпу, украшенную многочисленными верёвочками с нанизанными какао-бобами, и надевает широкий белый фартук. Я выношу из кухни последний поднос с трюфелями и вижу синий джип, который резко останавливается на подъездной дорожке, с хрустом взметнув гравий. Из него выскакивает мужчина средних лет в обрезанных джинсах и футболке с надписью «Китнорский мореходный клуб». Лицо его перекошено от ярости.

– Где он? – ревёт мужчина. – Я знаю, что он здесь! Он всегда тут ошивается… или ошивался. Я положу этому конец! Мальчишка перешёл все границы.

Его взгляд упирается в меня. Балетная пачка и кривобокие крылышки вызывают у мужчины презрительную ухмылку, он ищет глазами кого-нибудь менее нелепого на вид. Вслед за мной из кухни выходит папа, в руках у него – коробки с шоколадом.

– Вы ищете Шэя? – вежливо осведомляется он. – У него просто золотые руки! Представляете, наладил музыку для сегодняшнего праздника. Большое спасибо, что разрешили ему помочь нам. Он молодчина!

Физиономия Флетчера-старшего приобретает угрожающий лиловый оттенок.

– Издеваетесь? Он должен был работать со мной! На десять часов был заказан выход в море на лодке с группой туристов. Сегодня – самый горячий день за весь сезон, и где этот паршивец? Здесь, на этом дурацком фестивале, в компании чокнутых, бренчит на своей дурацкой гитаре!

Папа растерянно моргает.

– Вы ошиблись, – говорит он. – Фестиваль вовсе не дурацкий, а «Шоколадный». Танглвуд-хаус входит в туристическую карту большого «Фестиваля еды». Мы рекламируем наш новый бизнес по изготовлению шоколадных конфет.

– То есть мой бизнес пусть катится к чертям? – сквозь зубы цедит отец Шэя. – Думаете, мне есть дело до вашей мелкой лавочки? Вижу, посетителей тут не густо. А мой сын, значит, должен быть у вас на побегушках!

– Он сам предложил помощь! – не выдерживает папа. – И, надеемся, гостей будет много. Мы ещё даже не открылись.

– Да мне плевать, – рычит мистер Флетчер. – Уясните раз и навсегда, мистер… как вас там? Не мистер Танберри, полагаю? Впрочем, не важно. Я против того, чтобы мой сын болтался здесь круглыми сутками! Позавчера он заявился домой в два часа ночи, и это не в первый раз. Где он, я спрашиваю? Где этот никчемный лживый бездельник?