Леонид Завальнюк - Планета Зет или Дерево веселья

- Вы не ждали морозов? Ну что же, печально весьма.

Есть леса и моря,

Есть приливы, отливы,

И пора понимать, что за летом приходит зима!!!

Дальше было все грустно:

Старуха со скалкой

Кыш! - ему прокричала, погнав под топор палача.

Влажно хрустнула плаха и, как гном со скакалкой,

Побежал наш мудрец, обезглавленной шеей крича.

Что ж кричать, дурачок,

За пределами Черного Круга?

Да, кастрюля, петрушка...

Это суп, а не казнь и не месть!

Есть леса и моря, есть приливы, отливы, старуха,

Скалка, плаха, топор, да и многое, многое есть!

И возможно, что я - гость и гордость планеты

Тоже стану бульоном в свой самый возвышенный час.

Здесь позвольте закончить. С печальным приветом,

Дядя Зет, уважающий искренне вас!

В те времена на Зете было где-то

Так Тридцать Три Воистину Больших Поэта,

Но публика вцепилась в Дядю Зета

И, думаю, не будь он аноним,

Толпа поклонников ходила бы за ним.

Ценился он писантов всех превыше,

Приязнь читающих текла к нему рекой,

И хоть никто не знал, кто он такой,

Портрет его был синей гладью вышит

И выставлен в торгарии на крыше.

На том портрете старец мудрый и печальный...

Но возвратимся к теме изначальной,

Поскольку для движения сюжета

Тазитта все-таки важнее дяди Зета.

Итак, не в термокресле сидя, а на жестком стуле.

(Она была поклонница Аскетия Кастрюлли)

Тазитта чаще сочиняла по ночам.

Ночь больше соответствует печали,

Которая, как древние считали,

Есть высшее начало всех начал.

Легчайших слов полет, метафор тонкий звон,

Неведомых глубин пленительная бездна!..

А, впрочем, это каждому известно,

Кто сочинял стихи иль был хоть раз влюблен.

Ах, ночь волшебница! Тазитта в ней живет

Сливая воедино дух и тело!

Но что такое! Теледверь зашелестела...

Магистр? Наверно! Но откуда он идет?

Старинной шторы синтетический шевьет

Тазитта отодвинула и онемела.

Полупарадный отбивая шаг,

Дед шел по коридору. На ушах

Подобьем клипс болталось по прищепке,

Глаза горели фосфорным огнем.

И, боже правый, не было на нем

Ни портупеи, ни лица, ни кепки.

Потрогав уши, он сказал: Эх, ухнем,

Затем минуя телеблок дошел до кухни,

На вариоплите свой ужин разогрел...

(Есть жариоплита, на ней пекут и жарят,

На вариоплите же только варят)

Итак он молча ужин разогрел

И на Тазитту странно посмотрел.

- В чем дело? Что с тобой?! - она спросила

И верхнюю губу невольно закусила.

Во взгляде деда чувствовалась сила,

Глаза мерцали как глубокие колодцы.

- Со мною! Да! - он вдруг сказал с хрипотцой,

Палитра! Стронций! Умбра! Полотно!

И с диким смехом выскочил в окно.

Ночь дотлевала. Дело близилось к рассвету.

Как быть? Неладно что-то, видит бог.

Тазитта мучилась неведеньем. И вдруг - звонокРаздался. Принесли Наждачную газету.

Естественно звалась она не так,

Она совсем иначе называлась,

Но так как .па бумаге издавалась

Наждачной, то в быту именовалась

Наждачная газета иль Наждак.

Но ближе к делу. Вот развернута газета

И внучка все вдруг поняла про деда.

На две страницы заголовок шел:

Принц вышел из игры!

Кто сядет на престол?

Глава шестая

Вот документ занятный:

Заявленье.

Поскольку я, Магистр, возжаждал вдруг разумного труда

И склонен видеть в сути этого явленья

Болезнь, а также переутомленье,

Я отбываю в неизвестном направленье

В лечебный отпуск сроком - навсегда.

Оригинал - Туда,

Две копии - Сюда.

Сказал и отбыл. Скороходец Уго-Релли

Разыскивал Магистра две недели.

И, наконец, нашел в заброшенной сторожке

В краю забытых птиц и голубой морошки.

Гимн Зету напевая, в сине-розовых трусах,

Но почему-то в галстуке и при часах

Магистр как раз на небольшом картоне

Заканчивал портрет осла, сидящего на троне.

И так был этим делом увлечен,

Что скороходца не заметил он.

- Кхе-кхе! - промолвил тихо Уго-Релли.

- Ах это ты, мой вездесущий друг!

Кхе-кхе! - Магистр засмеялся вдруг.

Ну как осел? Иль ты не смыслишь в этом деле?

Тут бедный Уго от смущения вспотел,

Полез в карман, платок достать хотел.

Но по ошибке вынул пистолет

И так промолвил, глядя на портрет:

- Прошу прощения, шеф, ищу вас две недели.

Живого ль, мертвого доставить вас велели.

- Ну что ж! - тряхнул Гордыныч головой

И две прищепки снял с веревки бельевой.

... На двух полунулях в кильватерной колонне

Они легко пространство прокололи,*

* Пространство колется по принципу листа,

Соединяя вместе разные места.

Ну, словом, совершив мгновенный марш-бросок,

Магистр к Бол-Вану во дворец явился.

Бол-Ван сидел на троне и поток

Ионов бил в лицо его: он брился.

Увидев, что Магистр вошел к нему без кепки,

Без портупеи, на ушах прищепки,

Бол-Ван сперва едва ли не вспылил.

Но тут же все смекнул и пригасил свой пыл:

Уж если брат без кепки в это время года,

Так, значит, надо, так диктует мода,

Магистр на Зете первым франтом слыл.

- Садись, садись! - Бол-Ван проворковал.

Рад, рад! Хотя и удивлен, признаться.

Не надоело, старый хрыч, за модою гоняться.

- Прошу вопросов личных не касаться!

Гордыныч закурил и резко встал.

- А я прошу на службе появляться

В пристойном виде. Клипсы хоть бы снял!

- Я в отпуске!

- Тут надо разобраться...

Я заявленье твое глупое порвал!..

Вот лучше подпиши, да говори спасибо.

На гербовом листе

Витиевато, но красиво

Был текст написан содержания такого:

Отныне посох принца и подкова

К Магистру переходят, так как принца

Постигла хворь. Симптомы: часто злится,

В карикатурном свете видит лица,

Впадает в странный беспричинный смех.

Диагнозы: их много, - больше всех

Подходит тот, что сделал Сант Анатом

Двойное отравление гранатом,

Очистки коего нашли на месте том,

Где с принцем первый сделался симптом.

Яд выделен, изучен, но не понят.

Кто дал ему гранат, наследный принц не помнит.

Лечение: пока леченья пет!

А посему повелеваем, после нашей смерти

Все знаки власти на планете Зет

Вручить Магистру в строго опечатанном конверте

(При помощи священной Синей Глины)

С возданьем почестей под звуки мандолины.

Магистр бумагу трижды прочитал,

Взял ручку, но подписывать не стал.

Подумал, улыбнулся как-то странно

И, дернув за нос крайне изумленного Бол-Вана,

Подобно принцу вдруг захохотал.

Глава седьмая

Когда Магистр, отрекшись от короны,

Едва не сбивши с ног начальника Вторичной Обороны,

С восторгом бормоча: А мне плевать!

А я картины буду рисовать!,

Вослед за блеском собственных очей

Бежал по крытой галерее сада,