Борис Житков - Мария и Мэри

- Дядьку! Ой, финар давайте! - кричал Федька. Он не спускал глаз с парохода, и ему ясно было, что если пароход через минуту не свернет, то столкновение неизбежно.

Рулевой не выдержал и стал забирать лево.

- Що злякавсь?* - крикнул Нечепуренко. - Держи, бисова душа, як було! На серники, - обратился он к Федьке.

______________

* Что испугался?

Федька вырвал из рук хозяина коробок спичек и бросился в каюту, нащупал на стене фонарь, чиркнул спичку - красный. Надо правый, зеленый. Впопыхах дрожащими руками Федька чиркал спичку за спичкой, они ломались, тухли, он не мог зажечь нагоревшей светильни. Горит! Федька с маху захлопнул дверцу фонарь мигнул и потух.

- Не сдавайсь под ветер! - слышал он, как кричал наверху хозяин рулевому.

Федька снова чиркал спички, чувствовал, что теперь уж каждая секунда стоит жизни. Наконец он выбежал с зеленым огнем на палубу и направил фонарь к пароходу.

Пароход был совсем близко, и Федьке казалось, что прямо в упор глядят красный и зеленый глаза парохода. Он услышал, что там спешно пробили три удара в колокол.

- Так держать! - крикнул Нечепуренко злым голосом.

- Так держать! - раздалась жесткая команда по-английски на пароходе.

Не меняя курса, "Мэри" шла прямо на парусник.

- Лева, лева! - завопил Нечепуренко.

Но было уже поздно. Федька видел, как с неудержимой силой на них из темноты летел высокий нос парохода, не замечая их, направляясь в самую середину судна. Ему стало страшно, что пароход прямо раздавит его, Федьку. Он выпустил на палубу фонарь, опрометью бросился к вантам и, как обезьяна, полез на мачту.

- Гей, гей! - в один голос крикнули хозяин и рулевой, но в тот же почти момент оба слетели с ног от удара: пароход с полного хода врезался в судно.

Раздался страшный хрустящий удар. Федьку тряхнуло, и он едва удержался на вантах. В двух аршинах от себя он ясно увидал серый корпус судна; закрыл глаза, сжался в комок и изо всей силы уцепился за ванты. Что-то грохнуло, ударило, мачту покачнуло, и, когда Федька открыл глаза, он увидел удаляющиеся огни парохода, а внизу - он ничего не мог понять - вода была в двух аршинах под ним. Он вскарабкался выше и с ужасом видел, что вода поднимается за ним. Он стал на салинг и обхватил стеньгу, не спуская глаз с воды. Черная, слепая зыбь ходила там внизу, но теперь она не шла выше, как будто бы мачта перестала погружаться. Но Федька не верил и не отводил глаз от воды.

Капитан Паркер молчал и глядел вперед, как будто ожидая еще чего-то. Ему казалось, что это еще не все. А "Мэри" все удалялась от места крушения. Команда выскочила на палубу, все тревожно спрашивали бакового, что случилось.

"Все правильно, да, да, все правильно..." - думал Паркер. Он сам не ожидал, что так все это будет, и теперь испуганная совесть искала оправданий.

- Капитан, там ведь люди остались? - взволнованным голосом сказал Юз.

- Да, да... - ответил Паркер, не понимая слов помощника.

- Право на борт! - крикнул Юз рулевому. - Обратный румб!

- Есть обратный румб, - торопливо ответил рулевой.

- Да, да, обратный румб, - сказал Паркер, как будто приходя в себя.

Команда без приказаний готовила шлюпку к спуску.

"Мэри" малым ходом пошла назад к месту крушения. Матросы толпились на баке и, перебрасываясь тревожными словами, напряженно вглядывались в темноту ночи.

- Здесь, должно быть, - сказал Юз.

- Стоп машина! - скомандовал Паркер.

"Мэри" медленно шла с разгона. Но никто ничего не видел. Паркер скомандовал, пароход делал круги; наконец всем стало ясно, что места крушения не найти, не увидать даже плавающих обломков в темноте осенней дождливой ночи.

- Найти, непременно найти, - шептал Паркер, - всех найти, они тут плавают. Они хорошо умеют плавать... Мы всех спасем, - говорил он вслух, не так ли, Юз?

Юз молчал.

- Да, да, - отвечал сам себе капитан.

И он крутил, то увеличивая ход, то вдруг останавливая машину. Так длилось около часу.

- На курс, - вполголоса сказал Юз, подойдя к рулевому, и дал полный ход машине.

"Мэри" пошла опять своей дорогой на юг.

- Ведь за три сажени показались огни, Юз, не правда ли? - сказал Паркер.

- Не знаю, капитан... - ответил помощник, не повернув головы.

Паркер ушел в каюту.

Теперь он думал: "Там остались в море люди... их спасут. Ну, может быть, одного... он расскажет... а если все утонули, парусника не так скоро хватятся".

Он старался себя успокоить, вспоминая рассказы товарищей моряков, какие он слышал. Как-то все выходили с победой, и было даже весело и смешно. Он попробовал весело подумать, но случайно увидал свое лицо в зеркале, и ему стало страшно. Ему показалось, что теперь не он ведет пароход, а Юз везет его, Паркера, туда, в Константинополь. Ему казалось, что самое главное вырваться из этого проклятого Черного моря. Прошмыгнуть через Босфор, чтобы не узнали. Проклятый серый цвет - все пароходы черные. Если б черный!.. Ему хотелось сейчас же вскочить и замазать этот предательский серый цвет.

Вдруг Паркер встал, вышел и быстро прошел в штурманскую рубку, где лежали морские карты. Через пять минут он подошел к Юзу и сказал:

- Ложитесь на курс норд-вест восемьдесят семь градусов.

"Мэри" круто повернула вправо.

Когда Паркер ушел, Юз глянул в карту: они шли к устью Дуная.

Русский пассажирский пароход возвращался из Александрийского рейса. Не прекращавшийся всю ночь сильный восточный ветер развел большую зыбь. Низкие тучи неслись над морем. Насилу рассвело. Продрогший вахтенный штурман кутался в пальто и время от времени посматривал в бинокль, отыскивая Федонисский маяк*, и ждал смены.

______________

* Маяк на острове Федониси, против устья Дуная.

- Маяка еще не видать, - сказал он пришедшему товарищу, - а вот там веха какая-то.

- Никакой тут не должно быть.

- Посмотрите, - и он передал бинокль.

- Да, да, - сказал тот посмотрев. - Да стойте, на ней что-то... Это мачта, право, мачта.

Доложили капитану, и вот пароход, уклонившись от пути, пошел к этой торчавшей из воды мачте. Скоро вся команда узнала, что идут к какой-то мачте, и все высыпали на палубу.

- Побей меня господь, на ней человек, чтоб я пропал! - кричал какой-то матрос.

Но с мостика в бинокль давно уже различили человека и теперь приказали спустить шлюпку. Это трудно было сделать при таком волнении, и шлюпку чуть не разбило о борт парохода. Но всем наперерыв хотелось поскорее подать помощь и узнать, в чем дело. Даже бледные от морской болезни пассажиры вылезли на палубу и ожили. Пароход стоял совсем близко, и всем уже ясно было видно, что на салинге торчавшей из воды мачты стоял мальчик.

Все напряженно следили за нырявшей в зыби шлюпкой. Подойти к мачте так, чтоб кому-нибудь перелезть на нее, нельзя было, а мальчик вниз не спускался: видно было, как кричали со шлюпки и махали руками.