Александр Калинкин - Цветочный браслет

Перед Эмили открылась округлая комнатка с простым письменным столом, вращающимся мягким стулом и уютным диванчиком. Единственное окно выходило в парк. Девочка шагнула в комнату и еще раз оглядела её. Здесь не было ни души. Занавес за спиной сомкнулся с легким шелестом. Браслет на запястье вдруг ожил – цветочки замерцали, переливаясь радужными огоньками.

Не успела Эмили подивиться этому чуду, как простой письменный стол раскрылся словно цветок, лепестки которого оказались панели с множеством мерцающих кнопочек. Среди панелей вырос настоящий корабельный штурвал, только маленький, какие бывают на яхтах. Слева от штурвала, прямо в воздухе светились цифры, а справа – повис яркий, цветной глобус.

Эмили подошла и нашла на глобусе её родной городок, которого обычно на глобусах не обозначали, такой он был маленький. Она коснулась светящейся точки города пальчиком и перевела взгляд на цифры, которые очень походили на дату, на сегодняшнее число: «08:08:2013», то есть восьмое августа две тысячи тринадцатого года.

Эмили повернула штурвал. Послышалось потрескивание как при настройке радиоприемника на нужную волну. Девочка бросила взгляд на пестрый ряд кнопок, таких симпатичных, таких аккуратненьких, что она сама не заметила, как нажала одну из них. Потрескивание сменилось громким гулом. Эмили отшатнулась от стола. Цифры у штурвала сменились и показывали уже совсем другую дату: «20:12:2012». Эмили с беспокойством взглянула на окно и замерла.

Парк за окном стал белым от снега, только темнеющие стволы и ветви деревьев нарушали эту белизну. Зима? Эмили испугано попятилась к занавесу, но тот оказался неожиданно твердым. В отчаянье девочка забарабанила по нему кулачками. Но всё было напрасно, занавес превратился в самую настоящую стену, через него нельзя было пройти, пока… громкий гул невидимой машины не стих и стена вдруг снова сама собой обрела мягкость занавеса. В этот момент колотившая по стене Эмили буквально провалилась в соседнюю комнату…

Она снова оказалась в хранилище. Кто-то убрал гору упавших книг из прохода между стеллажами… А в остальном все казалось привычным, успокаивающе знакомым… Даже слишком знакомым… Внимание Эмили вдруг остановилось на рождественской гирлянде, выполненной из еловых веток, украшающей один из стеллажей. Ну, конечно! Это же прошлое рождество! Тот самый замечательный день, когда она выиграла конкурс!

Эмили пошла вдоль стеллажей, но тут дверь в комнату скрипнула, и она замерла, затаив дыхание… Через небольшую щель между книгами она увидела вбежавшую в комнату девочку, которая очень-очень походила на неё… Лицо девочки сияло радостью, в руках была книга и листочек диплома. Девочка закружилась по комнате, так что Эмили вся сжалась, чтобы не быть случайно замеченной. Но девочка, казалось, совсем ничего не замечала, так она была счастлива. Даже когда вошла… мама Эмили, а это была именно она, счастливая победительница конкурса поэтов продолжала свой восторженный танец между книжных полок. Мама рассмеялась, и девочка бросалась в её объятья.

Нет, это было уже слишком! Слёзы снова наполнили глаза Эмили и уже безо всякой осторожности, она бросилась назад, к занавесу.

В круглой комнатке, Эмили дала волю слезам. Она листала подаренный сборник стихов своей знаменитой тёзки и плакала. Эмилия Дикинсон была не просто какой-то случайной тёзкой. Её стихи окружали Эмили с раннего детства. Многие она помнила наизусть. Мама часто читала их вслух, вместо колыбельных.

Мама не скрывала, что даже дочку она назвала в честь Поэтессы. Впрочем, для Амхерста, где Эмилия Дикинсон родилась, выросла и всю жизнь писала свои замечательные стихи, это было не удивительно.

Чтение стихов немного успокоило Эмили. Она взглянула на светящиеся цифры, на подернутое инеем окно и задумалась. Это что же выходит, что перед ней не что иное, как самая настоящая машина времени? То есть можно самой увидеть, например… э-э… Эмилию Дикинсон! От этой невероятной мысли Эмили вскочила на ноги, подбежала к окну, оглядела заснеженную аллею, потом снова порывисто вернулась к столу и раскрыла книгу на статье, где рассказывалось о жизни Поэтессы.

Заманчиво было встретить знаменитую тёзку ровесницей. Сколько бы они всего могли рассказать друг другу! Но могла ли Эмили научиться чему-то при такой встрече? Нет, вот если встретить Поэтессу взрослой, очень взрослой – да, тогда она могла бы помочь Эмили найти вдохновение и, может быть, подсказала, как писать такие классные стихи. Правда, Поэтесса часто болела… Поразмыслив немного над датой, девочка с помощью штурвала выставила 10 июня 1873 года, время довольно спокойное в жизни знаменитой тёзки. Эмили решительно нажала кнопку, и машина мерно загудела.

Деревья за окном меняли свои наряды: с белого на зелёный, с зелёного на желтый, потом темнели, теряя краски, и вновь одевались в пушистые, белые одеяния. Так повторялось всё снова и снова…

Странный шорох отвлек Эмили от созерцания этой удивительной, живой картины. Она повернулась. Шорох повторился. Он доносился откуда-то из под дивана. Может быть, мышь? Мышь в машине времени? Сколько же она всего повидала!

Девочка стало любопытно. Осторожно, на цыпочках она подошла к тому месту, откуда доносились шорохи, и заглянула под диван. Чьи-то любопытные глаза смотрели прямо на неё! Вскрикнув, Эмили отскочила в сторону.

Было тихо. Только монотонный гул машины времени аккомпанировал этой тишине. Немного успокоившись, Эмили осторожно позвала: «Эй…» Но никто не отзывался. Наконец она решилась вновь заглянуть под диван. Её губы невольно расплылись в улыбке. Она смотрелась в собственное отражение. Под диваном лежало зеркало. Место было довольно необычным для такого предмета. Эмили оглядела зеркало. Оно так плотно сидело в своей мягкой оправе – будто было встроено в диван ещё на мебельной фабрике. Девочка аккуратно надавила на зеркало, но оно осталось неподвижным. Эмили озадаченно хмыкнула, поднялась с пола и вернулась к штурвалу.

Между тем, из-под дивана, через окошечко, которое снаружи казалось зеркалом, два внимательных глаза следили за Эмили. Правду сказать, видны были только её туфельки, остановившиеся у штурвала.

Но вот гул машины стих, и туфельки вприпрыжку устремились к занавесу-стене. Бик, всё это время ужасно хотелось чихнуть, наконец-то, громко чихнул и с силой надавил на стеклянную дверцу-окошечко.