Алина Бестужева - Третий чемпионат фабулы по прозе

– Полина! – крикнула она подруге. – Мы с Анатолием уходим.

В глазах мужчины появилась грусть, но перехватив её лукавый взгляд, загадочно улыбнулся.

– Как – уходите? – искренне удивилась подруга. – Мы ещё чай не пили.

– В другой раз, а сейчас Анатолий проводит меня до дома.

Она шла, прижавшись к крепкому мужскому плечу. Её новый друг рассказывал про армию. Как чуть не застрелился, когда она написала, что выходит замуж, как уехал из города, чтобы не мешать её счастью.

Ей были неприятны воспоминания его молодости. Там была другая, которую он любил и любит до сих пор.

«Интересно, что всё это значит? Допустим, я похожа на его девушку. Нет, он влюблен именно в меня. Происходящее не может быть простым совпадением. Ладно, допустим, я хочу лишь одного, завлечь его в свою квартиру, поэтому и играю эту роль. Но ведь он умный человек и не может не заметить множества явных противоречий, например, разницу в возрасте.

Такое ощущение, что разгадка очень проста. Как в картах: чем удивительнее фокус, тем проще разгадка. А я боюсь напрячь голову, что бы догадаться. Уверена, эта разгадка была рядом, когда он говорил про кошку, покупал конфеты, и сейчас она рядом. Достаточно спросить, в каком году он служил в армии.

Удивительно, совершенно не смотрю на дорогу. Он тоже идёт чисто автоматически, но именно к моему дому».

– Наташа, давай посидим на этой лавочке, как раньше.

– Давай!

«Я много раз сидела на этой лавочке и со многими парнями. Так, с кем я здесь сидела? В которых была влюблена – четверо, добавим одноклассников, влюбленных в меня, еще человек пять. Среди них его не было. Да, и не могло быть».

– А этот павильон твои окна загораживает, – произнёс Анатолий, глядя на задумчивое лицо Наташи.

– Поцелуй меня! – решительно произнесла она. – И не давай мне больше думать ни минуты.

Приказ был тотчас исполнен. Прошло четверть часа. Они были взрослыми людьми, и обоим хотелось от этой ночи гораздо большего.

– Пошли ко мне!

Она взяла мужчину за руку и потащила за собой, стараясь ни оглядываться и ни о чём не думать. Но грустные мысли сами лезли в голову:

«Словно веду его к заветной двери, за которой находится страна счастья, а предчувствие такое, словно там разгадка всего происшедшего со мной сегодня. А я свет не буду включать, слова не произнесу. Не хочу никому отдавать этот волшебный вечер. Пусть он плавно перейдёт в такую же волшебную ночь. Тайна все равно откроется, но только не сейчас».

Женщина открыла дверь, и они зашли в прихожую. Из комнаты дочери лилась тихая музыка, а из зала вышла мать.

– Всё! – тяжело вздохнув, произнесла Наташа. – Мама…

Она повернулась к Анатолию, чтобы представить его матери. Но что это: губы её спутника задрожали, а глаза стали еще больше, чем при их неожиданной встрече.

– Наташка? – всё же сумел выдавить он.

То, что произошло далее, она даже не могла представить. Её пожилая мать бросилась на шею её другу:

– Толик, родной, я знала, что когда-нибудь откроется эта дверь, и ты вновь войдёшь в неё!

А он, прижав её к груди, не мог поверить, что природа смогла с такой точностью передать все черты внешности и характера от матери к дочери. Он тридцать лет представлял эту встречу. Но в его мыслях она старела гораздо медленней, чем в жизни. И была похожа на ту Наташку, которую встретил несколькими часами ранее.

– Бабушка, что там случилось, – спросила, вышедшая из спальни внучка.

И глаза Анатолия в третий раз расширились. Перед ним стояла Наташка, точно такая, которую он встретил тридцать восемь лет назад в своем далёком пятом классе.

Ну, как я не хотел в этот раз ехать на рыбалку. Позвонил Сергей – я отказался, а потом позвонил Иваныч. Я сказал ему, что настроение не то и, в общем, «не знаю, наверное, не поеду».

– Слушай, – говорит Иваныч, – звенит звонок.

– У кого звенит? – спросил я.

– Да какая разница, слушай и всё. Алло, позовите Германа Макаровича.

– Его нет, он в больнице, в реанимации.

– А к нему пускают?

– Да пускают. Только близких родственников.

– А он хоть говорит?

– Да, говорит.

– Так спросите у него, поедет он завтра на рыбалку или нет!

– Ладно, ты меня убедил! Поеду я завтра! – сказал я со смехом и отключился.

У нас давно сформировалась команда из тех, кому за 60, и мы старались, по возможности, встречаться. А зимняя рыбалка – это как раз такой случай. И вот сижу я над лункой уже почти 4 часа, а у меня только один карась и два подлещика. Мелочёвка в зачет не входит. Где-то уже после десяти я собрал свои снасти и пошел к берегу. Когда проходил мимо лунки Иваныча, тот спросил:

– Ну, как? – я показал три пальца.

– А у тебя? – спросил я его. Он показал все пять.

– Петрович, так ты всё? Сдался? Какой позор! И это при таком-то клёве! – я улыбнулся, согласно кивнул головой и развел руками.

– А я еще посижу немного, – проговорил Иваныч. – Может, от того, что ты рядом сидел, у меня так слабо и клевало, – поддел он меня.

– Слышь, Иваныч! Ты бы шапку лучше снял.

– Так холодно еще, уши можно отморозить.

– Смотри! Я предупредил! А то был случай. Разлили по стаканам, позвали всех. Кто был в шапке, не услышал, ну, и, как говорят, по усам текло, а в рот не попало.

Ха-ха-ха! Во-первых, я за рулем и мне этот клич по барабану, а во-вторых, слабо это, – ответил Иваныч.

– Да я ж тебя по-дружески предупредил! – сказал я и пошёл к домику.

Я зашёл в домик и сбросил с себя всю рыбацкую амуницию. Потом на свитер надел куртку на меху, а на ноги зимние ботинки. Я решил, что долго засиживаться не буду, так как приехал без напарника и пить мне никак нельзя. Дело в том, что наша команда приезжает сюда по 2—3 человека в машине, и поэтому по очереди кто-то не пьет коньяк. «Ладно, перекушу и поеду», – решил я и вышел на крыльцо посмотреть кто, что и где.

Домик, или как его еще называют «Дом рыбака», стоял на взгорке. Отсюда хорошо просматривалось Тихое озеро и его берега. На льду чернели сидящие над лунками фигурки рыбаков, а кто-то уже потихоньку шел к берегу. Сквозь серые тучки периодически выглядывало солнце, и тогда более отчетливо просматривалась береговая черная линия талой воды. Да и не удивительно, март приблизился к середине и поэтому, если в тени еще было минус 2—4 градуса, то на солнце был уверенный плюс. Снег начал таять, да и лёд уже был не тот.

Я спустился к берегу. Местами талая вода оттеснила лед до двух метров от берега, а кое-где сходила на нет. Вот в одном таком месте я, перешагнув на лёд, пошел навстречу идущему рыбаку. Это был Федор Николаевич, или просто Федя.

– Ну, что, Петрович, отклевался? – спросил он меня.

– Да я вижу, ты тоже откинулся от лунки.

– Так нет клёва, нет и улова, а ты куда собрался? – спросил Федя.