Ник Карпин - Приключения Нордика и его друзей

Недолго радовался маленький пловец удачному спасению. Не успел он глазом моргнуть, как перед ним распахнулась пасть, полная зубов, и желудь очутился в рыбьем желудке. Но к счастью, голодная рыба запуталась в сетях и вскоре оказалась на столе рыбака Яна. Но Ян был еще и охотником. Чудак и фантазер зарядил именное шомпольное ружье найденным в рыбине желудем и, посмеиваясь, выстрелил наудачу. Именно с той поры, как гласит история, Вековик сделался туговат на единственное ухо. Желудь не разлетелся вдребезги, что еще раз подтвердило крепость дубовой натуры. Энергично раздвигая заросли кустарника, снаряд угодил в левый глаз своему недавнему обидчику, а именно Свинтусу. Взревев от боли, кабан снова бросился в погоню за отскочившим от тучного тела снарядом.

Судьбе было угодно вновь спасти маленького желудя в реке. И новая жадная рыбина проглотила его, а затем попала в сети.

Ян был удивлен новой встрече со старым знакомым. Он снова зарядил и выстрелил из ружья.

Нордик утверждал, что после второго выстрела Вековик сделал три витка вокруг Земли. На последнем витке он еще больше оглох и кроме свиста ветра в единственном ухе, ничего из того полета не запомнил. Две воды и два огня Вековик, бесспорно, преодолел. Тот полет закончился падением в надраенную до блеска медную духовую трубу, лежавшую на скамейке в парке. Труба была приготовлена для выступления перед достопочтенными горожанами.

В назначенный час труба сфальшивила, расстроив игру всего оркестра. Как вы думаете, кому принадлежала та труба? Ну, конечно же, Яну. Ко всему прочему Ян оказался еще и музыкантом. Можно только представить его негодование, когда он обнаружил в трубе притаившегося упрямца. Рассерженный музыкант насыпал в ствол вместо одной три меры пороху. Потом долго пыжевал-трамбовал ствол железным шомполом. Закинул в него желудь, снова пыжевал-трамбовал свое ружье, похожее сбоку на медную духовую трубу. Извергая проклятья, Ян выстрелил на север. Третий выстрел был ужасен, но два предыдущих закалили волю будущего героя. Он не рассыпался на части, не разлетелся на кусочки, как того следовало ожидать, а долго-долго летел по воздуху. Потом еще дольше катился по буеракам и колдобинам, пока не провалился в старую кротовью нору. Нора оказалась теплой, так что зимние холода не доставили ему хлопот. С приходом весны желудь пророс (после стольких испытаний не прорасти было просто невозможно) и с годами превратился в многоуважаемого Вековика.

Несколько раз я пытался прервать юного рассказчика, чтобы высказать ему свои сомнения. Однако Нордик с горячностью, присущей молодым людям, утверждал, что после знакомства с Вековиком самолично отыскал кабана. Старый Свинтус лежал в болотце, спасаясь от дневной жары. Его подбитый левый глаз служил бесспорным свидетелем той давней истории.

– Скорее всего, это случилось в отместку за те желуди, которые я тогда безжалостно съел, – добавил на прощание старый Свинтус.

Было далеко за полночь, когда Нордик закончил свой рассказ, и вдруг стало ясно, вот сейчас он ускользнет от меня и, возможно, навсегда. Окно в комнате оставалось открытым.

– Куда ты пойдешь? Поздно уже. – Сказал я. В ответ лишь услышал свистящий смешок.

– Ты придешь еще? – мне ужасно жаль было расставаться с новым знакомым.

Легкое дуновение было ответом. Нордик бесшумно растворился в бархате ночи. Я же, возбужденный столь необычным знакомством, долго ворочался в постели и никак не мог уснуть. Наконец впал в забытье. Во сне я вдруг превратился в маленького мальчика. Над моей кроватью закружили таинственные фигуры… появился бородатый старичок с рыжим бельчонком на плече. Его сменил капитан с трубкой во рту, в форменных брюках и кителе с золочеными пуговицами. По комнате чинно прошествовали ослы. Стены комнаты раздвинулись, и дальше последовали удивительные события.

Ранним утром из-за пригорка одна за другой вынырнули серые фигурки. Вскоре в прохладной тишине уже отчетливо слышался стук копыт о твердую высохшую землю. Четыре ослика семенили по лесной дорожке. Они торопливо срывали листья с придорожных кустов, жуя их на ходу. Откуда появились, куда спешили невиданные в здешних местах пришельцы, было известно разве что им самим, ну, может еще ворону Брони, кружившему высоко в небе. Брони был даже старше Вековика и целыми днями наблюдал сверху за всем происходящим на земле. Старый Брони тоже не знал намерений загадочных незнакомцев, потому что, заметив их, удивленно каркнул и поспешно опустился на землю.

– Куда путь держите, уважаемые? – деликатно спросил он у первого осла.

– На Кудыкину гору! – отрезал тот и прошагал дальше, однако следовавший за ним другой осел произнес:

– Слушай, Хруст, может, эта птица нам подскажет путь дальше?

«Хруст, какое удивительное имя!» – подумал ворон Брони. Первый Осел остановился.

– Слушай, – грубо обратился он к ворону, – нам нужен старик Тиэдяй. Знаешь такого?

– Тиэдяй!? – удивленно протянул Брони. – А позвольте узнать, любезный, зачем вам нужен этот старый колдун.

– За ним водится должок… гм, то есть мы должны ему… да-да, мы должны ему рассказать, сколько хороших дел натворили в его отсутствие. То есть я хотел сказать, сколько хороших дел мы сделали с той поры, как он напялил на нас эти шкуры. Будь они прокляты! – разбранился под конец первый осел. И другие ослы затрясли головами в знак согласия.

– Вот так история наклевывается! – подумал ворон Брони и даже хотел тревожно каркнуть, но спохватился и продолжил учтивый разговор с незнакомцами.

– Все, что вы сейчас сказали, так замечательно!

– Что ж тут замечательного? – промямлили ослы.

– Все замечательно, уверяю вас. Я непременно помогу вам отыскать избушку, где проживал Тиэдяй, только позвольте еще спросить…

Но ослы перебили:

– А почему жил?

– Потому что он умер, – ответил ворон.

– Как умер?! – ахнули ослы.

– Потому что старый был…

Это известие сразило ослов наповал. Они принялись кататься по земле, цепляя длинными ушами изрядные порции дорожной пыли, при этом бросали жалкие взгляды на ворона. Брони важно вышагивал по дорожке и продолжал задавать вопросы.

– Так вот, любезные, позвольте спросить, что это за шкуры на вас. Для лося они маловаты, для козла великоваты. Ответьте, пожалуйста, а то я могу умереть от любопытства, ведь я такой ветхий, возьму и развалюсь на части. И никто тогда не укажет вам дорогу к избушке, – ворон хитро склонил голову набок и закатил глаза, будто собирался умереть сию минуту.