Виринея Кораблева - Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Он бодро полез под кресло (в который раз уже это происходило за сегодняшний вечер?), а я стояла и ждала: вот он крикнет:

– Ой, смотри! Что это на ковре?! – или подобное в этом роде.

Но нет! Он молча пыхтел и ползал там, старательно ища мою заколку, которая на самом деле лежала на полке в детской. Так и есть: он ничего не замечает, потому что… Но все же я сделала последнюю попытку. Присев на корточки рядом с братом, который уже хотел выбираться из-за кресла, я ткнула пальцем в царапину и спросила его:

– А здесь ты ничего не видишь?

Митя внимательно посмотрел на то место, куда я показывала, подумал и сказал:

– Нет! А ты?

– И я ничего. Пропала моя заколочка… – постаралась я вздохнуть как можно печальнее.

Впрочем, я даже почти не притворялась. Мои догадки наводили на действительно грустные размышления.

Митьке было жалко меня: как же, заколка потерялась! Но, имея в кармане долгожданный пистолет, долго огорчаться он не смог. Крикнув мне:

– Не потей! Потом найдем! – братишка удрал.

А я теперь совершенно точно сделала для себя два вывода – и не знаю, который из них был важнее.

Во-первых, эту мышь и ее проделки могли, наверное, видеть только мы со Светкой: ведь срезанный ворс на ковре усмотрела одна я, а Митя нет. Значит, скорее всего, и мама с папой эту царапину не заметят. И если тогда, когда все это случилось, мышь и сидела еще под креслом, ее тоже не разглядели ни мама, ни Митя.

Во-вторых, вечером эта грызунья появилась не случайно, как я думала раньше. Митька же заявил, что не разрешает мне брать пистолет! А я, прогнав братишку из комнаты подзатыльником, потянулась за его игрушкой. Тогда-то и раздался шорох! Дело в том, что я собиралась сделать запрещенное – взять в руки Митькин подарок, вот мышь и появилась, и приготовилась меня укусить. Но я, крепко стукнувшись головой, про пистолет забыла, и он остался лежать на пол. В это время я услышала второй шорох, слабее: мышь уходила, потому что кусать меня было незачем – Митькин запрет я не нарушила. Да уж!

Я глубоко вздохнула и вышла через открытую дверь на балкон. Как хорошо становится на душе, когда начинаешь что-то понимать! Правда, выводы мои никак нельзя было назвать приятными. Вредная старуха не соврала, и ее шпионка теперь будет появляться рядом всякий раз, как только мы со Светкой захотим немного развлечься. Ничего себе будущее! Неужели нам придется стать пай-девочками, которые разговаривают тихими, робкими голосами, любят ябедничать про чужие проказы и делают только то, что взрослые разрешают? Вот тоска!

Летний вечер угасал. Солнце уже давно спряталось, кругом разлились голубые сумерки, и на быстро темневшем небе зажглась первая звезда. От этой картины мне захотелось плакать. Казалось, что эта ночь наступает не в мире, а в нашей со Светкой жизни. А далекая светлая звезда в небе – это наше веселое и бесшабашное прошлое, которое мы не ценили! Думали, что так и будет всегда. А теперь конец: эта подлая мышь вместе со старухой не дадут нам житья. Боясь от отчаянья разрыдаться, я ушла с балкона в нашу с Митькой детскую, расправила постель, разделась и легла. Сама не знаю, как это вышло. Обычно мама с папой долго не могут загнать меня в кровать. А тут… Мне было так грустно, что голова сама улеглась на подушку. Видно, я в этот день очень устала от разных испытаний, потому что уснула почти мгновенно, успев лишь краем сознания услышать удивленный голос Митьки, вошедшего в комнату:

– Ой, а Ира спит!

Мне, помню, сразу привиделся какой-то удивительный сад, зеленый-зеленый, и цветы в нем…

Я с трудом проснулась в полной темноте от звонка колокольчика. Это дребезжал наш со Светкой «телефон». Я совсем забыла рассказать, что у нас есть своя связь, Вы уже знаете, что я живу на третьем этаже, а моя подружка – на пятом. Мой балкон находится под ее, а окно нашей с Митькой комнаты – соответственно под ее окном. Правда, между нами живет одинокий мужчина – Иван Петрович. Одинокий он потому, что от него уехала жена с двумя детьми еще два года назад. Мы со Светкой очень жалели, когда уехали его сыновья. Такие были веселые мальчишки – просто класс! – хотя и младше нас один на два, другой – на три года. Что мы вытворяли вместе с ними во дворе, до сих пор весело вспомнить! Но я отвлеклась. Теперь, короче говоря, остался один только их отец, который очень хорошо относится к нам с подружкой – всегда улыбается, увидев нас, и часто угощает конфетами. Правда, смотрит при этом грустно – наверное, о своих сыновьях думает, ведь мы с ними дружили. Так вот, этот Иван Петрович никогда не ругает нас – даже за то, что мы однажды со Светкой, играя на ее балконе, опрокинули стоявшую там банку с зеленой краской, и она вся через щель вылилась на лоджию соседа. А лоджия у него знаете какая красивая – лучшая в нашем доме, он сам ее делал. Вообще-то застекленные балконы у нас имеют немногие – может, семей десять, но у тех по сравнению с этим – просто ерунда какая-то. Хорошо еще, что рамы у Ивана Петровича в тот день были раздвинуты из-за жары, а то мы бы испортили ему стекла. И вы представляете: сосед даже не пожаловался нашим родителям! Сам оттер краску тряпками с какой-то вонючей жидкостью – мы со Светкой сверху видели – а нам только погрозил пальцем, и все! Ну, и вполне понятно, что такой замечательный и добрый человек не помешал нам провести два своих «телефона»: один с моего балкона на Светкин (мимо балкона Ивана Петровича), другой – из форточки нашей детской в форточку подружкиной комнаты (соответственно мимо окна соседа).

Вообще-то «телефоны» – это всего лишь тонкие, но крепкие веревочки, связанные в круги. Первый из них охватывает балконные перила наших со Светкой квартир. По этому «телефону» мы обмениваемся с подружкой разными предметами, привязывая их к веревке – ведь ее концы скреплены узлом. И если потянуть, например, за левую сторону вниз, то правая поползет наверх, к Светке – ну, а вместе с ней, скажем, конфета, или яблоко, или транспортир какой-нибудь (когда Светке срочно его надо, а бежать ко мне вниз неохота).

Второй наш «телефон» ничего не перемещает. Он служит, чтобы вызывать друг друга на балкон для каких-то сообщений или срочных разговоров. К веревке привязаны два колокольчика – один в подружкиной комнате, другой – в моей. Если мне надо что-нибудь побыстрее сказать Светке, я зажимаю рукой свой колокольчик и дергаю за веревку. И пожалуйста: через полминуты мы с подружкой уже разговариваем: она – свесив голову вниз, а я – повернувшись вверх лицом. Может быть, кому-то из вас наша связь покажется смешной – ну и пусть! А мы с подружкой очень гордимся своими «телефонами» и пользуемся ими с удовольствием – при всей их простоте они очень надежны. Конечно, если бы на четвертом этаже между нами жил не милый Иван Петрович, а, скажем, Марья Степановна, уж она бы нам веревки раз десять оборвала! И жаловалась бы нашим четырем родителям, что «телефоны» ей просто жить не дают – придумала бы почему. Но она живет на втором этаже – ура! Правда, я опять отвлеклась. Продолжаю рассказывать с того момента, как меня разбудил «телефонный» колокольчик.