Виринея Кораблева - Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

© Виринея Кораблева, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я захлопнула свою дверь и начала на цыпочках спускаться по лестнице. Мне пришлось это делать потому, что очень хотелось незаметно прошмыгнуть мимо квартиры №20. Там живет очень вредная бабка, от которой никому в подъезде житья нет, особенно нам – мне и моей подруге Светке. Старуха эта обожает за всеми подглядывать, подслушивать и всех воспитывать. Вот вчера, например, мы со Светкой долго и громко хохотали на площадке третьего этажа, но не оттого, что такие негодные и невоспитанные (как утверждает эта противнючая Марья Степановна), а потому что удачно облили сверху водой Сашку Иноземцева – нашего одноклассника. Мы его давно уже подкарауливали – с тех пор, как он коварно подставил Светке ножку возле клумбы с «лютиками-цветочками» и моя подружка упала со всего размаха прямо в середину ее, измяв растущую там зелень. Марья Степановна, конечно, увидела это из своего окна и завопила на весь двор:

– Хулиганки! Бесстыжие! И ходить-то толком не умеют! Изломали мои лютики-цветочки!..

Как вы уже, наверное, догадались, эта злосчастная клумба – ее произведение и главная забота. И наши соседи по дому зовут ее так, как назвала Марья Степановна – «лютики-цветочки». Пока я поднимала Светку и помогала ей отряхнуться, бабка так и продолжала верещать из своего окна, а Сашка – гад какой! – стоял рядом и тоже возмущенно закатывал глаза, разводил руками, хватался за голову и т. д. Он настолько мерзко изображал свое порицание якобы безобразного Светиного поступка, что я не выдержала и закатила ему на прощание здоровую оплеуху. Иноземцев от неожиданности плюхнулся как раз на цветущие ирисы, где только что валялась Светка.

– Молодец! – радостно крикнула моя подружка, и мы с ней тут же удрали под новые соседкины визги:

– Драчуньи! Побили мальчишечку! Куда только родители глядят!

Ну, вы сами понимаете: разве можно было эту Сашкину пакость оставить без последствий? Тем более что вчера он сделал на своей глупой башке прическу «ирокез» (типа он панк!) и гордо вышел во двор с высоким сине-розовым гребнем. Марья Степановна, сидевшая на лавочке перед подъездом, разинула рот и вытаращила глаза, забыв даже ответить на «мальчишечкино» тихое и вежливое: «Добрый день».

Сашка любит иногда строить из себя паиньку – есть у него такая слабость. Поэтому наивная бабка никогда и ни за что его не ругает, принимая, видимо, его кривляния за чистую монету. Мы со Светкой видели, как он потом рисовался перед мальчишками в дальнем углу двора, а они с разных сторон рассматривали его дурацкую прическу и, конечно, завидовали. Ясное дело, им-то родители ни за что бы не разрешили сделать такое на своей голове! А вот Сашке все можно, потому что отца его постоянно нет дома – он часто ездит на «вахту»; а мать вообще не обращает на него никакого внимания, и он часто ходит в грязной и рваной одежде. Не помню, чтобы Иноземцев когда-нибудь спешил домой с улицы: знает, что ждать его там особо некому. И многие в нашем дворе ему поэтому завидуют, думая, что жизнь у Сашки сладкая и вольная: что хочет, то и делает. Правда, моя мама думает иначе и называет его «бедным мальчиком», а его мать «легкомысленной женщиной».

Ну, не знаю, бедный он или нет, а нам со Светкой часто от него достается, и мы его терпеть не можем. Потому-то мы и вылили вчера на Сашкину «ирокезскую» прическу целый бидон горячей воды, как только он вышел из какой-то квартиры на втором этаже. Примерно за час до этого мы с подружкой увидели с балкона, что Иноземцев направляется к нашему подъезду, и сразу же побежали посмотреть, к кому это он идет в гости. Но не успели ничего понять, как услышали: хлопнула дверь внизу, под нами. Я сразу предложила подружке план мести: окатить этого хулигана погорячее, когда он покажется на лестничной площадке! Ждать пришлось довольно долго: Сашка не торопился уходить из гостей. Пришлось несколько раз менять воду в бидоне, а то она остывала. Наконец, опять открылась дверь, Иноземцев сказал кому-то: «До свидания!», и замок внизу щелкнул. Сашка подошел к лестничному пролету, и его «панковская» голова оказалась прямо под нами. И мы тут же опрокинули бидон! Слышали бы вы, как Иноземцев заорал от ужаса! А уж как кинулся бежать вниз по лестнице – любо-дорого было посмотреть! Водичка у нас была ничего себе – не кипяток, конечно (мы ж не звери!), но и не прохладный душ. Мы со Светкой дико захохотали. Эхо заметалось по подъезду, и кругом пооткрывались двери, и люди спрашивали друг у друга, что случилось.

Пришлось быстро нырять ко мне домой, пока не застукали. Мы со Светкой быстренько закрыли дверь квартиры и продолжали смеяться – не могли остановиться до тех пор, пока из глаз не потекли слезы. Но тут… раздался звонок в дверь и громкий голос Марьи Степановны сказал в коридоре:

– Это они! В квартире прячутся! Кому еще?! А родителей нету, конечно…

У нас пропал, естественно, всякий смех. Мы услышали перед дверью еще много голосов и поняли, что зловредная соседка решила всем в подъезде доказать, какие мы негодные хулиганки, и уже кричала на площадке:

– Там они, паршивки! Открывать не хотят! Надо дверь ломать!

Но какой-то мужчина внушительно сказал:

– Ну, дверь ломать мы не имеем права. За такое и под суд можно попасть. Да, может, и не девчонки хулиганили? И дома их нет?

Бабка, конечно, завизжала:

– Как же! Нет! Там сидят, паразитки!

Еще чей-то бас проговорил:

– Этого мы не знаем. И кто видел, что именно они воды налили? Так что нечего и в квартиру звонить.

Мы со Светкой перевели дух: у нас появилась надежда, что все еще, может, и обойдется. И точно, голоса стали затихать; соседи, видимо, расходились по своим квартирам. Мы уже хотели радостно крикнуть: «Йоу!», как за дверью послышался еле слышный шорох и чье-то хриплое дыхание. Мы обе замерли – конечно, это «бабка из двадцатой», как мы между собой часто звали Марью Степановну, подслушивала через замочную скважину. Так прошло несколько минут, и лишь потом прошаркали удаляющиеся шаги и до нас донеслось бормотание:

– Ну, ничего, паршивки, долго там не просидите… Все равно мимо пойдете, куда денетесь…

Мы со Светкой со страху проторчали дома до вечера. Подружка даже боялась к себе на пятый этаж бежать: вдруг кто-нибудь увидит, что она от меня выходит? Наверное, Марья Степановна тоже в своей квартире волновалась, подкарауливая нас: не выскочим ли? Так мы и сидели, вздыхая и даже почти не разговаривая из-за мрачной безвыходности нашего положения. Но вдруг Светка, стоящая у окна, хлопнула меня по плечу и показала пальцем во двор: там, семеня изо всех сил, Марья Степановна со своей огромной продуктовой сумкой спешила в сторону универсама. Проголодалась, видать, противная старушенция! А бежала так, конечно, потому, что хотела поскорее вернуться и успеть подкараулить нас. Как только она скрылась за углом дома, мы вскочили, как сумасшедшие, и кинулись на улицу. Я еле вспомнила схватить ключ и захлопнуть дверь. Мы вылетели, как пробки, из подъезда, сгоряча пробежали еще три двора и только потом брякнулись на какую-то лавочку. Довольные, посидели на ней часок, еще посмеялись над Сашкой и одураченной бабкой и гуляющей походкой, как ни в чем не бывало, вернулись к нам во двор. Марья Степановна, сидевшая со своей сумкой на скамейке у подъезда, увидев нас, горько махнула рукой и, пробормотав что-то вроде: