Юлия Шаманская - Ищу скучных и грустных людей

Снова утро. Ещё и суббота. Ненавижу!

У мамы нет ни капли уважения к личному пространству ребёнка. Зачем-то заходила в мою комнату и не закрыла за собой дверь. На кухне громко вещает телевизор и кто-то гремит посудой. Не поспишь, придётся вставать. Пол ледяной, что не прибавляет настроения. На улице март, но холод по-прежнему собачий, а отапливать дома стали плохо – говорят, весна.

Плетусь по коридору в сторону ванной и сталкиваюсь с папой. Как он не мёрзнет? Мне холодно в байковой пижаме, а он расхаживает по квартире в трусах и растянутой майке. До чего же она уродлива! Папа пытается обнять, желает доброго утра, но я раздражённо отстраняюсь. Чего уж доброго? Весь день придётся провести с родителями. И судя по энтузиазму мамы, занявшейся хозяйством ни свет ни заря, меня ждёт большая и отвратительная уборка!

Так и есть! Дурные предчувствия, увы, всегда оправдываются. В проёме двери, ведущей в кухню, появляется мама в старом спортивном костюме и платке, намотанном на голову. Она всегда наматывает эту тряпку, когда работает по дому, мешает ей её длинная курчавая грива. Вот и зря! Я считаю, если спрятать волосы, она некрасивая и выглядит старше. Ещё и этот костюм совсем не подчёркивает её стройную фигуру. Не люблю я маму, когда она работает по дому. Думаю, и папа не любит.

– Василисушка, скорее завтракай, – кричит мама. – Сегодня у нас много дел!

– Дайте мне хоть умыться!

Захожу в ванную, отодвигаю плечом папу, который уже занял её, чтобы побриться, и беру зубную щётку.

Ах, как всё достало! А ведь мне всего тринадцать лет! Сколько ещё придётся терпеть невыносимую жизнь в родительском доме? Наверное, решусь распрощаться с мечтой о факультете туризма. Надо уходить из школы в какое-то училище после девятого класса. Но в какое? Ума не приложу. Желательно в другом городе, подальше отсюда. Грустная, конечно, перспектива, но что поделать? Жить с папой и мамой невыносимо. «Вот как могут родители портить жизнь своим детям», – думаю я, кидая злобные взгляды на стоящего рядом отца. А он, конечно, не замечает моего отчаяния. Знай скребёт свой жёсткий подбородок и напевает что-то под нос. И сердце у него такое же толстокожее!

– Что, Василиска, сопишь? Не простыла? – интересуется папа.

Отвечаю лишь плевком в раковину. Пусть он думает, что просто сплёвываю пасту. Я-то знаю, что это моё отношение к нему и его неискренней, конечно, заботе.

Стол на кухне покрыт новой клеёнкой с виноградными гроздьями и клубникой. Меня ждёт чай и бабушкино варенье в ярком пластиковом лоточке, дымятся оладьи. И нет обычной овсянки. И хлеба, неровно нарезанного, с кусками плохо растаявшего масла тоже нет. Вполне себе аппетитно. Постаралась мама в кои-то веки.

Солнце палит как летом, но воздух ещё морозный. В первый раз после зимы открыли форточку. Мне велено надеть тёплые колючие носки и тяжёлый махровый халат, чтобы не продуло. Вкусно, конечно, хлебать чай с оладушками, со сметаной и тихонько тягать из варенья ягодки. Вкусно, но как-то некомфортно: жарко и голова болит. Видимо, от шумного пробуждения, от слепящего солнца, от морозного, но уже с запахом весны ветерка, дующего в окно, от маминого тонкого голоса и папиного скрипучего смеха. Разговорились предки. Лучше бы, как всегда, папа уставился в газету, а мама в телевизор, и глотали бы свой завтрак. Сейчас ещё ко мне с разговорами полезут.

– Мам, почему ты телевизор выключила?

– А зачем тебе?

– Там музыкалка моя сейчас.

– Включи сама, руки есть, – бросает мне мама и встаёт из-за стола. – Быстрее ешьте! Сегодня большая уборка!

«Ага, теперь буду завтракать как можно дольше», – решаю я, переключая каналы. Нахожу субботнюю музыкальную передачу, но песня, которую крутят в этот момент, страшно раздражает. Субботнее утро, а смотреть нечего! По мультканалу в сотый раз показывают один и тот же сериал. Он мне когда-то нравился, но сейчас тоже раздражает. Чувствую себя скороваркой с плохо прилаженной крышкой. Надеюсь, родители хоть сегодня не доведут до истерики.

Останавливаюсь на канале путешествий. Какая красота! Показывают роскошный курорт на Мальдивах. Белоснежный пляж ласкают лазурные волны. Высокие одинокие пальмы раскачиваются над ухоженными загорелыми телами отдыхающих. Будто машут опахалами, как персидские слуги из мультика «Аладдин». Туристы лениво бродят по тёплому песку, подходят к кромке воды, охлаждают холёные ступни в океане. Мама говорит, что не стоит завидовать богатым, потому что им тоже всё даётся нелёгким трудом. Но вот как не завидовать детям богатых? Они-то всё это не заслужили! Им просто повезло! А мне, Василисе Синицыной, не повезло! И это несправедливо! Ужасно несправедливо!

– Василиса, вставай, помоги мне! – кричит над ухом мама.

– Что за издевательство? – ворчу я. – Я ведь так оглохнуть могу.

– Прости, пожалуйста! Возьми ведро, вымой полы!

Неохотно отрываюсь от стула и телевизора и иду за шваброй. Хочется рыдать в голос.

– Васька, сюда! – кричит отец.

Прохожу мимо комнаты, откуда доносится его голос. Вижу только ноги. Туловище где-то под кроватью.

– Васька, помоги!

А вот и не помогу! Сколько раз просила не называть меня так! Прикинувшись глухой, полощу в ведре тряпку.

– Ген, что тебе надо? Василиса занята, – приходит на зов мама.

– Носки мои застряли, не могу достать, – слышен сдавленный голос.

– Может, я помогу?

– У Васьки лучше получится, у неё рука маленькая.

– Не называй её Васькой, она же девочка! – громко шепчет мама.

– Ну ладно!

Папа выползает из-под кровати, в его русых волосах паутина.

– Василиса, леди моя! – кричит он.

Вытираю грязные и мокрые руки о халат и плетусь в комнату. Сейчас придётся вытаскивать из пыли его несвежие носки. Другие дети в это время в океане плещутся, на «банане» катаются. А мне не повезло! Несправедливо это!

Полов им мало! Поручили еще сделать уборку в «хламовнике». Так мама называет мою комнату. А я, хоть убейте, не вижу беспорядка. Все вещи на своих привычных местах. Конечно, пыль всё время садится и застревает серой ватой в ногах старых кукол Барби. Конечно, на моих книгах и дисках можно писать пальцем «помой меня». А какой смысл мыть, если через день снова пыль появляется? Она мне не мешает, к ней привыкаешь. А маму раздражает.