Инна Порядина - Маркус и золотая чаша. Сказочная повесть

Где-то за спиной был брат, стали сбегаться люди, я поднялся на колени и упёрся взглядом в чьи-то штаны.

– Вот те н-а-а-а, – услышал я знакомый голос, – три тысячи акул мне в глотку!

Это был Фёдор Иванович.

– Ну вот как-то так, – единственное, что я смог произнести.

– Разворачивайся, значит, – сказал он и поднял меня за шкирку.

Я болтался в воздухе, как нашкодивший котенок, и совершенно не знал, что делать.

– А вы, я так понимаю, знаменитый пират? – с берега крикнул Филипп.

Боцман опешил и выпустил моё пальто. Матросы замерли на своих местах.

Я поймал взгляд брата и увидел произнесённое лишь одними губами и потому почти неслышное «беги».

– Пират? – Фёдор Иванович посмотрел на свою команду.

Мне осталось только открыть ладонь, чтобы Маркус мог спрыгнуть и добежать до рубки.

– Вот же дети нынче пошли, – бросил один из матросов, – не теряйся, пацан, чего надо-то?

– Штурвал, дяденька!

– Иди давай, смотри, всё равно поднялся уже, – и он махнул рукой.

Я прошёл в капитанскую рубку. Разжал пальцы и выпустил Маркуса.

– Дай пять что ли? – поднял он крошечную руку. – Спасибо тебе, дальше я уж сам как-нибудь.

– Корды – народ гордый? – улыбнулся я ему.

Верёвочный человечек кивнул.

– Л-ё-ё-ё-ш-к-а-а-а! – услышал я с улицы. – Сколько тебе ещё?

– Это Фил, – сказал я Маркусу. – Мне пора. Приветы там своим передавай что ли. И не лезь никуда, хорошо?

Маркус сел на штурвал, растянул рот в улыбке и помахал мне вслед. «Три тысячи акул мне в глотку!» – услышал я за спиной и захихикал.

– Л-ё-ё-ё-ш-к-а-а-а! – надрывался брат. – Шевелись!

Я выбежал на улицу и на мгновение пересёкся взглядом с Фёдором Ивановичем, который в ту же секунду, как я сошёл с корабля, убрал трап.

– Шляются тут, значит! – крикнул он мне вдогонку. – А потом посуда пропадает!

Посуда? Я сунул руку в карман.

– Чашка! Чашечка! Чаша! Маркус! – рванул я обратно, но брат ухватил меня за воротник.

Где-то внутри, в районе желудка, все сжалось в комок.

Я посмотрел на Фила и понял, что никуда он меня не пустит. Нас ждал отец, и надо было возвращаться домой.

– Все хорошо? – Филипп посмотрел мне в глаза.

– Если бы, – сжал я губы.

– Идём? – отпустил он воротник.

– Да, – передёрнул я плечами и посмотрел вслед уходящему кораблю. – Папа ждёт.

Знаете, как это бывает, когда лежишь с открытыми глазами всю ночь и думаешь, думаешь, думаешь?

Знаете. Наверняка, с вами тоже такое случалось.

Вот и я, забравшись вечером на свой второй этаж и расположившись на койке, как назвал мою кровать Маркус, долго не мог уснуть и постоянно ворочался.

Внизу лежала Ирка, и наверное, шурша одеялом, я ей очень мешал, но поделать с собой ничего не мог.

Как там верёвочный человечек? Ведь всё, что мы преодолели, получается, было зря? Маркус вернется домой ни с чем? Бедный. Его засмеют, наверное. У нас бы точно начали дразниться.

– Тебе грустно? – неожиданно спросила снизу Ира. – Мне вот очень!

Я кивнул, но сразу опомнился: ей же не видно.

– Как думаешь, – Ирка была уже на ногах, балансировала на поручне и карабкалась ко мне наверх, – Маркусу влетит?

– Нам бы с тобой точно влетело. Помнишь, как ты под стол свалилась со скатертью?

– Было смешно, – улыбнулась сестра. – И грязно.

Мы оба рассмеялись, вспоминая сосисочный колодец, перемазанные горчицей футболки и красные от стыда щёки.

– А ну, спать! – раздалось за стеной.

– Т-с-с-с, – Ирка приложила к губам палец, – там же Фил!

– Мы тих-о-о-о-нечко, – сказала она закрытой двери, а я рассмеялся уже в полный голос.

Это всегда так: когда надо тише, будешь греметь и ронять всё подряд, пока не появятся родители или, как сейчас, старший брат, все с серьёзными лицами и наставлениями.

– Лёшка! – кажется, Фил стукнул кулаком в стену. – Поколочу!

Мы с Иркой притихли, втянули головы в плечи (она – в свои, я – в свои) и сунули ноги под одеяло.

Конечно, никто и никогда бы нас и пальцем не тронул, но наказать бы точно могли: книжки там, раскраски… А кому охота провести весь день бок о бок в детской? Мне – точно нет, поэтому я решил спать.

– К себе давай, – толкнул я пяткой сестру под одеялом. – Нам сейчас и от родителей достанется.

– Н-е-е-е, – покачала Ирка головой, – сначала – желание!

– Совсем тю-тю? – прошептал я сестре. – Какое желание? Спать уже иди!

– Же-ла-ни-е! – нахмурилась Ира. – Завизж-у-у-у!

– И-ра, какое ещё желание? Ночь за окном!

– Я-а-а-а хоч-у-у-у, – тянула слова сестра, – я хочу ч-а-а-а-шечку М-а-а-а-а-р-ку-у-с-а-а-а! Она тебе не нужна, правда?

Я так и подскочил на месте. Я думал, она о ней и не вспомнит (девчонка же), и уже сам себя назначил законным владельцем сокровища.

– Ты всё равно играть не будешь, а мне для пупсиков очень надо! Не отдашь? – сестра чуть не плакала. – Сама возьму!

– Только попробуй… – прошипел я и пригрозил сестре кулаком. – Только тронь, Ирка!

– Ну-ну, – огрызнулась она, резко сунула руку под подушку и вытащила пластиковое яйцо от «Киндер-сюрприза», – это моё!

Я замер. Мне показалось, или в этой пластиковой шкатулке ничего не звякнуло? Не было ни одного звука?

– Где чашка?! – вскочил я на кровати и треснулся головой о потолок. – Чашка где?

Ира медленно разжала кулак, протянула мне яйцо на ладошке и промямлила: «Я её не брала…»

– Так! – как обычно, бабушка начинала говорить уже в дверном проёме. – Никто никуда не уходит. Мне надо с вами серьёзно побеседовать, молодой человек и юная леди!

– Я ничего не делал, ба, – попятился я к детской и краем глаза заметил Ирку, которая юркнула под кровать.

– Я тоже, – пискнула сестра и совсем пропала.

Бабушка зашуршала тапочками и поманила меня за собой в гостиную: «Быстренько, Лёша, быстренько. Ирочку приведи.»

«Легко сказать „приведи Ирочку“, так она сразу и пошла», – ворчал я про себя, заползая под кровать.

Ирка сидела тихо, вернее, лежала тихо и прикрывалась Барбарисом. Коту было всё равно, что с ним делают, он перевернулся на бок, разложил свой пушистый длинный хвост и блестел жёлтыми глазами. Ирка прятала за мохнатой кошачьей головой свою с двумя косичками и делала вид, что меня не замечает.

– Вылезай давай, – я пытался оторвать от сестры кота, – не хочу один отдуваться.

– Я тоже, – опять пискнула Ирка, вжавшись в Барбариса ещё сильнее. – Я ничего не делала.

– А что прячешься тогда? – под кроватью было тесно и пыльно, и я чихнул.

– Так просто. Чашку ищу.

– Совсем от рук отбились, только посмотрите на них! – услышали мы оба откуда-то сверху, а затем на уровне глаз увидели тапочки. – Уже и чашки у них под кроватями…