Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира

– Ага! И «Минздрав» ещё тут нашёлся! – ехидно ухмыльнулся долговязый и ударил по струнам гитары.

– Ты че, поц, в натуре ботаник на всю голову или прикидываешься? – согнал деваху с колен узколобый и, встав, подошёл к Вите.

Его высокая атлетическая фигура резко контрастировала с тщедушным телосложением Вити, так некстати задержавшегося сегодня в кружке.

– Да! Я с третьего класса состою в кружке «Юный натуралист» образованном в нашем Ботаническом саду, – растерянно пролепетал Витя, подозревая, что сейчас начнут его бить, и не в последнюю очередь, за длинный язык произносивший до этого чересчур заумные фразы. – Недавно, вот, со своим руководителем закончил реферат на тему «Эколого-генетический анализ дендроклиматологии, морфогенез жизненной формыи экологические основы защиты скального дуба». Буду отправлять его на региональный конкурс.

Узколобый взглянул в глаза «ботаника» и понял – этот не врёт и даже не косит под дурачка.

– Ладно! Крути педали… «Минздрав»! – мрачно хмыкнул «качок» и сплюнул под ноги. – И больше не ходи по вечерам в безлюдных местах… – парень выдержал небольшую паузу, вспоминая что-то ранее услышанное, чтобы ввернуть напоследок в разговор, и вспомнив, произнёс с пренебрежением: – Младший научный ботаник, блин-клинтон.

Витя сначала не поверил ушам, а поверив, вежливо кивнул и, опрометчиво сказав «До свидания!», торопливо засеменил прочь.

– Вот же терпила! – услышал он голос одного из переговаривавшихся позади «гопников».

Витя не стал оглядываться, чтобы посмотреть, кто о нём такого мнения (а смысл?!), лишь только шибче припустил по пустынному скверу в сторону остановки.

– Зря ты его, Пача, отпустил! – донёсся до него звонкий девичий голос. – Могли бы «лошарика» на бабки развести!

– Ну! – поддержал её ещё кто-то гнусавым голосом. – Хотя бы ещё на пару «пивасиков» раскрутить!

– Фиг с ним! Пусть живет! – язвительно ответил тот самый узколобый Пача. – Он и так жизнью обиженный. По жизни «ботан», так ещё и «юннатом» в Ботаническом саду записан.

– Ну это да! – прогнусавил кто-то ему в ответ. – Точняк! Гы-ы!

Запрыгивая на ступеньку пустого троллейбуса Витя услышал дружный хохот из сквера. В который раз, безмолвно проглотив обиду и унижение, он вошёл в салон, расплатился с неприветливой кондукторшей и, сев поближе к кабине водителя, невидящим взором уставился в грязное окно. У него было время до конечной остановки, чтобы вновь предаться безрадостным думам.

Витя Зяблик был поздним и единственным ребёнком. Он рос застенчивым и робким мальчиком. Мама – заслуженный библиотекарь городской библиотеки и большой поклонник поэзии – с младых ногтей пичкала его стихами и поэтическими сказками, не позволяя «пустой траты времени» в «бестолковых» играх со сверстниками, этими «невоспитанными хулиганами». Отец – полярник (и это, как ни странно, истинная правда!), балагур и весельчак – редко появлявшийся дома. Однажды он ушёл в очередную экспедицию и не вернулся. Вите тогда было всего пять лет, и единственное что с тех пор у него осталось из воспоминаний об отце, это его густая, как у Деда Мороза, борода. Витя любил играться отцовской окладистой бородой. Помимо этого, на память об отце их осиротевшей семье остались лишь фотографии из семейного альбома и орден – награда, вручённая отцу посмертно.

Поняв своим детским умишком, что отец больше не вернётся, Витя стал ещё более замкнутым. Мать же, окружила единственное чадо чрезмерной заботой, как пресловутую мимозу, патологически опасаясь потерять его, как однажды потеряла его отца. Стоило ему чихнуть, как мама бросалась его лечить, закармливая таблетками и обкладывая грелками. Стоило упасть на прогулке и поцарапать ладошку как дома ждала обязательная перекись водорода, «зелёнка» и «бинтик».

Когда Витя пошёл в первый класс, его мать договорилась на работе о таком графике, чтобы иметь возможность провожать сына в школу и встречать после. Она приводила Витю домой, кормила и запирала, отправляясь на работу, не разрешая ему выходить на улицу. А в выходные мама водила его по музеям и выставкам.

Небольшой глоток пусть даже призрачной свободы, который Витя мог глотнуть в школе, омрачался «учительницей первою его». Марья Ивановна, педагог со огромным опытом, была в «сговоре» с его мамой. Она знала о проблемах их семьи, искренне сопереживала страхам матери-одиночки и по своему жалела мальчика. По просьбе мамы она не отпускала его бегать «как угорелые» на переменах, разрешала уходить с физкультуры и вообще из лучших побуждений опекала его как своего внука.

Остальные дети, по своим младым годам не понимавшие почему учительница так выделяет Витю Зяблика, ревновали и старались отыграться на нём, в те редкие минуты, когда мальчик оставался без присмотра. Ни девочки, ни мальчики из его класса не хотели с ним играть, доставляя своему бедному однокласснику массу неприятностей. Они прятали его портфель, рвали листки из дневника, подкладывали кнопки на стул, сделав Витю главным объектом насмешек и обидных розыгрышей в классе.

Самое обидное для Вити было то, что в их классе помимо него училось очень много детей с такими же как у него «птичьими» фамилиями, на что, кстати, удивлялась вся школа: Юра Орловский, Марина Соловейчик, Женя Воробьёв, Артём Сорокин, Аня Воронец, Стас Соколов, Оля Перепелица, но единственный кому перепала обидная «птичья» кличка, был он один. Его за глаза, а иногда и в присутствии, называли «Гадким Зябликом». И со всем этим Вите, которому и так было несладко, приходилось жить.

Хотя нет. Не всё было так плохо. Вот, например, в третьем классе к ним на урок пришла сотрудница имевшегося в городе Ботанического сада. Она так интересно рассказывала о имеющихся у них экзотических растениях, которые цвели даже в лютые морозы в тёплых оранжереях, что Вите непременно захотелось побывать в гостях у них. Таких как он набралось немного, но экскурсия в Сад состоялась. Витя был в восторге от экскурсии и не раздумывая записался в кружок «Юного натуралиста» функционировавшего в Ботаническом саду00000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000, справедливо рассудив, что «общение» с растениями у него получается гораздо лучше чем с кем бы то ни было.

Жизнь мальчика текла своей серой реченькой, неся Витю в такое же, по всей видимости, серое безрадостное будущее. С возрастом напасти с ним приключались всё реже и реже, хотя и реагировал он на них всё также – зябко ёжась, – оправдывая свою фамилию. Повзрослевшие одноклассники уже не сильно доставали его, как-никак отличник, пускай и «зубрилка», но всё-таки и «скатать» Витя даст на контрольной, и «домашка» у него всегда сделана, можно просто списать на перемене, не тратя на такие «пустяки» свободное время. Да, стоит отметить что и интересы у ребят другие появились: девчонки стали заглядываться на мальчишек, а те, в свою очередь, писать им записки. И здесь, кстати, Витя тоже им помогал. Несмотря на свою нелюбовь к поэзии, которой его с младых ногтей пичкала мама, Витя здорово рифмовал слова в стихах, которые его одноклассники потом выдавали за свои творения. Правда у самого Вити с девочками не ладилось. Уж больно стеснительный он был, как и во всем другом.