Владимир Леонов - Гоголь – загадочный алмаз России

© Владимир Леонов, 2017

ISBN 978-5-4474-2935-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта вторая книга нравственно – патриотического цикла «Колумбы русского слова » –сборник эссе, образцы размышлений о ценностях, интересах и идеалах, которые всегда питаются живым фонтаном жизни. Это взгляд конкретного русского человека на живое русское слово и русскую литературу.

Цель книг – с высоты третьего тысячелетия помочь разобраться в том, какими они были, открыватели бессмертных рубежей русской литературы, как они следовали зову своего сердца и держали верный нравственный и духовный курс. В ней читатель зачерпнет полным ковшом пьянящего русского языка, как исповеди народа , пропуска в историю и карантина перед вратами правды и справедливости…

«У лукоморья дуб зеленый…» – пожалуй, единственная поэтическая строчка из образовательной программы, которую знает и готов продолжить каждый выпускник школы, а, возможно, и взрослый. А как же Гоголь, Тютчев, Фет? Неужели так ничего и не задержалось в душе и памяти?

Так может и не стоит десять лет зря листать страницы великой русской классики, переведенной на все языки мира? Вырос же Пушкин гением, не прочитав в детстве ни одной пушкинской сказки, Лермонтов – не побывавший за границей, а Гоголь писал свою бессмертную поэму за пределами Родины.

Школьный учебник – лишь начало незримой лестницы, ведущей на литературный олимп, где « каждая ступень – восстанье Духа».

На ее ступенях учатся читать, мыслить, творить. По ней великие имена ушли в вечность, где нет первых и вторых, где все равны и одинаково совершенны. Большинство же из нас всегда усядется на первой, нижней ступеньке, равнодушно пропуская выше тех, кто стремится к восхождению и полету.

Книги о выдающихся русских писателях в контексте их жизненного и творческого пути. Они написана лично для каждого, кто желает заново открыть для себя литературное наследие России.

Книги о русских поэтах и писателях, которые обжигали Истиной каждое слово, носили «… Родину в душ е» и « умирая в рабский век – бессмертием венчаны в свободном».

«Пушкина убили, Лермонтова убили, Писарева утопили, Рылеева удавили… Достоевского к расстрелу таскали, Гоголя с ума свели…»

Пушкина скосила отделившаяся от него стихия Алеко, Лермонтова – тот страшный идеал, который сиял пред ним, « как царь немой и гордый », и от мрачной красоты которого самому ему « было страшно и душа тоскою сжималася»; Гоголя – безысходность страдания и отчаяния

И рядом с этим списком – трагические судьбы рано погибших писателей: Николая и Глеба Успенских, Левитова, Гаршина, Надсона, Щедрина; самоубийство Фета… и добровольный исход из мира «войн и судеб» усталого стоика Л. Толстого.

А еще Милонов, Костров, Полежаев, Мочалов, Вавилов… кончивший жизнь самоубийством Радищев и растерзанный Грибоедов.

О художниках, которых всегда волновали Русская Земля и Русский Человек. «Страшные загадки русской души… волновали, возбуждали мое внимание » (Бунин). И которые воспринимали и вмещали в своем сознании далекую древность и современность России, все поведение и умонастроение Великого народа: «Ведь он русский: стало быть, ему все под силу, все возможно!

И выражали это в произведениях – потрясениях, книгах – пробуждениях, книгах пророческих: « талантом, знаньем и умом» давали примеры обществу, «служили его пользе».

И осуждали и обличали, но пером водило главное – желание трезво взглянуть на народ и Россию, бесстрашно разобраться в запутанности народной жизни, в невероятной сложности характеров и мировосприятия миллионов.

В книгах гневных и скорбных, и одновременно наполненных светлой стихией веры в нетленную мощь русского уклада и русского характера:

«…На святой Руси не было, нет и не будет ренегатов, то есть этаких выходцев, бродяг, пройдох, этих расстриг и патриотических предателей…»

Эссе призвано производить впечатление… Автор исходного сборника не скрывает, что он старался и сам почувствовать Колумбов русской литературы, переболеть глубиной их мысли, литературной дерзостью, роскошью поэтических образов, полнотой жизни, бьющей из них увлекательным фонтаном; и также вызвать у читателя искреннее желание снова коснуться красивых и глубоких текстов русской классики.

Великий миряне России, ее поэтические пророки, вечно присутствующие в нашей жизни: « но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков такой, какой Бог ее дал» – Пушкин.

Нет России без ее великих патриотов. Нет России без ее великих властителей дум. То и другое вместе – явление русского духа.

Книги рассчитана на широкую читательскую аудиторию, истинных ценителей живого русского языка, русской литературы

В пантеоне русской литературы трудно найти фигуру более загадочную, чем Гоголь : служа Христу, он был верен и Перуну :

«О, верь словам моим. Властью высшей облечено отныне мое слово».

Гоголь создал книги о мире и вселенной. Но в такой же мере это – книги о нем самом, в них так резко отпечатался образ их творца, образ бескрайнее непостижимого моря , вместившего в себя всю безысходность страдания и отчаяния, весь пафос очистительных гроз, и всю безмерность счастья.

Гоголь – это загадочный алмаз, это пламень, глубоко затаенный пламень и боли, и одиночества и гордыни, сверкнул на миг и даже ярче остальных огней, не пропал и не сгинул. Остался сильным и навсегда.

В исторической перспективе гоголевское творчество раскрывалось исподволь и постепенно, обнажая резцами времени все более глубокие свои копи. Христианская философско – нравственная проблематика гоголевских произведений наполнялась ощущением особого душевного труда, загадочного смысла, причудливого строения фраз и иррациональности его художественного мира и провидческой смелостью.

И вместе с тем все по – житейски, человечески – общеинтересно. Много людей, много характеров, причин и следствий, и потому не похоже на пустыню:

«Русь, Русь! Вижу тебя из своего чудного,

прекрасного далека тебя вижу»

«… Его можно сравнить с его современником математиком Лобачевским, который взорвал Евклидов мир …»

До Гоголя мы имели российских Феокритов и Аристофанов, отечественных Корнелей и Расинов, северных Гете и Шекспиров, – национальных писателей мы почти не имели. Даже Пушкин не был свободен от подражательности и был награждаем титулом «русского Байрона»