Маша Лукашкина - Хорошие и плохие (сборник)

Мы боимся КГБ, и она это знает. Даже у отличника Карасёва голос дрожит, когда он ей отвечает. И дело не в том, что Глафира Борисовна кричит на нас. Она как раз никогда не кричит. Просто есть в ней что-то такое… Отчего мурашки по спине и сердце в пятки.

Немецкий язык в нашей семье знает только бабушка. Конечно, она учила его давно, пятьдесят лет тому назад. Но бабушка старается, переводит тексты со словарём и даже тетрадочку завела, куда записывает новые слова и выражения. Мы с ней готовимся к каждому уроку. Бабушка очень расстраивается, когда у меня в году опять выходит «три». Она даже ходила к КГБ, просила её подтянуть меня по немецкому. Это бабушка зря, конечно, сделала. КГБ никому не даёт частных уроков.

– Мне нужен для работы класс, – говорит КГБ и делает величественный жест рукой – слева направо.

– Интересная дама эта ваша Глафира Борисовна, – сказала, возвратившись из школы, бабушка. – И преподаватель замечательный… Вам с ней повезло, но… Ей бы не классом – ей бы полком командовать!

Мы занимаемся и занимаемся с бабушкой немецким, а до четвёрки не дотягиваемся. И не дотянемся. Но когда-нибудь я отомщу КГБ.

Когда-нибудь я перейду в другую школу и в первый же день поражу новую учительницу, рассказав на чистом немецком языке, какая у меня любимая книга и какие животные водятся в Африке. Я стану круглой отличницей по немецкому, и меня пошлют на городскую олимпиаду, где уже многие годы побеждают только ученики нашей КГБ. А потом я случайно встречу её на улице…

– Ну, какая отметка у тебя сейчас по немецкому? – спросит меня Глафира Борисовна.

И я, глядя ей прямо в глаза, отвечу:

– Тройка.

Моя старшая сестра Женечка научилась читать в три с половиной года. Так прямо и читала, что на пакете с молоком написано: «МОЛОКО».

С каждым годом Женечка читала всё быстрее и быстрее, а когда в школу записываться пошла, прочитала директору школы рассказ с такой скоростью, что директор удивился и поставил против фамилии Шмелик в длинном списке детей три восклицательных знака —!!!

Ни один ребёнок в Женечкином классе не мог за Женечкой угнаться, когда она по книжке читала. И все в классе Женечку зауважали. И ей это так понравилось, что она теперь всё старается делать лучше всех. Или не так, как все. И у неё это здо́рово получается!

Когда мы перешли в пятый класс, нам дали много новых учителей, и каждый, видя в журнале мою фамилию, просил меня встать или поднять руку… И каждый вспоминал Женечку.

Недавно наш историк, Пётр Николаевич, перед уроком сказал мне:

– У тебя такая сестра!.. Отчего же ты глухая троечница?

И я ему ответила, стараясь, чтобы голос мой не дрожал:

– У меня по литературе пятёрка и по пению. И четвёрки – по русскому, математике и физкультуре.

А он сказал:

– Ну, это случайно.

Когда начался урок, я подняла руку и спросила:

– Пётр Николаевич, как слово «шмелик» пишется, с маленькой буквы или с большой? У меня четвёрка по русскому, но этого я не знаю.

Все в классе засмеялись, а Пётр Николаевич сделался красным как рак и сказал, что у меня «норов». А что такое «норов», мне потом Женечка объяснила.

Всё началось с того, что моя старшая сестра Женя вынесла из нашей комнаты диван. Как? А очень просто. Позвала меня, и мы вдвоём… В общем, вынесли диван.

Мама домой пришла, к нам в комнату заглянула, а дивана нет.

– Ой, – говорит мама, – а диван где?

– Мы его вынесли, – говорю я.

– Куда? – спрашивает мама.

А Женя, сидя по-турецки на полу, ей отзывается:

– А у меня есть знакомые, которым он нужен.

– А сама на чём спать будешь? – спрашивает мама.

– На полу. На туристическом коврике, – отвечает Женя.

– А что тебя ещё в нашем доме не устраивает? – завелась мама: всё-таки у мамы нервы.

– Раз уж ты спрашиваешь, – спокойно говорит Женя, – я хочу предупредить вас с папой, что люстру в нашей комнате я скоро тоже сниму.

– Зачем? – изумилась мама.

– Она мешает мне с нунчаками заниматься. Так что люстра у нас здесь больше висеть не будет.

Эти нунчаки подарили Жене знакомые. Нунчаки как нунчаки, палочки такие тяжёлые, на верёвочке. Если вращать их вокруг себя с большой скоростью, никто к тебе и близко не подойдёт.

Мама, как о люстре услышала, совсем разошлась.

– Мы всё-таки твои родители! – закричала.

– Спасибо, – говорит Женя.

– За что? – спрашивает мама.

– За то, что родили. Но знайте: дальше я буду жить так, как сама захочу. Без вас.

– А что тебя в нас не устраивает? – спрашивает мама.

И я вижу, как глаза у мамы вдруг заблестели.

– Да всё, – отвечает Женя.

И я слышу, что голос у неё дрогнул.

– А что именно? – продолжает настаивать мама.

– Да всё. У тебя… нервы.

– А у папы? – спокойно спрашивает мама.

– А папа… – задумывается Женя. – Папа клоун.

– Ах так… – отвечает мама. – Это вас жареный петух ещё не клюнул. – И быстро выходит из комнаты.

Мне даже не по себе стало. Как-то это всё… Но я молчу. Всё-таки мы с Женей сёстры, а раз так, то я всегда должна стоять за Женю, мне сама мама это говорила.

Сидим с Женей на полу, молчим.

И вдруг дверь открывается, и на пороге появляются наши родители. Папа с табуреткой. «Что сейчас будет!» – думаю я с ужасом. И о петухе вспомнила. Жареном.

– Всё же лучше разговаривать сидя, – говорит папа.

– Мы с папой посоветовались и решили, – говорит мама, – признать свои недостатки.

– Их у нас море, – говорит папа.

– Во-первых, – говорит мама, – у меня нервы. Во-вторых, я близорука… сутула… и косолапа.

Мы глядим на маму с ужасом.

– Нет… – неуверенно говорит Женя маме и качает головой, – ты лучше…

– Зато я, – перебивает её папа, – во-первых, я не люблю сидеть на полу. А во-вторых… я клоун!

И папа смешно надувает щёки…

Я смеюсь. Женя сдерживается-сдерживается, потом прыскает.

Вскоре к нам присоединяется и мама. Последним хохочет папа.

У Наташки круглое лицо, поэтому она считает себя толстой и даже в гостях старается не есть печенье и вафли.

А ещё Наташкин папа построил у себя на даче настоящую русскую баню с парно́й. Потому что папа у Наташки – плотник высшего разряда.

И сама Наташка чего только не умеет!

Она и пельмени на обед сварит, и омлет с помидорами пожарит, и даже горчичники своему брату Павлику поставит. Если нужно.

Мои родители очень любят Наташку. Им очень понравилось, когда в ответ на мой прикол о том, что она, мол, курит, Наташка серьёзно, как взрослая, ответила:

– Ира шутит, я даже и не пробовала курить.

После её ухода родители мне такое устроили! Сказали, что я не умею себя вести с гостями и что я не могу не то что горчичники кому-то поставить, а кран за собой до конца завернуть в ванной. И что я даже зимой хочу ходить в кедах с тёплыми носками, а Наташка, как нормальный человек, зимой ходит в зимних сапогах.