Виктор Бороздин - Там, где звенит Енисей

- Надо ехать, - озабоченно сказала наконец Елизавета Прокопьевна, как бы пурга-то пуще не разыгралась.

- А вы переждите, пока утихнет, - встрепенулись женщины, - места у нас всем хватит.

- Нет, дома нас ждут, - поднялся с лавки Пётр Николаевич. Он тяжело вздохнул: - Эти беглецы весь посёлок всполошили.

- Беглецы? - охнула Тинина мама. - И моя тоже?

Она бросилась к Тине:

- Вставай, дочка! Что ж ты наделала! Вставай!

Тина никак не могла проснуться. Она что-то бормотала, приподнималась с закрытыми глазами, они словно слиплись у неё. Потом открыла их, оглядела всех и снова заснула. Ей, должно быть, казалось, что всё это - тёплая изба, много людей - ей только снится.

Пётр Николаевич подошёл к Тининой маме.

- Не надо, - сказал он, - не будите.

Та с надеждой посмотрела на Петра Николаевича, хотела и не решалась сказать: может, можно дочке остаться, ведь дома-то как все рады будут малые братишки... Ждут её, спрашивают... И, почувствовав, что Пётр Николаевич понимает её, торопливо заговорила:

- Кабы разрешили ей остаться... Мы бы с отцом привезли её к сроку, верно слово, на собачьей упряжке, как он только с охоты вернётся!

Заскрипела тут, медленно отворилась дверь, и в избу неуклюже ввалились два засыпанных снегом "колобка" - дом рядом, а пурга, как видно, успела как следует с ними наиграться.

"Колобки" остановились у порога, оглядывая из-под надвинутых капюшонов такое множество людей. Увидев Тину, они дружно крикнули что-то вроде "И-а!.." и быстро затопали к ней. Обхватили крепко, ткнулись носами.

У Петра Николаевича опять защемило сердце, крепко, но теперь не от боли, а от другого...

Он так ясно увидел себя мальчишкой, белоголовым, вихрастым, непутёвым... Совсем маленького, оставшегося без матери, - его взяли на воспитание бездетные родственники. Они хорошо относились к нему, даже баловали. Но он знал, что в другой деревне, далеко от них, живут его отец, старшие братья, сестра. Как же тянуло его к ним, они и во сне ему снились! А ездил к ним редко - может быть, раз в год, на праздник. Старый отцовский дом с земляной завалинкой казался ему тогда самым весёлым местом на земле. Там, прямо за сараем, журчала по камешкам речушка, они, ребята, купались в её неглубоких бочажках, прямо руками ловили под камешками пескариков и тут же выпускали на волю. Это было не здесь, в тундре, а за тысячи километров... в его детстве...

- Эх, беглянка ты непутёвая! - пожалел он крепко спящую девочку. Пусть остаётся.

- К сроку привезём, верно слово, - обрадованно засуетилась Тинина мама.

- А что с этими делать? - показывая на разметавшихся во сне Улю и Саню, спросил водитель.

- У Сани здесь никого нет, - раздумчиво сказал Пётр Николаевич, - его родители на той стороне. Вообще непонятно, зачем он сюда пошёл. Уле до её посёлка на Малой Хете ещё идти и идти... Да нет, разве можно их так оставить?

- Всё ясно, - сказал водитель и подхватил Улю на руки.

Саню взял на руки дядя Вася.

На улице ветер, снег словно подкарауливали, снова ударили в лицо. Саня заворочался.

- А где Чердыш? - всполошился он.

- Чердыш! Чердыш! - стали все звать.

Мальчики побежали за дом.

- Наверно, с подветренной стороны спасается от пурги.

- Черды-ыш!!

Ближний сугроб вдруг зашевелился, и из него показалась сначала собачья морда, потом, энергично встряхиваясь от набившегося в густую шерсть снега, и весь пёс.

В машину Чердыш залез проворно. От мотора шло тепло, и он тут же улёгся в ногах у Сани.

Машина рвалась сквозь пургу. В свете фар - мешанина снега, всё куда-то неслось, закручивалось, то вздымалось вверх, в темноту, то путалось впереди. Казалось, все снежинки, какие есть, слетелись сюда, чтобы попрыгать в ярком свете фар. Смотреть на пургу сквозь ветровое стекло, слушать из машины её то тоскливое, то сердитое насвистывание куда веселее, чем быть у неё в плену. Но скоро от этой снежной путаницы у Сани в глазах всё тоже перепуталось и, привалившись боком к Петру Николаевичу, он уснул.

Крепко спала и Уля, примостившись на коленях у Елизаветы Прокопьевны.

А мотор вдруг стал гудеть натужно, захлёбываясь на высокой ноте. Вездеход изо всех сил карабкался на кручу. Сане спросонок показалось, что они лезут прямо на небо - вездеходу, видно, тоже надоела пурга. Как взберётся на тучи, где нет ни снега, а может, и ветра, одни только звёзды... Переваливаясь с сугроба на сугроб, вездеход пополз мимо каких-то тёмных строений. Вместо звёзд Саня увидел огоньки в окнах и сразу догадался: "Дома! Посёлок!" Значит, взбирались они по их крутому берегу.

Скоро машина остановилась возле удивительно знакомого крыльца. Это же школа! Вот чудеса! Столько времени шли они через весь Енисей, плутали, замерзали... А обратно - только сели в машину, только закрыл он на минутку глаза, как тут же приехали!..

УТРОМ

Все девочки проснулись раньше Ули. Ведь им не довелось отмеривать шагами двадцать километров по льду Енисея, да ещё в пургу!

Первым делом они глянули на Улину кровать. Когда они ложились, кровать была пуста. И им было очень страшно за Улю. Ведь за окном уже вовсю насвистывал ветер, стучал снегом в стёкла. Они хорошо знали, каково людям, оказавшимся в такую непогоду в тундре. Да ещё не взрослым, а таким, как Уля и Саня, их ветер мог покатить, покатить и унести неизвестно куда, на льду ведь и ухватиться не за что.

Сейчас на Улиной кровати кто-то спал, свернувшись калачиком.

Девочки зашептались:

- Кто это? Уля?

- Её нашли? Когда?

Никто не мог ответить, потому что ночью все спали. Девочки одна за другой, как были, босые и неодетые, стали быстро перебегать к Нелё на койку. Нелё - подружка Ули, уж она-то, наверное, что-то знает.

А Нелё действительно знала, немного, но всё-таки...

Нелё вчера очень долго не могла уснуть. Глаза слипались, а уши слушали пургу, и сон не приходил. А потом она услышала какую-то возню в дверях и как кто-то тихонько сказал:

- Осторожнее, не ударь...

Глаза Нелё сразу перестали слипаться. И теперь она уже в какой раз рассказывает девочкам потихоньку, шёпотом:

- Улю принёс дядя Вася-истопник. Сонную. Когда с неё снимали пальто, бокарики, она так и не проснулась, ни одного словечка не сказала и глаз не открыла.

- Теперь, наверно, долго она будет спать?

- Конечно, долго.

В коридоре зазвонил звонок - громко и надоедливо.

- Ну чего он так раззвенелся, ведь разбудит! - зашептали девочки.

Уля и на самом деле заворочалась, откинула от лица уголок одеяла, приоткрыла глаза, ещё сонно посмотрела на девочек и вдруг резко села на постели.

- Почему я не дома? - удивлённо оглядывалась она. - Ведь мы дошли! Я помню, как мы уже совсем дошли...

- Ты в школе, - наперебой заговорили девочки, - разве не узнаёшь?

- А Тая твою куклу укладывала спать, а мы ей говорили: не надо, а она всё равно укладывала.