Татьяна Румянцева - Немецкий идеализм: от Канта до Гегеля

Структура « Критики чистого разума ». В качестве эпиграфа к своей работе, добавленного уже ко второму ее изданию, Кант выбрал слова гениального преобразователя наук Ф. Бэкона, считая себя продолжателем его великого начинания. Именно тот выступил в свое время с критикой схоластического разума и житейских предрассудков, потребовав проверять на опыте все положения, претендующие на истинность. Слова английского философа четко отражают суть кантовского исследования: «О себе самом мы молчим, но в отношении предмета, о котором идет речь, мы хотим, чтобы люди считали его не мнением, а делом и были уверены в том, что здесь закладываются основания не для какой-либо секты или теории, а пользы и достоинства человеческого…».

Далее работа включает в себя в качестве так называемых экзотерических (внешних) частей два чрезвычайно насыщенных по своему содержанию предисловия: к первому и ко второму изданиям. В предисловии к первому изданию Кант четко обозначил свой главный интерес, побудивший его написать эту работу, обрисовал состояние, в котором находилась тогдашняя метафизика, и обосновал необходимость «установления суда разума», который есть не что иное, как критика самого чистого разума. При этом он ясно показал, что понимает под этой критикой «не критику книг и систем, а критику способности разума вообще в отношении всех знаний, к которым он может стремиться независимо от всякого опыта». Что же касается более обширного предисловия ко второму изданию , то на примере судеб математики и естествознания философ обосновал необходимость революции в образе мышления метафизики или так называемого «коперниканского переворота», сущность которого состояла в том, что предметы должны согласовываться с понятиями, а не наоборот. Здесь же он обозначил главные задачи «Критики чистого разума», назвав ее «трактатом о методе, а не системой самой науки» и показав ее значение для превращения метафизики в подлинную науку. В эту же экзотеричекскую часть вошло и введение, основная проблематика которого подробно освещается в третьем вопросе данной темы.

Основное содержание самой критики включает в себя два главных раздела: 1) трансцендентальное учение о началах (элементах), занимающее б о льшую часть книги и 2) трансцендентальное учение о методе. Этот сравнительно небольшой фрагмент текста указывал путь к построению всей системы трансцендентального идеализма, своего рода пропедевтикой к которой и была задумана «Критика чистого разума». В свою очередь трансцендентальное учение о началах подразделяется Кантом на две части – трансцендентальную эстетику и трансцендентальную логику, членимую затем на два отдела – трансцендентальную аналитику и трансцендентальную диалектику, из которых первая рассматривается им как своего рода «логика истины», а вторая – как «логика иллюзий». Трансцендентальная аналитика, будучи самым главным в содержательном плане отделом всей критики, делится в свою очередь на аналитику понятий и аналитику основоположений, из которых первая включает метафизическую и трансцендентальную дедукцию, где Кант фактически решает главный вопрос «Критики чистого разума» о том, что может разум. Подробно содержание этих разделов представлено в последующих темах данного пособия.

И последнее, о чем обязательно следовало бы упомянуть при общей характеристике главной работы Канта, – это краткая история ее переводов на русский язык. Книга переводилась трижды. Первый перевод был сделан русским историком философии М. И. Владиславлевым (СПб.,1867) (был женат на племяннице Ф. М. Достоевского). Несмотря на то что опубликование труднейшего из произведений Канта стало действительным событием в духовной и культурной жизни России того периода, в тексте было много неточностей, ошибок и искажений терминов. Спустя тридцать лет Н. М. Соколовым был осуществлен новый перевод – сначала в двух томах (СПб., 1896–1897), а затем в одном (СПб.,1902). Поскольку Соколов не был профессиональным философом, в его переводе также имелись многочисленные ошибки и искажения. Задачу предоставить русскому читателю адекватный оригиналу перевод главного сочинения Канта выполнил выдающийся представитель русской религиозной мысли и один из основателей направления интуитивизма в философии Н. О. Лосский (Пг., 1915). Он учел опыт предыдущих русских переводов и использовал новый, очень добротный английский перевод книги, сделанный Майклджоном. Перевод Лосского выгодно отличается своим философским и научным уровнем, а также своей тщательностью и продуманностью.

Разумеется, с развитием философской мысли и совершенствованием культуры философского перевода в СССР этот подготовленный в начале ХХ в. текст не мог не быть пересмотрен в 60-е гг., когда в издательстве «Мысль» начала издаваться серия под названием «Философское наследие». Перевод книги был тщательно сверен с немецким оригиналом и исправлен Ц. Г. Арзаканьяном и М. И. Иткиным; ими были уточнены и некоторые термины [3, т. 1, с. 546–547]. Затем, уже в восьмитомном собрании сочинений Канта под редакцией Мотрошиловой (1994), текст «Критики чистого разума» был особенно тщательно сопоставлен с оригиналом и заново прокомментирован. Это же касается и последнего четырехтомного немецко-русского собрания сочинений Канта (2006), при подготовке которого в качестве оригинала для сверки и редактирования использовались перевод Лосского и издание сочинений Канта, осуществленное Прусской Академией наук. При сверке были также учтены перевод «Критики чистого разума» на латинский язык Ф. Борна (1796), уже упомянутый английский перевод Майклджона (1930), итальянский перевод Д. Колли (1957) и французские переводы Барни (1912) и Тиссо (1845), хотя, сколь бы аутентичны они ни были, истинные исследователи творчества Канта пользуются в своей работе по преимуществу изданиями на языке оригинала.

Главной темой всей «Критики чистого разума» выступает метафизика, а ее центральным вопросом является вопрос о том, как возможна метафизика как наука. Работа и начинается с исследования понятия «метафизика» и тех «судеб», которые она испытала при смене времен. Претендуя на роль «царицы наук» и высшей инстанции для решения проблемы «бытия» и «истины», метафизика до сих пор, как считает Кант, не достигла требуемой нормы достоверности, и в этом смысле с точки зрения самой ее истории она невозможна как наука. Однако, будучи необходима как «природная склонность», она, согласно Канту, не дает нам возможности отказаться от своих «проклятых» вопросов, поэтому философ сохранит за ней статус науки, но уже не как дисциплины о вещах сверхчувственного мира, а в качестве науки о границах человеческого разума. Таким образом, Кант радикально изменил представление о самом предмете, сути и назначении метафизики : она не должна была больше оставаться онтологией, т. е. рассуждать о бытии вообще, переходя от него к бытию отдельных конкретных вещей. В противовес всем предшествующим представлениям он предложил собственное видение философии, концентрирующееся вокруг теории познания: что мы можем знать и как мы можем знать путем изучения способа работы нашего ума. Таким критическим исследованием человеческих познавательных способностей и становится у Канта гносеология. Как уже отмечалось, в предисловии ко второму изданию он четко зафиксировал свою точку зрения, назвав ее «революцией образа мышления», «коперниканским переворотом», утвердившим в качестве исходного пункта не предмет познания, а специфическую закономерность самого познания, к которому и должна быть сведена определенная форма предметности. При этом и речи не могло быть о «субъективном» как индивидуальном и произвольном: сам разум и его необходимые, общие законы стали для Канта своеобразным гарантом объективности нашего познания.