Татьяна Румянцева - Немецкий идеализм: от Канта до Гегеля

В 1762 г. он пишет работу «Ложное мудрствование в четырех фигурах силлогизма», где ставит под сомнение ряд положений формальной логики, характеризуя ее как «колосс, голова которого скрывается в облаках древности, а ноги сделаны из глины». Определяя метафизику самым трудным из всех видов человеческого понимания, он считает, что она до сих пор так и не была «написана» во многом из-за того, что ее орудием был силлогизм, раскладывавший мир на ряд умозаключений разума. Но разве таков реальный путь познания, спрашивает он и отмечает бесполезность теории силлогистики в деле отыскания истины. «Ложным мудрствованием» назовет он все, кроме первой фигуры силлогизма. Здесь же он сформулирует два чрезвычайно важных для последующих его изысканий вывода:

•понятия возникают из суждений и умозаключений, а не наоборот (вывод будет крайне важен при поиске чистых рассудочных понятий в его трансцендентальной аналитике);

•абстрактное мышление обладает таинственной силой, делающей возможным составлять суждения и способной превращать наши представления в предмет мысли, конструируя тем самым предмет познания.

В 1763 г. Кант издает «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин». В этой работе он продолжает критику формальной логики и ставит новую для себя проблему – реальности противоположностей. Философ формулирует идею о различии между логическими и реальными противоположениями: так, в логике полагание А заключает в себе логическое уничтожение не-А и как результат получается «чистое ничто». Совсем по-другому дела обстоят с реальной противоположностью, когда речь идет не о понятийных признаках, а о противоположности «сил». Скорость, к примеру, может быть снята другой скоростью, равной ей по величине, но противоположной направленности; в результате мы получим покой – вполне определенную величину, а не ничто. Что касается математики, то она рассматривается Кантом как наука, которая давно оперирует понятием реальной противоположности, на которую указывает знак «минус». Философия, по мнению Канта, должна перенять у математики некоторые методологические принципы. Речь не идет, однако, о каком-либо возрождении геометрического метода или о внешнем подражании стройности математических рассуждений. Кант говорит о необходимости использования понятий этой науки, в частности понятия «отрицательной величины», в котором, несмотря на невозможность его логического доказательства, находит свое выражение реальная противоположность. Реальное основание, по Канту, – это самостоятельное, качественно-своеобразное отношение, не исчерпывающееся чисто логическим отношением; более того, оно даже не может быть выражено последним. Так как метафизика стремится быть учением о реальных основаниях, то ее метод не может быть тождествен методу силлогистики, а логика в принципе не способна отразить реальные отношения вещей.

Еще одна важная работа в плане критики предшествующей метафизики и ее методов – «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики» (1766). В этой работе, удивительной по литературной форме и стилю, Кант уже не просто настаивает на необходимости теоретической проверки метафизики и ее основных положений, но и юмористически обыгрывает все ее понятия и дефиниции. Однако за юмором здесь скрываются серьезные размышления мыслителя по поводу высочайших духовных проблем человечества. При этом своего рода карикатурой всякой метафизики сверхчувственного Кант выбрал шведского мистика Сведенборга. Главным выводом данной работы становится идея Канта о том, что всей силлогистики недостаточно для того, чтобы дать понимание реального основания вещей. Критикуя современную ему метафизику, строящую воздушные замки в мире идей, «грезящую в области разума» и игнорирующую эмпирический материал, Кант считает, что единственным критерием реальности всех умозаключений является точнейшая и терпеливейшая проверка опытных данных. Для него не существует мира духов и всех задач, относящихся к предметам по ту сторону опыта. Метафизика должна стать наукой не о вещах сверхчувственного мира. «Без чего можно обойтись, я теперь знаю», – скажет он. Она должна определить границы самого человеческого разума, стать исследованием «посюстороннего», а не потустороннего мира.

Заключительным аккордом докритического периода творчества Канта принято считать его письмо к М. Мендельсону от 8 апреля 1766 г., в котором он, с отвращением характеризуя «напыщенную тенденциозность целых томов метафизики», пишет о необходимости снять с нее догматическое одеяние и повернуть необоснованные воззрения к «скептическому рассмотрению». В этом письме он заводит речь о необходимости нового определения метода метафизики, который бы превратил ее в действительную науку.

Первую формулировку основополагающих принципов критической философии Канта и его непосредственный переход к критицизму мы находим в диссертации на тему «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира» (1770). Здесь он впервые высказал ряд идей, которые получат подробное освещение и развитие в «Критике чистого разума». Речь идет, в частности, о дуализме вещи в себе и явлении, пространстве и времени как о формальных принципах чувственно воспринимаемого мира, о понятиях чистого рассудка, которые, по Канту, хотя и не имеют врожденного характера, но и не проистекают из опыта. Здесь же он делает вывод о возможности существования только науки о чувственных объектах.

В письме к М. Герцу от 21 февраля 1772 г., который и рецензировал эту диссертацию Канта, философ фактически обозначит и план, и постановку основополагающего вопроса «Критики чистого разума» о том, что убеждает познание в его объективной значимости, и даст новое определение целей и задач метафизики как трансцендентальной философии. Однако до опубликования его главного труда пройдет еще девять лет напряженной работы.

Центральной работой Канта, оказавшей системно-формирующее воздействие на развитие всей последующей идеалистической традиции в немецкой философии, включая неокантианство, стала «Критика чистого разума». Выяснение философско-эвристического статуса данной работы началось еще при жизни мыслителя, однако наибольший резонанс здесь пришелся на конец XIX – первую треть ХХ в. Речь идет о постановке проблемы первенства одной из кантовских «критик» – «Критики чистого разума» или «Критики практического разума» в рамках так называемой Марбургско-Баденской дискуссии. Так, марбуржцы (Коген, Наторп и др.), сделав исходным пунктом своего философского развития теоретическую философию (гносеологию) Канта, настаивали на решающей роли первой критики. В самой этой критике главное место они уделяли трансцендентальной логике и выражающему ее сущность трансцендентальному методу Канта, в соответствии с которым ими была предпринята грандиозная попытка трансформации всей кантовской философии и превращения ее в логику чистого познания. В отличие от марбуржцев представители Баденской школы неокантианства во главе с Виндельбандом и Риккертом исходили в понимании духа кантовской философии из ведущей роли «Критики практического разума» и опирались на исследование теории ценностей и наук о культуре. При этом они полагали, что заслуги Канта в области этики и теории ценностей не менее велики, чем в гносеологии, и что только его интерес к нравственно-аксиологической проблематике и те трудности, с которыми он столкнулся на пути их решения, побудили его написать «Критику чистого разума». Акцентировалось и то, что замысел «метафизики нравственности» возник у Канта еще в 1760-х годах, т. е. задолго до формирования его гносеологических интересов, которые якобы во многом оказались подчинены нравственным исследовательским установкам. В трактовке баденцев философия должна была превратиться в нормативное учение о ценностях, основанное на оценочных суждениях и познании должного. Само понятие «ценность» было очень близко здесь по своему значению к понятию «нормы» – в духе кантовских априорных форм, с помощью которых формируются мир научного познания и культура в целом.