Эльдар Ахадов - Кругосветная география русской поэзии

Иванов Вячеслав Иванович

ЛАТИНСКИЙ КВАРТАЛ
Е. С. Кругликовой

Кто знает край, где свой – всех стран школяр?
Где молодость стопой стремится спешной,
С огнем в очах, чела мечтой безгрешной
И криком уст, – а уличный фигляр
Толпу зевак собрал игрой потешной?
Где вам венки, поэт, трибун, маляр,
В дыму и визгах дев? Где мрак кромешный
Дант юный числил, мыслил Абеляр?
Где речь вольна и гении косматы?
Где чаще всё, родных степей сарматы,
Проходит сонм ваш, распрей обуян?
Где ткет любовь меж мраморных Диан
На солнце ткань, и Рима казематы
Черны в луне?.. То – град твой, Юлиан!

Плещеев Алексей Николаевич

Люблю стремиться я мечтою
В ту благодатную страну,
Где мирт, поникнув головою,
Лобзает светлую волну,
Где кипарисы величаво
К лазури неба вознеслись,
Где сладкозвучные октавы
Из уст Торкватовых лились,
Где Дант, угрюмый и суровый,
Из ада тени вызывал,
К стопам Лауры свой лавровый
Венец Петрарка повергал,
Где Рафаэль, благоговея,
Изображал мадонны лик,
Из массы мрамора Психею
Кановы мощный перст воздвиг,
Где в час, когда луны сияньем
Залив широкий осребрен
И ароматное дыханье
Льют всюду роза и лимон, —
Скользит таинственно гондола
По влаге зыбкой и немой,
И замирает баркарола,
Как поцелуй, в тиши ночной!..
Где жили вы… Где расцветали
Роскошно-гордою красой!
О, расскажите ж, как мечтали
Вы в стороне волшебной той!
Я вас заслушаюсь… И в очи
Вам устремлю я тихий взгляд —
И небо южной, дивной ночи
Они поэту заменят!..

Иванов Вячеслав Иванович

МОНАСТЫРЬ В СУБИАКО
За мной – вершин лиловый океан,
И крест, и дверь – в конце тропы нагорной,
Где каменных дубов сомкнутый стан
Над кручей скал листвой поникнул черной.
Как стая змей, корней извив упорный,
Проник утес в отверстья старых ран:
Их сеть тверда, как их оплот опорный,
Их сень вотще колеблет ураган.
Вхожу. Со стен святые смотрят тени,
Ведут во мглу подземную ступени,
Вот жертвенник: над ним – пещерный свод.
Вот вертоград: нависли скал угрозы,
Их будит гром незримых дольних вод,
А вкруг горят мистические розы.

Гумилёв Николай Степанович

МАНЛИЙ
Манлий сброшен. Слава Рима,
Власть все та же, что была,
И навеки нерушима,
Как Тарпейская скала.
Рим, как море, волновался,
Разрезали вопли тьму,
Но спокойно улыбался
Низвергаемый к нему.
Для чего ж в полдневной хмаре,
Озаряемый лучом,
Возникает хмурый Марий
С окровавленным мечом?

МОРЕПЛАВАТЕЛЬ ПАВЗАНИЙ
Мореплаватель Павзаний
С берегов далеких Нила
В Рим привез и шкуры ланей,
И египетские ткани,
И большого крокодила.
Это было в дни безумных
Извращений Каракаллы.
Бог веселых и бездумных
Изукрасил цепью шумных
Толп причудливые скалы.
В золотом, невинном горе
Солнце в море уходило,
И в пурпуровом уборе
Император вышел в море,
Чтобы встретить крокодила.
Суетились у галеры
Бородатые скитальцы.
И изящные гетеры
Поднимали в честь Венеры
Точно мраморные пальцы.
И какой-то сказкой чудной,
Нарушителем гармоний,
Крокодил сверкал у судна
Чешуею изумрудной
На серебряном понтоне.

Мережковский Дмитрий Сергеевич

НА ОЗЕРЕ КОМО
Кому страдание знакомо,
Того ты сладко усыпишь,
Тому понятна будет, Комо,
Твоя безветренная тишь.
И по воде, из церкви дальной,
В селеньи бедных рыбаков,
Ave Maria – стон печальный,
Вечерний звон колоколов…
Здесь горы в зелени пушистой
Уютно заслонили даль,
Чтобы волной своей тенистой
Ты убаюкало печаль.
И обещанье так прекрасно,
Так мил обманчивый привет,
Что вот опять я жду напрасно,
Чего, я знаю, в мире нет.

Козлов Иван Иванович

Над темным заливом, вдоль звучных зыбей
Венеции, моря
царицы,
Пловец полуночный в гондоле своей
С вечерней зари до
денницы
Рулем беззаботным небрежно сечет
Ленивую влагу
ночную,
Поет он Ринальда, Танкреда поет,
Поет Эрминию
младую,
Поет он по сердцу, сует удален,
Чужого суда не
страшится,
И песней любимой невольно пленен,
Над бездною весело
мчится.
И я петь люблю про себя, в тишине,
Безвестные песни
мечтаю,
Пою, и как будто отраднее мне,
Я горе мое забываю,
Как ветер ни гонит мой бедный челнок
Пучиною жизни
мятежной,
Где я так уныло и так одинок
Скитаюсь во тьме
безнадежной…

Дельвиг Антон Антонович

НАДПИСЬ НА СТАТУЮ ФЛОРЕНТИЙСКОГО МЕРКУРИЯ
Перст указует на даль, на главе развилися крылья,
Дышит свободою грудь, с легкостью дивною он,
В землю ударя крылатой ногой, кидается в воздух…
Миг – и умчится! Таков полный восторга певец.

Баратынский Евгений Абрамович

Небо Италии, небо Торквата,
Прах поэтический древнего Рима,
Родина неги, славой богата,
Будешь ли некогда мною ты зрима?
Рвется душа, нетерпеньем объята,
К гордым остаткам падшего Рима!
Снятся мне долы, леса благовонны,
Снятся упадших чертогов колонны!

Ходасевич Владислав Фелицианович

Нет ничего прекрасней и привольней,
Чем навсегда с возлюбленной расстаться
И выйти из вокзала одному.
По-новому тогда перед тобою
Дворцы венецианские предстанут.
Помедли на ступенях, а потом
Сядь в гондолу. К Риальто подплывая,
Вдохни свободно запах рыбы, масла
Прогорклого и овощей лежалых
И вспомни без раскаянья, что поезд
Уж Мэстре, вероятно, миновал.
Потом зайди в лавчонку banco lotto,
Поставь на семь, четырнадцать и сорок,
Пройдись по Мерчерии, пообедай
С бутылкою «Вальполичелла». В девять
Переоденься, и явись на Пьяцце,
И под финал волшебной увертюры
«Тангейзера» – подумай: «Уж теперь
Она проехала Понтеббу». Как привольно!
На сердце и свежо и горьковато.

Гумилёв Николай Степанович

ОСНОВАТЕЛИ
Ромул и Рем взошли на гору,
Холм перед ними был дик и нем.
Ромул сказал: «Здесь будет город».
«Город, как солнце» – ответил Рем.
Ромул сказал: «Волей созвездий
Мы обрели наш древний почет».
Рем отвечал: «Что было прежде,
Надо забыть, глянем вперед».
«Здесь будет цирк, – промолвил Ромул, —
Здесь будет дом наш, открытый всем».
«Но надо поставить ближе к дому
Могильные склепы», – ответил Рем.

Бродский Иосиф Александрович

ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ
(Из Марциала)

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.