протоиерей Владимир Чугунов - Заветное слово (сборник)

Я ждал, что скажет Борис, но спросил первым:

– Сколько штук убил?

– Четверых… одного вроде ранил.

– Бежим собирать!

– Подожди, может, вернутся, – и Борис стал оглядывать все деревья вокруг шалаша.

– Всё. Улетели, – подытожил он. Зарядил ружье, и мы кинулись из шалаша.

Три тетерева точно валялись под дубами. Держа их за лапы, мы ходили по снегу вокруг дубов кругами, искали четвёртого, всё дальше уходя от стволов.

Мы нашли его уже на поляне. Он чернел как головешка в снегу: видимо, ворошился, и снег не успел его покрыть.

Не веря своему счастью, мы опять кинулись к шалашу, Борис попутно забросил на верх шалаша упавшую лапу, и мы нырнули вовнутрь.

Метель вокруг так мела, что всё было как в сказке. Я грел руки в белых подкрыльях тетеревов; перекладывал этих грузных птиц, раздвигал веером загнутые хвосты, трогал и нюхал алые брови. Ах, как они пахли! Какая дикая дивность была в каждом перышке, лапке… Даже не верилось, что всё это родится и водится в наших бедных полях, лесах. Я готов был теперь сидеть хоть весь день. Но Борис закурил ещё раз, подумал-подумал, достал часы и сказал.

– Пошли завтракать, больше не прилетят.

Мы бегом валили чучела, направляли их против ветра, чтобы не так тяжело было сдерживать сошки. Потом вершинки сошек вывесили, положили на кусты, чтобы не вмерзли в снег. Всё делали по-хозяйски, как Федор. Мы знали, что охотиться в этом шалаше теперь нам долго. Собирая чучела, носились бегом и от холода и от радости. И чучела, и тетеревов разделили надвое, связали верёвочками и, перекинув через плечо, спустились на озеро. Выстукивая зубами, бежали по белому озеру рысью. Пурга мела нам в спину, загибала роскошные хвосты тетеревов мне прямо к носу, и я, как зверь, вдыхал запах дикого вольного пера. Мы боялись, чтобы кто не встретил нас на льду, а то увидит, удивится, перебьёт наше место под дубами. Но кто мог встретиться в такую калегу, как говорила мать?

Всё озеро было белым-бело. Мы оглядывались на дубы (не сидят ли снова!) и видели, как сзади на белом поле озера чернели две одинаковые цепочки следов – под нашими валенками проступала вода. Ноги у нас давно уже были мокрыми, а мы будто на крыльях летели к своему дому. На ходу строили новые планы, говорили, что в мороз стая вернётся, а может, и не одна…

В понедельник я опять пошёл в школу за три километра. Во вторник всё растаяло, а в ночь заморозило снова, уже без снега. Лёд на озере опять был гладким, но только мутным и толстым.

На неделе Борис ходил на охоту один и в оттепель, и в мороз. Потом, в субботу, я сидел с ним в шалаше прямо со школьной сумкой, пропустил два первых урока и ушёл совсем без радости, хотя идти до школы было от шалаша ближе.

В воскресенье мы снова почти с ночи были у своих дубов. Но будто всё вымерло…

А место на дубах действительно было привольное. Бывало, мы специально спускались на озеро, издали любовались чучелами.

– Как живые, – говорил Борис.

– Не отличишь! – соглашался я. Особенно мне нравились их хвосты, которые пришили мы от первых добитых нами тетеревов.

Всё реже и реже Борис ходил в этот шалаш до самой настоящей зимы. Но они так и не прилетели.

А почему? Я не могу этого объяснить. Охота, вообще, дело необъяснимое. Для меня до сих пор остаётся загадкой: почему они прилетели? Что их гнало, куда? И в такую непогодь, и такой тучей!..

Всю зиму мы собирались спросить об этом Фёдора, он наверняка знал. Но стеснялись как-то да и боялись. Так и не решились.

А летом Фёдор умер.

Хоронили его хорошим июльским днём. Я беспечно шёл улицей, ослеплённый полуденным солнцем, и оказался «первой встречей» покойному. Когда мне передавали хлеб, который несли впереди процессии на полотенце, кто-то сказал из провожавших: «Охотником будет…»

Я не поверил своему счастью.

Но так оно всё и вышло.

И я не каюсь. Много разных охот и погод испытал я за жизнь. Но до сих пор, когда подымается первая осенняя вьюга, всё во мне замирает. Я жду какого-то счастья, выхожу на балкон, мёрзну, ловлю холодный ветер, по-собачьи внюхиваюсь в него… И мне чудится тот редкий удивительный запах, запах предзимнего тетеревиного пуха, слаще которого нет ничего в мире.

Церемонова заверниха – самая маленькая улица в нашем Городце. На улице три деревянных дома, окна которых день-деньской смотрят на Церемоново болото. Вкруг болота растут плакучие ивы, на ветвях по утрам сидят с удочками рыбаки, ловят карасей, плотву, иногда попадаются криволапые лягушки. У берега, на мели, кишмя кишат головастики.

На Церемоновой завернихе живёт моя бабушка. Поскольку родители постоянно в разъездах, практически всё время я провожу у бабушки. С утра до ночи со своими ровесниками я, по словам бабушки, «незнамо где» пропадаю, но как только занепогодит, и особенно в длинные зимние вечера, бабушка, усадив меня за стол, наливает кружку топлёного молока, отрезает ломоть сладкого пирога с черникой, малиной или смородиной и рассказывает какую-нибудь интересную историю.

А всё началось вот с чего.

Когда был насажен Рай на востоке, сотворил Господь Бог Адама из того же, что и все звери, праха земного, только с обликом человечьим. Собственным дыханием оживил его. И таким он сделался умненьким, таким хорошеньким, что вся тварь поднебесная стала охотно служить ему.

И всё бы ничего, да не с кем было Адаму слово молвить. Со зверями да птицами много ли наговоришь?

И тогда навёл Господь Бог на Адама крепкий сон, вынул из груди его ребро, обложил плотью, дунул – и получилась писаная красавица! Адам даже ахнул, когда проснулся, от удивления. А поскольку в Раю ни зимы, ни осени нет, круглый год лето, ходили они нагишом. И жили бы себе да жили, а от них такие же справные и послушные люди пошли, кабы не погубил их змей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.