Владимир Чугунов - Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия

© Чугунов В.А. – текст

© МОФ «Родное пепелище» – макет

(5 февраля 1807 года – 30 апреля 1867 года)

память 30 апреля / 13 мая

«Сердце вырвал у меня отец Леонид; теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всею душою и буду искать единственно спасения души в уединении», – сказал будущий святитель Игнатий (тогда Дмитрий Александрович Брянчанинов) своему «собинному другу» Михаилу Чихачёву, имея в виду будущего оптинского старца Леонида, тогда монаха Валаамского подворья в Санкт-Петербурге. Было в ту пору друзьям всего по девятнадцать лет.

Незадолго до своей праведной кончины, уже находясь на покое в Бабаевском монастыре, в одном из своих частных писем, как бы с горестным вздохом о пройденном пути святитель напишет:

«В новоначалии моём не мог я найти монаха, который был бы живым изображением аскетического учения отцов Православной Церкви. Желание последовать этому направлению, по причине сознания правильности его, поставило меня в положение, оппозиционное по отношению ко всем, и ввело меня в борьбу, из которой перстом Божиим, единственно перстом Божиим, я выведен в Бабаевское уединение, если только выведен. И на отшедшего, как видите, подымают голос, и подымают его по той же причине – по причине уклонения от учения святой Церкви и принятия понятий, противных, даже враждебных этому учению… О моём уклонении от общественного служения не жалейте и не думайте, что я мог бы в нём принести какую-либо пользу. По духу моему, я решительно чужд духа времени, и был бы в тягость другим. И теперь терпят меня милостиво единственно потому, что нахожусь вдали и глуши».

«И на отшедшего подымают голос», «терпят… единственно потому, что нахожусь вдали и глуши» – это о ком же речь?

Составленное близкими учениками святителя Игнатия житие (не то, что помещено в собрании сочинений в VII томах («Ковчег» Москва, 2005), а то, что было обнаружено в фондах Российской национальной библиотеки г. С.-Петербурга и впервые изданное отдельной книгой («Ищите всюду Духа, а не буквы») в 2010 году «Приходом храма Святаго Духа сошествия» в Москве по благословению епископа Южно-Сахалинского и Курильского Даниила) даёт на это недвусмысленный ответ. Но поговорим об этом позже, а пока дадим основные вехи биографии великого святителя земли русской.

Святитель Игнатий родился 5 февраля 1807 года в селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии и принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. С ранних лет он почувствовал склонность к уединению, но в 1822 году отец отдал его в Военное инженерное училище (ныне Военный инженерно-технический университет в Санкт-Петербурге), которое он закончил в 1826 году. Перед юношей открывалась блестящая карьера, но, ещё во время учёбы со своим другом Михаилом Чихачёвым постоянно посещая службы Валаамского подворья и Александро-Невской Лавры, общаясь с монахами, и особенно после встречи со старцем Леонидом, он решил подать прошение об отставке и поступить в монастырь. Прошение не было удовлетворено, и Дмитрий Александрович был направлен на службу в Динабургскую крепость. Но вскоре заболел и 6 ноября 1827 года получил желаемую отставку.

Но почему всё-таки именно – монастырь, и непременно – под старческое руководство?

Ответ на это мы находим в составленном святителем «Отечнике». Приведём несколько характерных, применительно к горению очередных «русских мальчиков», историй из него.

Ещё в юности авва Даниил отрёкся от мира и пришёл в Скит.

Пустыня Скит находилась верстах в тридцати к югу от Александрии. Это было обширное безлюдное пространство на севере Африки, куда нельзя было проникнуть без опасности заблудиться, так как туда вовсе не было дороги, и в пути руководствовались течением звёзд, что было доступно немногим людям. Ничто не утешало в пути; редко встречалась вода с дурным запахом, отрадой после раскалённых пространств казались болота, в которых во множестве водились мошкара и комары. В эту ужасную пустыню любовь к уединению привела многих подвижников. Среди них был и Даниил.

О себе он говорил так: «Я жил в общежитии и в отшельничестве, испытав ту и другую жизнь, нахожу, что в общежитиях преуспевают скорее и больше, если проводят жительство правильное». В общежитии он прожил сорок лет, а потом подвизался в отшельничестве.

«Чем тучнее тело, тем немощнее душа, – говорил авва Даниил, – а чем суше тело, тем сильнее душа; она делается утончённее. А чем утончённее душа, тем она пламеннее».

Однажды на Скит напали варвары и пленили авву Даниила. Он пробыл в плену два года, потом один христолюбец выкупил его.

Во второй набег варвары опять пленили авву, но через шесть месяцев он бежал из плена. А в третье пленение они немилостиво мучили и истязали его. Однажды, улучив удобное время, он взял камень и убил варвара, господина своего. Бежав, авва Даниил стал тужить об убийстве, которое совершил. В этих чувствах он пошёл в Александрию, исповедал архиепископу Тимофею случившееся с ним. Архиепископ сказал:

– Лучше бы тебе положиться на Бога: избавивший тебя дважды, неужели не мог избавить и в третий раз? Впрочем, ты не совершил убийства, потому что убил не человека, а зверя.

Не удовлетворившись этим ответом, авва Даниил сел на корабль, приплыл в Рим и исповедал свой грех папе. Папа дал такой же ответ, как и архиепископ александрийский.

Даниил возвратился в Александрию и сказал сам себе: «Даниил совершил убийство, и сам да будет убит». Он пошёл в претор и предал себя гражданской власти, сказав: «Я поссорился, будучи увлечён гневом, ударил и убил моего противника камнем. Прошу предать меня суду: пусть умру за убийство, чтобы наказание во времени избавило меня от наказаний в вечности».

Авва был посажен в тюрьму, а по истечении тридцати дней правитель призвал его и стал расспрашивать. Даниил рассказал обо всём с точностью и подробно. Удивившись рассуждению аввы, правитель отпустил его:

– Иди авва и моли Бога обо мне: жалею, что ты убил одного, а не шесть.

Тогда старец сказал сам себе: «Уповаю на человеколюбие Бога моего, что простится мне совершённое мною убийство. Отселе даю обещание Христу моему служить во все дни жизни моей прокажённому. Если умрёт этот прокажённый, которого я взял, то пойду в Египет и возьму другого».

Никто из скитских не знал, что старец имеет в келии прокажённого. Но однажды старец позвал к себе ученика разделить трапезу, и по усмотрению Божию случилось так, что он забыл закрыть дверь во внутреннее отделение келии. Ученик вошёл и увидел, что у прокажённого сгнило всё тело, не было рук, рот тоже сгнил, и старец влагал пищу ему в уста, и чего прокажённый не мог съесть, старец ел сам. Ученик, увидя чудный подвиг старца, удивился и прославил Бога, даровавшего такое терпение старцу.