Иван Орлов - Прикольные игры на Краю Света (сборник)

© Орлов И. И., 2014

© Рыбаков А., оформление серии, 2011

© Агафонова Н. М., иллюстрации, 2014

© Макет, составление. ОАО «Издательство «Детская литература», 2014

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского фонда культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ». В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, поэзии. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов.

Отправить свое произведение на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные рукописи два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-лист конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Ты помнишь самую первую в жизни обиду? Наверное, нет. Наша психика, а «психо» в переводе с греческого означает «душа», добросовестно прикрывает старые обиды новыми впечатлениями, иначе они, эти обиды, разорвали бы нам сердце. Зато мы помним те обиды, с которыми смогли справиться. Потому что удалось отомстить обидчику или потому – это кажется невероятным, – что простили обидчика или хотя бы его поняли.

Отрочество – трудное время. Еще год назад ты был уверен, что любишь этот мир и мир любит тебя. Но вдруг ни с того ни с сего ты получаешь затрещину только потому, что у кого-то плохое настроение, потому, что кому-то не понравилась твоя улыбка… Да мало ли… И здесь самое важное и трудное – научиться давать сдачи одному, не растеряв доброты по отношению к другим, хорошим, людям.

В городке Боровицы, что густым лесом отделен от недальнего большущего города, есть свое, фирменное недоброе пожелание: «Чтоб ты жил на Краю Света!» Краем Света называли ту часть улицы Набережной, что упиралась последним забором крайнего дома в ржавую ограду кладбища. Но не из-за могил с крестами и звездами на пирамидках памятников прилепилось прозвище, хотя это в наше вампирское время было бы вполне понятно. Много лет назад, в шестидесятых годах двадцатого века, городские власти решили хоть немного благоустроить окраину. О том, чтобы покрыть улицу асфальтом, речь не шла, – первым делом надо было поставить фонари уличного освещения. Но то ли бетона не хватило на столбы, то ли оказался недостаток проводов, а может, и самого электрического тока, – как бы то ни было, последний квартал Набережной, с десяток домовладений, остался без освещения. Отсюда и название – Край Света.

Здесь так же, как и в других городах и селах, вырастали дети, в первые годы жизни чаще всего сопливые, но зато потом жилистые и выносливые. Проводив старших братьев и сестер в большой город, пацаны Края Света прыгали в седла велосипедов и катили через городок к вокзалу. Над городком, над довольно чахлой рощицей, возвышался курган, с западной стороны чуть подкопанный столичными археологами. Золота, однако, тут никто не нашел. Поэтому всей забавы мальчишкам – оседлав велик, с разгона влететь на вершину кургана. А там шумно переводить дыхание и, недобро прищурившись, смотреть на дальнее смутное зарево города…

Наверное, это было наваждение, а как по-другому все объяснить? Полгода назад мы с матерью ездили навестить моего старшего брата Пашу. Павел – реальный пацан, это вам все скажут на Краю Света. Крепкий, подкачанный, как положено. Мне с ним никак не тягаться, хотя на физре и подтянусь раз-другой, и пробегу сколько надо, если без фанатизма. Но отец говорит: стати во мне мало, все в жилистость ушло. И, как заведено у нас на окраине, в восемнадцать лет пошел Павел в армию. Меня, правда, не сильно увлекают погоны на плечах… Ладно, проехали. Я ведь про наваждение хотел.

Значит, было это зимой, как раз на каникулах. Катим мы с маманей уже обратно в поезде, не сильно скором. В вагоне не то чтоб народу битком, но свободные полки наперечет. Мамка от усталости и расстройства – Пашка показался ей грустным и похудевшим – рано улеглась на нижней полке, а я сидел на боковом, пялился в черное окно.

Той зимой я думал, что полюблю одноклассницу Ленку Стражеву. В нашем восьмом «Г» добрая половина парней и девчонок уже вовсю таскаются смешанными компашками в клуб «Матрица». Я в эту, наверное лучшую, половину не попал. Ленка почему-то тоже. Вот я и подумал. Зря, в общем…

Ну и сижу я такой у черного окошка. Стекло в темноте, как старое зеркало, отражает, хоть и плохонько, полутемный вагон. Полки и стол, видные в запыленном снаружи стекле, были непохожи на себя. Воображение рисовало причудливые картины из видеоигр, а порой казалось, что верхняя полка с белым клоком простыни напоминает крышу дома у нас на Набережной, засыпанную снегом. Да что только не привидится даже трезвому и неукуренному парню, который борется то ли с дрёмой, то ли с тоской!

Но вот какая-то тень перекрыла картинку, нарисованную моим, вероятно, нуждающимся в коррекции воображением. Повернул я голову, чтоб поглядеть на помеху справа, а там девчонка стоит самая что ни на есть натуральная. Протяни руку и дотронешься. Ярко-красный спортивный костюмчик от «Пумы», большие темные глаза. На меня смотрит. А потом – раз! – и села напротив.