Роман Шабанов - Лаборатория имен

– Сынок? Ну, хорошо. Зайдем на минутку.

Они постучались в дверь с висящим на ней расписанием уроков (чтобы родители, прежде всего, знали), но Карл не ответил. Конечно же, маму не могло удивить то, что сын пришел раньше на два урока. В голове роились множество предположений – от обычного прогула до взрыва на уроке химии. И только они решили не ждать, пока их сын скажет «милости просим», встретит их у дверей, чтобы все объяснить, а сами приоткрыли дверь, и уже занесли ногу в пределы Карлового пространства, как у папы сработал телефон.

– У меня звонок, – прошептал папа, но мама тут же выхватила аппарат и нажала «отказ».

– Не сейчас, – прокомментировала она свои действия.

– Но он очень важный, – прошептал папа, едва не плача, – это наверняка ры-ба. Ну, ты же понимаешь крупная…

– А меня не волнует, – сквозь зубы выдала она. – Из-за этой рыбы ты все на свете забыл.

И папа не спорил, он кивал головой и был готов сделать все что угодно по дому (пусть даже самую немужскую работу в виде натирания моркови и резания лука), только бы ему не мешала ни мама, ни другие.

– Да, когда я долго стою и жду, пока у меня будет клевать, я медитирую, – говорил он. – Зову. Приплыви, приплыви. Но она же не сразу плывет. У нее же сразу появляется желание. Таких рыбаков уйма. Все хотят рыбку, и все конечно снесут улов, но к кому подплывет эта рыбина, вот вопрос.

– Ты со своей рыбой… – огрызнулась мама. Звонок раздался снова.

– Однако, если бы не я, то… – он пытался взять телефон из рук мамы, но она ловко убрала руку. – Отдай телефон, – умоляющим голосом заверещал папа.

– Не отдам, – твердо сказала мама. И папа схватил ее за правую руку, но мама успела переложить трубку в левую. Тогда он схватил и левую, но и там аппарата не оказалось.

– А то, что у меня происходит, вас не волнует? – выскочил Карл. Папа тем временем вырвал у мамы телефон, который оказался у мамы подмышкой.

– Что у тебя происходит? – спросила мама. – Мы с папой волнуемся. Да, папа? – при этом она хлопнула папу по ягодицам, как шкодливого ребенка.

Папа, изучающий пропущенный звонок, посмотрел на сына с интересом. Наверняка он не мог подобрать нужную для него форму страховки. Через минуту телефон снова заверещал.

– У меня звонок, дорогие мои, – объяснил отец и исчез за дверью. – Это акула!

Мама посмотрела в его сторону с такой злость, что была готова кинуть вдогонку что-то потяжелее, но перед ней был сын и у сына что-то произошло, поэтому очень скоро маска злости сменилась на волнение. Карл не хотел говорить с родителями об этом, но сегодня, когда все в школе были ему ненавистны и он не предполагал, как пойдет туда на следующей неделе, осталась одна надежда – на родителей. Они все объяснят, успокоят и подскажут верное решение.

– Мама, почему мне досталось такое имя? – он не знал, как начать разговор, и первый вопрос прозвучал, может быть, странно, но в нем было все выражено – непонимание и желание узнать, что делать дальше.

– Не понимаю, – пожала плечами мама. – У тебя замечательное имя.

– Замечательное? – воскликнул Карл. – Ничего себе замечательное?! Да от него одни беды.

– Не может быть, – удивилась мама. – Когда мы тебя нарекли, нам казалось, что лучше имени для тебя и нет. Оно единственное, что тебе подходит.

– Единственное? – возмутился мальчик. – Да вы что? Вы мне добра желаете или хотите, чтобы я всю жизнь мучился?

Вошел папа. Он вернул себе былое состояние победы, и вернулся, чтобы поделиться со всеми продолжением его феерии, наверняка забыв про то, что есть какая-то проблема. Карл, напротив, видя, что мама не понимает, что он хочет, устремил все свои усилия на папу.

– Папа, я хочу, я хочу… – начал он.

– Он хочет другое имя, – быстро сказала мама.

Папа развел руками, посмотрел на маму. Мама показал ему, что сделала все возможное и теперь очередь отца решить эту сложную задачку. И отец, сморщив лоб, почесав нос, начал медленно ходить из стороны в сторону, размышляя:

– Но имя дается только раз в жизни и каждый человек должен любить его, носить его с достоинством.

– Но я не хочу его носить. Мне хочется его скинуть, сбросить с себя.

– Снимай его только для того, чтобы погладить ил постирать, но не для того, чтобы выбросить, – продолжал философствовать отец. Но он никак не ожидал, что мальчик говорит об этом слишком серьезно. Есть дела и поважнее – сделка, например, где крупная рыба (птица, носорог).

– Тебя не били, трижды не вызывали к директору, ты не хлопал дверью. Ты не падал в обморок, не терпел ненавистные прозвища, ни то, ни другое… – мальчик рыдал. А папа с мамой разводили руками и смотрели друг на друга.

– Карлуша.

– Уходите! – грубо сказал Карл, выталкивая их за дверь.

– Пойдем, – согласился отец. Но мама медлила, но снова раздался звонок, и мальчик, воспользовавшись заминкой – мама ждала, как среагирует отец, захлопнул дверь.

– Это рыба, – утверждал папа, отвечая на звонок. – Да, рыба, ой мистер Лонг. Ваш звонок очень важен.

Папин голос пропал, однако мама что-то шептала и если очень близко стоять к ней, то можно было услышать, о чем она разговаривает сама с собой.

– Все же у него что-то на генетическом уровне. То ли дед, то ли от него начинается новый ген, которого и не было ни у кого.

Карл уткнулся в подушку и не слышал, как через минут десять кто-то стучался. Но на этот раз дверь была закрыта.

Часы пробили, семь раз кукушка раскрывала створки, чтобы прокричать неестественным голосом из механического желудка. Только что вставал папа, прошаркал мимо, чтобы выпить воды и посмотреть в окно, на месте ли его драндулет. Мама, как всегда, проворчала на него, но он не ответил, зная, что в таком случае разговор может затянуться. Карл осторожно пробрался к двери, накидывая на себя рюкзак средней тяжести со всем необходимым, открыл щеколду и вышел в зябкое утро. Солнце еще скудно освещало двор, позволяя большей части оставаться в тени. У соседа напротив солнце покрыло часть двора, и, наверняка, поэтому они просыпались значительно раньше. И это было только на руку беглецу. Сейчас он был, как никогда рад, что у него нет собаки, которая могла его выдать. Все складывалось удачно – родители спали, соседи зашли в дом, чтобы позавтракать, а Карл тем временем открыл калитку, последний раз посмотрел на дом, на окна родителей, и быстро побежал в сторону главной дороги. Ночью прошел дождь, и земля под ногами чавкала, а мокрая трава приятно щекотала ноги. Вдалеке показалась машина, но она пронеслась мимо, оставив после себя клуб пыли. Водитель посмотрел на идущего мальчика, но Карл не подал знак, не поторопился, чтобы спросить, куда тот направляется, немного испугавшись делать поспешные шаги. Он еще раз посмотрел в сторону дома, где совсем скоро прозвенит будильник и мама поторопиться на кухню, чтобы поставить в ковшик воды, чтобы сварить яйца, нарежет хлеб для тостов, и положит в блюдце абрикосовое варение. Потом встанет папа, по дороге в ванную постучит Карлу, и после того, как примет контрастный душ, вернется за сыном, чтобы выйти на кухню вдвоем и плюхнуться на угловой диван и ожидать, что тебя обслужат, как в ресторане. Но как только будет намазан первый бутерброд и наполовину съедено яйцо, начнутся разговоры – сперва о чем-то постороннем (об экономическом кризисе, подорожании масла) и обязательно все закончится школой и месте в нем Карла. О вчерашней проблеме, наконец. Но, после вчерашнего, после того, как они уверенно сказали, что имя «Карл» – единственное, которое ему подходят и его нужно носить, как нижнее белье. И он ужасно разочаровался в них, а разочароваться в своих родителях – наверное, самое ужасное, что вообще может быть. Последняя надежда рухнула, и дом вместе с вкусным завтраком и папой с телефоном тоже развалился, как карточный домик. И теперь нужно искать другой дом, имя, школу, а то и вообще не учиться. Чем заниматься – подскажет эта неровная дорога, таящая в себе множество тайн. И он, еще увереннее зашагал по тропинке, впадающей в более крупную, которая, в свою очередь, давала начало большому магистральному шоссе.