Виталий Каплан - Детям до шестнадцати

Макс посмотрел на него пристально, задумался на миг.

– Ты что, втюрился в неё? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Я? В неё? Нет, это ты с дуба рухнул! – невесело рассмеялся Саня. – На фиг она мне сдалась? Жаба и есть Жаба! Но издеваться над ней я больше не буду и другим не дам!

Видела бы это мама, непременно сказала бы что-то насчёт сжигания за собой мостов. Поэтому в голове сразу нарисовалась картинка: дощатый мост облили бензином, кинули горящую спичку и убежали подальше. Пламя, сперва почти бесцветное, а после рыжее, с удовольствием лижет сухие доски, низко стелется чёрный дым… и вот уже посреди моста пылает здоровенный костёр, пламя гудит, опорные столбы трещат, горящие балки летят вниз, в серые волны, и раздаётся мощный «пш-ш-ш».

– Интересно, а как это ты не дашь? – насмешливо прищурился Макс.

– Вот так и не дам! – Саня сжал кулак и для доходчивости поднёс его прямо к Максовому носу. – Думаешь, я только в компьютере монстров гасить умею?

– Зря ты это, – Макс, похоже, ничуть не впечатлился. – Не советую против коллектива идти. Знаешь, если ты на коллектив плюнешь, коллектив утрётся, а если коллектив плюнет на тебя, ты утонешь.

– Ну, это мы ещё посмотрим, кто утонет, – заметил Саня. – Всё сказал? Тогда дай пройти.

И спустя несколько шагов, всё-таки не выдержал, обернулся. Макс глядел ему вслед, и глядел как-то странно. Даже без особой злобы, а так… с грустью и разочарованием. Как на дорогую японскую видеокамеру, которая оказалась дешёвой китайской подделкой. В Краснодаре папин сослуживец, дядя Юра, так вот влетел, купил на улице с рук, а после долго жаловался на свою невезучесть.

На русском сбылась, наконец, давняя Санина мечта. Поздоровавшись с классом, Елеша распорядилась:

– Так, Лаптев и Репейников, поменялись местами! Живее, живее! Тебя, Лаптев, с девочками сажать опасно, позавчера ты это продемонстрировал. Кто знает, какой ещё гадости от тебя ждать?

Конечно, Саня обрадовался. Но и обиделся: уж теперь-то для Жабы нет более безопасного соседа, чем он. И нечего поминать старое! Но вслух, конечно, ничего не сказал: вдруг Елеша согласится и отменит своё решение.

Впрочем, сидеть теперь предстояло не с кем иным, как с Максом. Который ему уже больше часа враг. «Шило на мыло», сказала бы мама. А баба Люда уточнила бы: ржавое шило на тонкое мыло.

Репейников с явной неохотой перетащился к Жабе. Макс демонстрировал полнейший пофигизм. Даша обернулась, и взгляд её был непонятный – как у Моны Лизы на картине Леонардо да Винчи.

Потом Елеша долго распиналась, что скоро конец четверти и что успеваемость в классе оставляет желать, а значит, на педсовете всё-таки может встать вопрос о расформировании, и как это будет плохо для всех, а особенно – для лентяев, коих в седьмом «б» добрая половина.

– Или злая, – шепнул сзади второгодник Куницын. Теперь до него было всего две парты.

Елеша предпочла не услышать и начала вещать дальше – что на предстоящих каникулах отдых должен быть осмысленным, а значит, надо участвовать в школьных мероприятиях, график которых завтра уже будет вывешен на доске объявлений. А кто не будет на мероприятия ходить – тот не патриот гимназии, а значит, первый кандидат на отчисление.

Потом она с какого-то перепугу стала объяснять тему про то, как пишутся «ни» и «не», хотя сама же заявила, что это материал четвёртой четверти. Из её слов выходило, что те, кто не делает уроки, не участвует в общественной жизни, не уважает школьные традиции, ничего не добьётся в жизни – то есть не станет ни высокооплачиваемым специалистом, ни представителем творческой интеллигенции, ни даже в дворники такого неудачника не возьмут.

– Само собой, – вновь прокомментировал Куницын. – В дворники только мигрантов берут. Москвичам фиг.

– Куницын, ещё одна подобная реплика – и будешь объясняться с Антониной Алексеевной, – пригрозила Елеша. – Заодно и выяснится, где ты всего такого понахватался.

Гоша только зевнул.

А когда после седьмого урока семибэшники спустились в раздевалку, к Сане вновь подошёл Макс – но ничего говорить не стал, а просто вручил сложенный конвертиком листок, после чего направился за своей курткой.

На тетрадном листочке в клеточку значилось красным фломастером «УЛЬТИМАТУМ», а ниже – аккуратно бегущие чёрные строчки:

«Лаптев, не надо идти против коллектива. Вечером извинись во вконтакте. Иначе будешь как Жаба».

И незатейливая подпись: «7-б».

Хорошо хоть, уроков на завтра не было. Завтра ведь последний день четверти, не кот начихал. Радоваться надо, десять дней свободы! Можно спать до сколько хочешь, можно бродить по московским улицам, осваивать новые пространства – за три недели на это почти не было времени – и, кстати, поснимать на улицах всякое такое. Потом смонтировать прикольный ролик – Саня даже название придумал: «Москва глазами пришельца». Пришелец – это, ясное дело, он. Нигде не свой, все его дома – временные, квартиры – съёмные. Прямо получается Межзвёздный Скиталец – если, конечно, считать города звёздами. А почему нет, кстати? Прикольно было бы. Ладно, пусть Москва – это Солнце, столица всё ж таки. А тогда Кемерово – Сириус, Пенза – альфа Центавра, Саратов – тау Кита, Краснодар… Для Краснодара сходу не придумалось, Саня исчерпал запас известных ему из фантастики звёзд. Вот тот пацан, Олежек Стебельков, наверное, назвал бы ему сейчас десятки, сотни звёздных имён. Но нет на свете никакого Олежки, а есть только память о нём, и не такая, как о бабе Люде, а едкая, обжигающая… даже тех, кто узнал про него через двадцать два года.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Саня врубил «С.Т.А.Л.К.Е.Р» – давно ему хотелось проверить, получится ли разобраться с бандитами в Тёмной Долине, имея из оружия только дробовик. Правда, с огромным запасом патронов. Ну и бронежилет пусть будет наилучший, то есть долговский экзоскелет. Получилось не очень – и виной тому даже не плохая прицельность дробовика, а что он медленно перезаряжается. Бандиты ждать не хотели.

Расстроенный и этой неудачей, Саня закрыл игру и полез в интернет. Хотелось умного и полезного – например, скачать какие-нибудь видеоуроки по монтажным программам. Ну и, конечно, вконтактик посмотреть, нет ли сообщений от краснодарских друзей Лёхи и Женьки.

От них ничего не было, и это тоже подлило две чёрные капли в Санино настроение. Зато мигало и свиристело другое: Даша Снегирёва, называвшаяся в сети Багирой (и тут он угадал!), кинула сообщение: «Ну ты что тупишь? Решил чего-то?»

Можно подумать, что она собирается списать контрошу по алгебре!

Будь у его души зубы, они бы сейчас болели. Пускай не так, когда лезешь на стенку и готов на всё – даже на визит к стоматологу, а когда просто тянет и ноет, и мучительно размышляешь: сознаваться маме или само пройдёт?